Белое солнце дознавателей. Том 4 (СИ) - Ри Тайга

— Заткнись, — «пока не сказал лишнего».

— Каро, Тиль — вас ждут дела, — голос Таджо звучал безапелляционно и Сяо начал подниматься из кресла — его тоже выгоняли обычно, когда обсуждали дела, — Малыш — останься.

Когда дверь закрылась, а Шахрейн активировал купол тишины — Сяо поерзал в кресле от беспокойства, на несколько мгновений даже забыв о леди Ву.

— Зачем ты делал запрос в гильдию, Райдо?

Малыш навострил уши — об этом он слышал в первый раз.

— Потому что этого не сделал ты?

— А с чего ты взял, что я этого не делал? — голос Таджо стал ниже и холоднее. — Запрос от тебя равносилен официальному запросу от пятерки… как я должен объяснить интерес к патентам рода Блау за последние пять зим?

— Проверкой?

— Или идиотизмом моего сотрудника.

— Или признать себя идиотом, потому что держишь такого, как Райдо, — низким басом ввернул Бутч.

— Был не прав, — Райдо скрипнул зубами, — но если бы кто — то потрудился объяснить мне заранее, я бы не начал копать самостоятельно. Там где девчонка — там проблемы. Сколько патентов Блау зарегистрировали за последние зимы — десять? Сколько из них принципиально новых — ни одного — все модификации. И тут, как только девчонка принимает наследие — внезапно, — Райдо фыркнул, — открытия сыпятся, как будто открылась Грань — укрепитель, стабилизатор, змейки… птички, рыбки… лилии, — закончил он насмешливо.

— Идиот, — припечатал Бутч ещё раз. — Арку приняли на совете только осенью. Кто будет оформлять все патенты разом? Блау ждал, пока проект портала согласуют.

— Предположим, — нахохлился Райдо. — Но это не отменяет того факта, что девчонка…

— … тебя не касается, — мягко закончил Таджо железным голосом. — Больше никаких запросов в гильдии, никаких внутренних расследований за спиной пятерки, никакого интереса к сире… ты проявлять не будешь.

Райдо вскинул голову, как норовистый райхарец.

— Не будешь, — повторил Таджо с нажимом. — Я внятно объяснил?

— …или? — откашлявшись хрипло спросил Райдо.

— Или ты вылетишь отсюда.

Сяо втянул голову в плечи и задержал дыхание, ожидая неминуемого взрыва.

— Ты… меня… ты… ради какой — то…твари…

— Заткнись, — Шахрейн бросил устало, и потер глаза.

— Ты променял меня на…

— У них есть лекарство.

Взгляды всех присутствующих в кабинете скрестились на Бутче.

— Точнее они могут попытаться создать его…

— Не так много тех, кто готов ввести в род кого — то с проклятием, — прогудел Бутч, — и ещё меньше тех, кто может обещать что — то… не гарантировать, но… хотя бы попытаться…

Малыш думал очень быстро — очень, и пересматривал все известные ему до этого факты.

— Маленькая леди — неприкосновенна, — постановил Бутч.

— Ты даже дышать в ее сторону не будешь, — продолжил Таджо. — До тех пор, пока… они не попытаются…

Райдо протестующе поджал губы.

— Если ты, Райдо, — Таджо развернулся прямо к нм, — станешь причиной того, что что — то пойдет не так… тебе придется искать… другую пятерку.

В кабинете повисла гнетущая тишина, только артефакты под потолком неслышно жужжали.

— Две зимы, Райдо, — продолжил Шахрейн устало. — Ты можешь смирить свой норов хотя бы на две зимы?

— Она подставит нас. Приведет прямо в застенки, сначала использует, а потом подставит, — выплюнул Райдо. — Так же, как её дядя … все твари конченные… я чую такие вещи… вот здесь, чую, — опухшая рука несколько раз ударила по груди. — Девчонке нельзя верить… она не та, за кого себя выдает, Шах, не та! Ты — знаешь!

— Райдо!

— Ладно — этот, — красная опухшая ладонь махнула в сторону Бутча, — свихнулся. Нашел себе замену Айене…

Купол тишины упал на Райдо быстрее, чем Малыш успел моргнуть дважды — и тот просто открывал рот, и ругался, совершенно беззвучно. Таджо переложил свитки на столе, подровняв стопочки, убрал кисти, закрыл тушницу, методично и неторопливо сложил лишнее в ящик, и только через несколько мгновений щелкнул кольцами, снимая плетения.

