Белое солнце дознавателей. Том 4 (СИ) - Ри Тайга

— Да будет так, — эхом повторил старик. — Видит Немес. Да будет так.

Запись закончилась, артефакт загудел, проекция тускло моргнула и погасла. Свиток мне поднесли мгновенно.

— Открывай, — властно скомандовал Джихангир, и мне не нужно было смотреть — я и так знала, что там увижу. Дистанционные приказы Главы клана всегда заверяются такими двойными свитками — с оттиском большой печати, которая светилась темным орнаментом. У дяди — такой же. Как только я открою — приложив силу, приказ вступит в действие. — Открывай, — ещё раз повторил старик нетерпеливо.

Пергамент зашуршал, сила Блау вспыхнула темным облаком, лизнув пальцы и родовое кольцо. Текст был почти тот же, что и на пирамидке — три жениха, три дня, выбор.

Музыка играла — танцовщицы танцевали что-то зажигательное, ритм колокольчиков гремел в ушах так, что заломило виски.

— Слушаюсь. И повинуюсь.

Свиток я свернула туго, медленно и тщательно, убрав во внутренний карман.

— Это моя единственная уступка Кастусу, птичка — у тебя есть три лунных дня, чтобы решить. Не выберешь сама — все наследники едут на пустынную охоту. И ты — тоже. Будем скакать от зари и до заката. И самый удачливый заберет приз по воле Немеса, — он пососал трубку. — Сама или приз. Решай.

Старику нравится играть в выбор-без-выбора?

— Сама.

— И помолвка будет быстрой. Разве мы можем разлучить любящие сердца? — Джихангир качнул головой. — Три лунных дня, и мы почтим Храм Немеса. Тебя будут сопровождать, маленькая птичка, один из семи, каждый раз, когда ты покидаешь женскую половину, чтобы ты могла сделать выбор…

— Трое, — перебила я сухо. — Приказ Главы рода звучит однозначно — три дня, три жениха.

— Да будет так, — Джихангир властно кивнул слуге и один из нарядно одетых мужчин, из нижнего зала, встал и прошел к нам. — Проводи.

Руки Кораю я не подала — поднялась сама, нарушив этикет, но он быстро убрал ладонь, изящным жестом — много вращается в свете.

— Госпожа…

Обратно мы шли теми же коридорами в полном молчании. Я — говорить не хотела, что думал Корай, которому буквально навязали невесту, я понятия не имела. Слуги держались на почтительном расстоянии — значительно большем, чем обычно.

Я рассматривала кандидата искоса — бросая быстрые взгляды. Чуть выше меня, около двадцати зим, тренирован, двигается так, как будто много времени проводит в седле, смуглый, темноволосый, темноглазый — типичный южанин. На пальцах мало артефактов и все боевые, ни одного защитного — настолько полагается на свою силу?

— Госпожа, — позвал он перед самым входом на женскую половину, куда не было хода мужчинам.

— Благодарю, — я присела в сухом официальном поклоне.

— Прошу уделить мне пару мгновений… нам стоит познакомиться поближе…

— Не стоит, — ещё один поклон. — До завтра, благодарю, сир.

Стазис прилетел мне в спину раньше, чем я успела сделать один шаг. Плетения вспыхнули сзади, но уклонится я не успела.

— Госпожа, — позвал Корай мягко, и обошел по кругу, остановившись прямо передо мной. Темные глаза смеялись. — Когда я прошу несколько мгновений, я ожидаю, что мой приказ будет выполнен. Беспрекословно.

Стазис был полным — в плетениях он хорош, я едва-едва могла моргать.

— Южные девы с рождения знают, как нужно повиноваться господину, — рука мягко потянулась к кади — застежки щелкнули и алая ткань опала вниз, открывая лицо. — Когда господин говорит сидеть — следует сидеть, — чужие шероховатые пальцы пробежались по скуле, небрежно погладив, — когда господин говорит молчать — следует молчать, — погладили подбородок, губы. — А северных дев нужно всему учить…

Корай не торопясь, отогнул покрывало на голове, медленно, вытянул прядь из прически, намотал на палец, и вдохнул запах — ненадолго прикрыв глаза.

