Ты только попроси - Меган Максвелл

И тогда Эрик делает это сам, заставляя меня стонать.

Это просто потрясающее ощущение. Хельга вместе с Эриком начинает покачиваться взад и вперед.

Вскоре я чувствую, что попка все больше и больше заполняется фаллоимитатором. Я такая мокренькая, что слышу, как от каждого толчка Хельги шлепает смазка.

Эрик тоже атакует меня, не в силах сдерживаться.

Четыре руки держат меня за талию и двигают мной, как им нравится. Вперед… назад… сильнее… слабее… тихо… резко. Смотрю на Эрика и понимаю, что он сейчас взорвется. Внезапно оба выходят из меня. Эрик поднимается, разворачивает меня и медленно проникает туда, откуда только что вышла Хельга. Стоя на четвереньках, я кричу, пенис Эрика вовсе не такой, как фаллоимитатор, но вскоре он полностью в меня погружается, и я слышу, как Эрик шепчет:

— Теперь ты вся моя… вся моя…

— Да…

— О, детка… ты такая плотная… такая узкая…

Он снова прижимается ко мне бедрами, и я фыркаю от удовольствия. Боже… я с ума схожу от того, что он делает, от того, что он говорит. Я теряю самообладание, чувствуя, как он дрожит, сдерживаясь, чтобы не кончить. Я знаю, что он сдерживает желание, чтобы еще пару раз меня нанизать. Моя попка настолько расслаблена, что его член целиком входит и выходит из меня. Я двигаю бедрами и прижимаюсь к нему. Он сжимает зубы, а я умоляю:

— Сильнее… войди в меня сильнее.

— Нет… я не хочу сделать тебе больно.

Но у меня такое дикое желание, что я сама бросаюсь попкой назад, чтобы его член весь в меня погрузился. Я замираю и не могу пошевелиться от боли. Я тяжело дышу, а он цедит сквозь зубы:

— Дорогая, не глупи, ты делаешь себе больно.

Не выходя из меня, он опускает руки к моей киске и нажимает на клитор… о, да… я вскрикиваю и ищу большего наслаждения. С каждым разом Эрик все свободнее входит и выходит из меня. Он опять прижимает клитор, заставляя меня пищать от удовольствия. Вот уже несколько минут мы соединены через мою попку, и я не хочу, чтобы он останавливался. Я лишь хочу, чтобы он всегда был рядом и наслаждение не заканчивалось. Но в конце концов он наращивает скорость, и хотя его проникновения не очень мощные и глубокие, я вскрикиваю от бурного оргазма и сильнее прижимаюсь к нему. Эрик тоже достигает пика и, чтобы не упасть, выходит из меня и скатывается рядом на кровать. Падая, он обхватывает меня руками и, дрожащую от наслаждения, тянет за собой.

— Я люблю тебя, Джуд, люблю так, как не мог себе даже представить, что так можно любить.

65

Проснувшись на следующее утро, обнаруживаю, что я, обнаженная, лежу посреди огромной кровати совсем одна.

Смотрю на костюм Эрика, который он небрежно бросил рядом с моим платьем, и расплываюсь в улыбке, вспоминая о вчерашнем. Некоторое время я прокручиваю в голове события последних месяцев, проведенных с Эриком, и мне кажется, что я на американских горках, с которых совсем не хочется спускаться.

Звонит мобильный, это сообщение от папы, он пишет, что уезжает в Херес. Я перезваниваю, чтобы попрощаться. Меня переполняет радость, когда я вспоминаю, какое у него было счастливое лицо вчера во время ужина. Он очень сблизился с Эриком, что для меня крайне важно. Мы договорились встретиться на Рождество, после чего я со своим любимым улечу в Германию.

Поговорив с отцом, кладу телефон на столик. На глаза попадается тюбик с лубрикантом, и я зажмуриваю глаза. До сих пор не могу поверить, что вытворяла такие вещи. Никогда не могла бы подумать, что смогу заниматься таким сладострастным сексом. С каждым разом я все лучше понимаю смысл его слов о похоти. Похоть доводит тебя до превышения неожиданных лимитов. Черт побери! Если бы мне раньше сказали, что я буду это делать, никогда бы не поверила.

В последнее время я занималась самым разнообразным сексом в полном смысле этого слова, Эрик делил меня с мужчинами и женщинами. Мысль об этом вызывает у меня улыбку и желание заняться любовью. Не ожидала от себя такого. Но это произошло, и я лежу обнаженная в кровати Эрика и готовая выполнять любые его фантазии.

Приподнимаюсь и, сев в кровати, морщу лоб, ощущая боль в области попки. Осторожно встаю на ноги. При ходьбе возникают странные ощущения. Принимаю душ и, вернувшись в комнату, вижу Эрика, сидящего на кровати. Он включил музыку и встречает меня улыбкой:

— Что случилось?

— У меня болит попка.

У него напрягается лицо, и он шепчет:

— Дорогая… я же говорил, что не стоит быть такой резкой.

— Боже, Эрик… кажется, мне нужно садиться на подушечку.

Он смеется, но увидев мое серьезное лицо, утихает:

— Прости… прости.

Осторожно присаживаюсь на кровать и перед тем, как он успевает произнести хоть слово, поднимаю палец:

— И чтобы ни одной шуточки по этому поводу, ясно?

— Ясно, — кивает он.

Звучит песня, которая вызывает у нас приятные эмоции. Эрик заваливает меня на кровать и весело говорит:

— Как говорится в песне, я умираю от желания поцеловать тебя.

Что он и делает, и я с удовольствием принимаю его поцелуй, а когда его рука начинает спускаться ниже талии, звонит его телефон. Он отвечает на звонок и, поговорив, сообщает:

— Это была мама. Она ждет нас в двенадцать в ресторане.

— Чтобы вместе пообедать?

— Да.

— Меня убивает эта ваша пунктуальность, — вздыхаю. — Я лучше позавтракала бы.

Эрик улыбается:

— Знаю, дорогая, но сегодня вечером она возвращается в Мюнхен и поэтому хочет с нами пообедать.

— Ладно, — соглашаюсь я. — У тебя есть обезболивающее или что-нибудь наподобие?

— Да… в несессере.

Эрик идет за лекарством, но останавливается и, сдерживая смех, говорит:

— Не волнуйся, дорогая, в ресторане мягкие стулья.

Я надуваю губки и уже готова высказать все, что думаю, но, увидев его лукавые глаза, сдерживаюсь и улыбаюсь. Его счастье — это мое счастье. Продолжает звучать песня, из-за которой я безумно хочу его поцеловать.

С трудом поднимаюсь с кровати, подхожу к шкафу, беру джинсы, розовую футболку, но когда не нахожу, то что ищу, прихожу в отчаяние:

— Черт побери, у меня нет ни одних трусиков!

— Не ругайся, дорогая, — порицает Эрик, обнимая меня.

— Мне жаль, но я вынуждена это говорить. Ты рвешь все мои трусики, и теперь у меня нет даже самых завалящих трусов. Ты же не думаешь, что я пойду обедать с твоей матерью без трусиков, не так ли?

Забавляясь моим гневом, он вручает мне обезболивающее и, улыбаясь, отвечает:

— Она не узнает об этом. В чем проблема?

Беру трусы-боксеры фирмы «Calvin Klein» и надеваю их. Эрик пораженно на меня смотрит и восклицает: