Хозяйка Мерцающего замка - Марина Михайловна Ли

И жила долго-долго, до глубокой старости. В ее жизни случилось много чего, и хорошего, и плохого, но все время она вспоминала тот день, с какой-то просто шокирующей кропотливостью воссоздавала каждую секунду и, по-моему, даже получала какое-то извращенное наслаждение от своей боли.

Мне повезло. События того прохладного дня воспринимались мною сквозь отстраненную призму. Знаете, когда включаешь сериал и одновременно садишься работать с бумагами. Герои страдают своими жизнями где-то на фоне, а ты складываешь цифры и заполняешь таблицы, а потом, когда у тебя спрашивают, о чем та серия была, тебе и сказать-то нечего.

Полагаю, это было что-то вроде защитного механизма, который мой организм выработал для того, чтобы я не сошла с ума. Я ни на что не надеялась, не думала о том, что будет завтра, просто работала, помогая спасателям.

Конечно, поначалу меня пытались запереть в больницу, но я здраво рассудила, что от пары синяков на лице и разбитой губы еще никто не умирал и, едва не доведя своих дедов до инфаркта повторно, отправилась с добровольцами на развалины замка. Кроме того, я дала себе зарок, что не уйду отсюда, пока из-под завалов не достанут Тимура. Говорят, подобное случается с близкими погибших в какой-нибудь жуткой катастрофе или пропал без вести. Они отказываются верить в смерть, до последнего, пока не увидят собственными глазами.

Вот и я. Все ждала, ждала, когда меня накроет горем, а пока плавала в каком-то лишенном мыслей вакууме, то и дело сталкиваясь с разными людьми (и нелюдьми тоже), знакомыми, близкими и чужими. Среди чужих основную массу составляли журналисты. В этот раз их приехало даже больше, чем в прошлый, а все потому, что трагедии и катастрофы в ТВ-рейтинге занимают более высокую позицию, чем красивое волшебство. Смешно, но от того, что еще вчера было красивым волшебством, осталась лишь одна башня и два крыла.

К ночи праздные зеваки разъехались по домам. Остались лишь спасатели, кое-кто из добровольцев и работники отеля. В такую тяжкую для замка минуту, никто не захотел уезжать. Мужчины помогали спасателям, а женщины готовили еду и спальные места для тех, кто захочет отдохнуть.

Где между двумя часами ночи и пятью утра меня вырубило. Нет, я не легла на кровать, не опустила голову на подушку… По крайней мере, я этого не помню. Я все делала что-то, как заведенная, бегала по коридорам, кого-то искала, несла кому-то воду… А потом вдруг бац! Щелчок пальцев – и я открываю глаза, обнаружив себя лежащей на диванчике в кабинете Макса.

Шторы опущены, я укрыта пледом, а на столике чья-то заботливая рука оставила стакан с водой… Хоть убей, не помню, как я тут оказалась. Сама забрела и рухнула без чувств, или кто-то принес. Как бы там ни было, спасибо.

Еще не до конца проснувшись, я села, спустила ноги на пол и прислушалась, не вполне понимая, что меня разбудило. Очень сильно болело лицо, а кости тела ныли так, будто на мне пахали. И не удивительно – снилось мне что-то мутное и тяжелое. Я то ли догоняла кого-то, то ли убегала, плакала навзрыд над поломанными драконьими крыльями… А потом,  к счастью, проснулась. Что выдернуло меня из сна? Движение воздуха? Какой-то звук? Но в комнате никого не было, и было тихо, как на кладбище, лишь сквозь приоткрытое окно с улицы долетали затихающие звуки сирены.

Сирены!

Даже не додумав мысль до конца, я пулей вылетела в коридор и со всех ног бросилась к завалам. Я понимала, что сейчас, спустя несколько часов после взрыва, ни пожарным, ни полиции нет никакой нужды включать сигнальные огни и при помощи громких звуков требовать освободить дорогу. Другое дело – врачи. Если, например, под рухнувшей стеной нашли человека, и если этот человек сильно ранен, но, главное, жив (жив!!!), то нужно не одну сирену включать, а все сто!

Просчиталась я лишь в одном. Меня разбудили звуки уезжающей скорой помощи. Спасатели, при активной помощи добровольцев и подоспевшего к месту трагедии взвода солдат (спасибо деду Шурке!), все же сумели добраться до заваленного обломками башни зала Отражений и достали Тимура. Он был без сознания и не подавал признаков жизни…

– Весь в крови, Варварочка, – громко рыдала вездесущая Нинон. – Переломанный весь, замученный.

… Но сердце его билось, а грудь, пусть неуверенно и медленно, но все же поднималась.

– Его в область увезли. Нужна какая-то операция. Я плохо расслышала, но врач Максу все объяснил.

В область.

Я проспала спасение своего мужчины. Чтобы минимизировать последствия взрыва, Тимур пожертвовал жизнью, а меня не хватило даже не то, чтобы быть рядом, когда его  достанут из-под обломков. И тут я поняла, что мне нужно попасть больницу и быть с Тимуром, пока он не очнется. Эгоистично хочу быть первой, кого он увидит после пробуждения.

Дед Шурка перехватил меня уже на парковке. Честное слово, не знаю, что бы я стала делать, прав-то у меня нет, да и о вождении автомобиля я имею весьма поверхностное представление. Но в тот момент мне это не казалось такой уж большой проблемой.

Дед поймал меня за руку, когда я бездумно металась между машинами, и заставил остановиться.

– Варьчонок, у тебя истерика.

– Мне просто… – даже эти два слова я смогла произнести с трудом. Увы, но дед был прав. У моего организма была дурная привычка отключать речевой аппарат в особо стрессовые для меня моменты.

– Тебе просто надо глубоко вздохнуть… Вот так, моя хорошая. И выдохнуть. И еще раз…Вот так…

Ласковое бормотание деда и в самом деле как-то отогнало надвигающуюся паническую атаку, и я с благодарностью обняла старика.

– Успокоилась?

– Нет, но мне полегчало. Спасибо, деда.

– Ну, раз полегчало, тогда садись в машину, отвезу тебя к твоему дракону. И маме позвони, она себе места не находит, а ты телефон не берешь.

Я пристыженно опустила глаза. За всей этой суетой я и в самом деле совсем забыла про родителей.

Мама сняла трубку сразу. Охала. Спрашивала, не нужна ли мне ее помощь. А папа пригрозил, что они всей семьей заваляться в больницу.

– А то как-то перед зятем неловко. – Я аж воздухом подавилась. Перед кем? –  Подумает, что мы у тебя сухари бесчувственные.

– Папа! – возмущенно ахнула я. – С ума сошел? Какой зять?

– Наглый, если верить твоему деду, – хохотнул мой родитель, и я недовольно засопела, косясь в сторону деда Шурки. Но как бы там ни было, несмотря на все мое недовольство и в некоторой степени наигранное возмущение, мне