— Господин отдает приказ — женщины повинуются. Это понятно? Госпожа…

Понятно. Он поймал меня в неудобной позе — и уже начала затекать шея, а завтра будет болеть спина. Псаков стазис! Псаковы Кораи! Псаков Джихангир! И ни одного кольца на пальцах — перед посещением Главы артефакты надлежит снять.

Лицо он приближал медленно — совершенно никуда не торопясь. Заправив волосы за ухо, погладил по щеке, провел пальцами по шее.

— Говорят, северянки ценят напор в мужчинах, — пробормотал он тихо и — поцеловал.

Поцелуй легкий, как крылья бабочки. Аккуратные, нежные, почти целомудренные касания губ.

Я не моргала — сердце билось ровно и часто, пожаром разгоняя кровь по венам, источник внутри вспыхивал в такт с ритмом пульса.

Считала такты, чтобы сбросить стазис — Корай целовал.

Насилие не всегда причиняет боль. Иногда, насилие — это удовольствие, которого вы не хотели. Удовольствие, которое вы не выбирали. Удовольствие, которое решили причинить вам.

Он отстранился через пару мгновений, поискал что-то в моих и глазах — я смотрела нежно, и, удовлетворившись, щелкнул пальцами, снимая плетения. И — поцеловал ещё раз. Я — охотно ответила, потянувшись следом, забросила одну руку на шею, другую — в карман и… нажала на точки.

Хруст был влажным.

Била я трижды — два промазала, но кровь ярким алым потоком — жарче, чем мое платье заливала подбородок Корая, который начал заваливаться на бок, на траву — сломанный нос целители ему будут лечить явно не одну декаду.

— Госпожа!!!

Крик был высоким и почти сразу оборвался, как будто-то заткнули рот. Я стянула кастет и щелкнула пальцами — щелчка не получилось — пальцы скользили от крови.

— Госпожа!

Отерев их о подол, я выплела первый узел базовых целительских плетений — полное очищающее — это научит господина уважению и позволит надолго запомнить урок.

— Госпожа! Нельзя! Это гарем! Плетения — это нападение! На одного из Наследников! Госпожа, казнят всех! Всех! Клятва! Прошу, одумайтесь, госпожа! Одумайтесь!

Плетения сияли передо мной в воздухе — осталось два узла, но я медлила.

Гарем. Кораи. Приказ.

Глава не простит унижения сына. Внука? Такого — простит. Главное — семья. Блау не нужны новые долги перед Кораями.

Я развернулась к служанкам резко — алые юбки взвихрились вокруг ног и схлопнула плетения.

— Вы же следите? Докладываете обо всем Старшей госпоже?

Служанки опустили головы.

— Так вот, можете передать, что господин номер один выбыл из списка женихов. Навсегда и полностью. Исключен за вопиющую грубость проявленную по отношению к хрупкой сире.

На дверь я поставила защиты — все, какие помнила и все, какие позволял мой третий круг. На окно в сад, на двери в гардеробную и небольшую личную купальню, на потолок, стены — весь периметр комнаты увесила сигналками, и только потом выдохнула, усевшись на тахту.

Это не поможет, но так я чувствовала себя спокойнее. Иллюзия безопасности. Так же, как эти решетки на окнах.

Зажгла небольшой светляк и развернула дядин свиток, чтобы изучить внимательно ещё раз. Перечитав трижды — не нашла ничего нового, кроме двух фраз, которые зацепили самого начала — дядя редко использует такие обороты речи, и… потому что это совершенно не соответствует истине. Сейчас я жалела, что плохо слушала запись — может тогда стало бы понятнее.

«Научил всему, что знал сам» и «передал все нужные знания».

Кастус Блау? Скорее Великий явит себя в форме!

Я постучала пальцем по губам, перечитала свиток ещё раз, покрутила, перевернула, понюхала и только что не попробовала на зуб. Дядя знал, что я могу не выполнить приказ — знал и отдал.

Бесполезный кусок пергамента!

В животе тоскливо заурчало, и я вспомнила, что пропустила ужин, из-за посещения Главы.

Пирожки! Благослови Великий Маги, Нэнс, и всех аларийцев вместе взятых!

Пока я искала сверток в промасленном пергаменте, пока распаковывала и вгрызлась в уже подсохший бочок — прошла пара мгновений, и я — подобрела.

Благослови Великий и Акселя, брата моего, который передал мне сей дар!