Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы - Олег Терентьев

Я и сам долго не понимал зэковского начала в творчестве Высоцкого, и мне казалась чрезмерной его приверженность «зэка Петрову, Васильеву зэка».

Только спустя десятилетия пришло осознание того, что своим обостренным художественным чутьем Высоцкий уловил ту сторону действительности, которая как бы и не существовала, а вместе с тем во многом определяла уклад нашего общества и его граждан. Кто такие эти зэки? Пожалуй, мы сами и есть. Мы одной плоти, крови, одной судьбы. Страна, создавшая ГУЛАГ и пропустившая по этапам миллионы сыновей и дочерей, сама стала зоной, которая диктует свои законы, идеалы и свой язык. Рождаясь в обществе-зоне, где человеческое достоинство упразднено, мы воспринимаем регламентированность бытия как норму, становимся носителями жестких идеологических догм. Живое слово Высоцкого преодолело эту зашоренность, проложило путь к духовному освобождению. Скольким современникам он помог вырваться из колеи.

Он и сам развивался вместе со своими песнями. Со временем в лагерной теме хулиган и урка уступают место штрафнику («Штрафные батальоны») и «врагу народа» («58-ю дают статью, ничего, говорят, вы так молоды...»). Высочайшего художественного воплощения эта коллизия достигает в только что процитированном «Попутчике» и «Баньке по-белому». В исповеди человека с наколкой «времен культа личности» нашла выражение трагедия страны в целом и ее рядовых граждан, причем не только репрессированных, но и всех нас, по сей день несущих в себе печать «мрачных времен», бремя генетического страха.

Впрочем, судьба Владимира Высоцкого как раз редкий пример бесстрашия — и творческого, и житейского. В своей песенной поэзии он осуществил, казалось бы, немыслимое: отказался от формального мастерства. Он не признавал усредненного канона ремесленничества. Главное — воплотить смысл переживаемого, суметь вызвать эмоциональный отзыв читателя, слушателя. У него могут хромать рифмы, но он всегда на нерве — и мы всегда в плену его искренности.

Освободив поэтический язык от ложно понятого блеска формы, он оказался вне спора с собратьями по перу. Дай они далеко не сразу признали в нем своего, а в том, что он пел,—поэзию. Только с выходом первых посмертных книг Высоцкого началось осмысление его творческого наследия как поэтического. Но чтобы лучше ориентироваться в созданном Высоцким, необходимо хотя бы в общих чертах представлять его биографию.

Владимир Семенович Высоцкий родился в Москве 25 января 1938 года в семье военнослужащего, впоследствии участника Великой Отечественной войны. В школьные годы мальчик пробует писать стихи, в десятом классе посещает драмкружок. В день семнадцатилетия по его просьбе мама Нина Максимовна подарила ему гитару. Тем не менее, получив аттестат зрелости, юноша по желанию родителей поступает в инженерно-строительный институт. Через несколько месяцев он принимает решение оставить инженерное поприще и начинает усиленно готовиться в театральный вуз.

Осенью 1956 года Владимир Высоцкий становится студентом школы-студии МХАТа, где с блеском показывает себя в «капустниках», пародируя известных мастеров сцены, кроме того, начинает выступать с пением под гитару.

В эту же пору Высоцкий становится своим человеком в доме кинорежиссера Левона Кочаряна. Здесь встречается с Василием Шукшиным, Андреем Тарковским, Артуром Макаровым, Леонидом Енгибаровым и многими другими талантливыми современниками. Этому «дурному обществу» он адресует свои первые песни.

Огромное влияние оказало на него, как и на все поколение, творчество Булата Окуджавы. Вот что говорил об этом сам Высоцкий: «...в конце обучения в студии МХАТа я услышал Окуджаву. И вдруг понял, что такая манера — свои стихи излагать под ритм гитары, даже не под мелодию, а под ритмы,— еще более усиливает воздействие поэзии. К тому времени я уже немножко занимался поэзией. Ну, если это можно назвать поэзией... Стихам можно придать при помощи шутливой мелодии еще более комедийный оттенок, который, может быть, «утеряется», если стихи просто напечатать или прочесть. Сделав какой-то маршевый, твердый ритм, можно придать большую остроту тому или иному стихотворению».

После завершения театрального образования в 1960 году Высоцкий начинает работать в Московском драматическом театре имени А.С.Пушкина. Но ни там, ни еще в нескольких других труппах ему не удается раскрыть себя.

Наконец в 1964 году он приходит «показаться» в Театр на Таганке... Встреча с Ю.П.Любимовым оказалась для молодого артиста решающей. Он нашел своего режиссера, свой театр. Началось стремительное восхождение к высотам профессионального мастерства, продолжилось духовное становление Высоцкого как поэта. На сцене театра на Таганке он воплотил себя в ролях Галилея, Гамлета, Хлопуши, Лопахина, Свидригайлова. И почти в каждом спектакле звучали его новые песни. Высоцкий и Таганка стали нерасторжимы в сознании современников. Отсюда — из стен его родного театра— страна провожала в последний путь своего поэта и певца в июле 1980 года.

Более десяти лет прошло с того трагического дня, мы многое пережили, переосмыслили, но не уменьшается море живых цветов на могиле Высоцкого на Ваганьковском кладбище. Не ослабевает и наша признательность этому человеку, поэту и актеру, открыто выразившему протест, который только начинал подниматься в наших душах. Его вольное бесцензурное слово оказывалось для каждого из нас — мыслящего, а значит и страждущего — целительным глотком свободы, оно убеждало: и один человек может многое, он всегда имеет шанс на достойную жизнь или смерть.

Предельная искренность, магнетизм мужественности, исходившие от певца, рождали встречную волну чувств — именно это создавало ту удивительную атмосферу чистоты и доверия, которые царили на его концертах. На почитании Высоцкого сходились даже смертельные враги. Благодаря чудесному дару перевоплощения, глубокому чувству понимания души народа в его песнях как бы осуществлялись многие судьбы. Не случайно ему так часто задавали вопросы: не воевал ли он, не плавал ли, ни сидел ли... Подлинный интерес к людям, феноменальная творческая фантазия помогли ему за свой недолгий век (он прожил всего 42 года) пройти множество жизненных дорог.

На своих плечах он, как мог, тащил нас из колеи безвременья. Песни его будоражили, он не давал нам поблажек, не позволял забыть о человеческом назначении, заставлял даже самых слабых и малодушных тосковать о подвигах. И сам не помышлял о снисхождении. Он был настоящим мужчиной, «хотел быть только первым».

Судьба уважает смелых, и она была щедра к нему: осенила высоким даром слова, одарила реальной прижизненной славой, наградила истинной и вполне земной любовью.