— Целители душ, — произнес Шахрейн безразлично, прежде, чем Райдо успел открыть рот — точнее открыл и тут же закрыл, щелкнув зубами, и… просто вылетел из кабинета, оглушительно хлопнув дверью.

Их с Бутчем выпроводили следующими, выдав указания на завтра. Таджо предложил им кофе — Малыш поморщился, вспомнив вкус этой гадости — они вежливо отказались. Оба. Потому что кроме сира Шахрейна пить это мерзкое пойло не способен решительно никто.

Под этим небом.

Таджо молчал. Тихо развел огонь на маленькой кухне, активировав артефакт. Выбрал правильную джезву, насыпал правильного песка — только на пустынном можно приготовить хороший кофе. Молчал, когда выбирал зерна и тщательно выставлял помол. Отмерял соль и специи по мерным пиалам.

Молчал, и чуть не пропустил момент, когда нужно снимать — как только сверху заклубится пенка. И… выругался, когда обжег пальцы.

И вылил весь кофе. Потому что варить нужно думая о напитке, о том, что готовишь и какие мысли вкладываешь. А он — думал о девчонке Блау. Не о том, как сбивчиво и немногословно благодарил Бутч. За поддержку.

— Поддержку, — Шахрейн растер щеки и опустил руки на стол. Мысли, которые приходили в голову были совершенно безумными даже для него. «Затосковали по южным цветам вы, бросили службу, отшельник, скитались вдали… только уйдя из Столицы за тысячу ли, вдруг зарыдали по северным травам…» — повторил он про себя несколько раз.

Нужно будет спросить у дядей, кому они отдали дневники матери, и как посмели. Ведь где-то же девчонка прочитала и запомнила эти стихи?

Любимые стихи его матери.

Глава 18. Приказ

Зал на мужской половине был впечатляющим — в несколько раз больше нашей главной гостиной. Возможно, это было оправдано — если судить по числу Кораев… они собрали половину всех молодых мужчин подходящего возраста в одном месте, но… с праздничными алыми лентами, повязанными на лацкан традиционных кафтанов — только семеро. Женихи?

Алое платье — алые ленты — алые украшения. Более откровенно заявить о том, что будет происходить здесь сегодня вечером — нельзя.

Я перешагнула порог и, спустившись со ступенек, выпустила руку сира Зу. Седая голова склонилась в почтительном поклоне — дальше я пойду одна.

Зу перехватил меня в коридоре — на середине пути, отправил слуг назад взмахом руки, и начал инструктировать, понизив голос.

— Не спорьте с Главой, госпожа. Сегодня — ни по каким вопросам, — добавил он с нажимом. — Соглашайтесь. Иногда, когда утренние лучи позолотят край неба, то, что казалось мраком вечером — это всего лишь время перед рассветом…

— Самый темный час, — прошептала я в ответ, и легкая ткань кади шелохнулась от дыхания.

— И… благодарю, госпожа… засахаренные орехи — превосходны… редко кто вспоминает о вассалах…

Я опустила ресницы вниз — принимая и благодарность, и — совет, возможность проверить ценность которого мне представится в самое ближайшее время. Иногда нужно обращать внимание не на сказанные слова, а на те, что так и не прозвучали.

Зал делился на несколько частей — нижняя зона, где на импровизированной сцене извивались танцовщицы в легких шароварах — их ткань была такой прозрачной, что каждый изгиб смуглых тел, натертых маслами, переливался в отблесках светляков; альковы со шторами, расположенные равномерно по всему периметру, и — верхняя зона. Пять ступенек вверх, где, утопая в горе подушек, на мягких циновках в полном одиночестве восседал Глава рода Корай.

Низкий столик с закусками, пузатые бутылки, фрукты, и — кальян, украшенный золотым орнаментом, трубку от которого старик то и дело подносил к губам.

Темные прищуренные глаза, смуглая, задубевшая на ветру кожа, с резкими морщинами, волосы, распущенные по плечам — примесь соли с перцем, я затруднялась сразу определить возраст, но сир Джихангир вел дела ещё с моим дедом и уже тогда был Главой. Если так — старик очень хорошо сохранился.