Письма, телеграммы, надписи 1907-1926 - Максим Горький
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А пока Госиздат все еще является неработоспособным, Съезду Советов следовало бы не приостанавливать кооперативных и частных издательств, а привлечь всех их к делу снабжения Республики книгами. Разрушить дело всегда легко и просто, гораздо труднее создать его, что мы и видим на печальном примере Госиздата. Частные издательства можно поставить под самый строгий контроль, но в данный момент нет никаких оснований уничтожать их, а напротив, следует широко использовать всю энергию, все знания делателей книг. А когда Госиздат превратится в живое, толковое и деятельное учреждение, оно покроет собою и вовлечет в себя все отдельные предприятия, как свои органы.
М. Горький
Петербург. 22 — XII —20.
762
К. И. ЧУКОВСКОМУ
1918–1920, Петроград.
К. И. Чуковскому.
Корней Иванович!
«Фарисеи» Голсуорси — вещь очень схематичная и художественно слабая, как мне кажется. Процесс развития социальной совести у героя слишком напоминает плохие русские книги 70-х годов. Не думаю, чтоб англичанин мог достичь в столь краткий срок гипертрофии совести, как это случилось с героем Голсуорси.
Я всецело предпочитаю «Братство»; эта книга написана более убедительно и мастерски.
Мне кажется, что к ней нужно дать небольшое предисловие на тему о развитии самокритики в английском обществе конца XIX века.
А. Пешков
763
К. И. ЧУКОВСКОМУ
1918–1920, Петроград.
Дорогой Корней Иванович,
как все у Вас, — статейка об Уайльде написана ярко, убедительно и — как всегда у Вас — очень субъективно. Я отнюдь не решаюсь навязывать Вам моего отношения к делу, но — убедительно прошу Вас помыслить вот о чем.
Вы неоспоримо правы, когда говорите, что парадоксы Уайльда — «общие места навыворот», но — не допускаете ли Вы за этим стремлением вывернуть наизнанку все «общие места» более или менее сознательного желания насолить мистрисс Грэнди, пошатнуть английский пуританизм?
Мне думается, что такие явления, каковы Уайльд и Б. Шоу, слишком неожиданны для Англии конца XIX века, и в то же время они — вполне естественны, — английское лицемерие — наилучше организованное лицемерие, и полагаю, что парадокс в области морали — очень законное оружие борьбы против пуританизма.
Полагаю также, что Уайльд не чужд влиянию Ницше.
Моя просьба: прибавьте к статье одну-две главы об английском пуританизме и попытках борьбы с ним! Весьма прошу Вас об этом, считая сие необходимым. Свяжите Уайльда с Шоу и предшествовавшими им, вроде Дженкинса и др.
Извиняюсь за то, что позволил себе исправить некоторые описки в тексте статьи.
Жму руку.
А. Пешков
764
РЕПЕРТУАРНОЙ СЕКЦИИ БОЛЬШОГО ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА [?]
1919–1920, Петроград.
Драматическая форма — самая трудная форма литературы. Начинающим писателям драма кажется легкой и удобной, потому что ее можно писать с первой до последней строки диалогом, т. е. разговором, не изображая бытовой обстановки, не описывая пейзажа, не поясняя описаниями душевной жизни героев.
Но — драма требует движения, активности героев, сильных чувств, быстроты переживаний, краткости и ясности слова. Если этого нет в ней — нет и драмы. А выразить все это чистым разговором — диалогом — чрезвычайно трудно и редко удается даже опытным писателям.
Можно сказать, что для драмы требуется, кроме таланта литературного, еще великое умение создавать столкновения желаний, намерений, умение разрешать их быстро, с неотразимой логикой, причем этой логикой руководит не произвол автора, а сила самих фактов, характеров, чувств.
Автор пьесы «Помешанный» не имеет представления о драме — это сразу видно по его характеристикам действующих лиц: характеры героев должны выясняться в действии, автору не нужно подсказывать их.
Если литература ставит себе целью поучение — она должна учить образами, фактами, вскрывать смысл жизни и противоречия ее путем сопоставления событий, столкновения основных чувств и характеров. Необходимо, чтобы неизбежное, обоснованное — для всех читателей и зрителей было ясно именно как неизбежное и обоснованное, а необоснованное, устранимое — как таковое. Нужно уметь показать и заставить поверить, что этот человек — не мог поступить иначе, а этот — мог, но не поступил по мотивам корысти, жалости, по неразумию. Автор не рассуждает, а изображает.
Нашему автору все это незнакомо. Его герои слишком много рассуждают, причем материал рассуждений взят ими не прямо от жизни, а из брошюрок.
Вообще — драмы нет.
Но из этого материала можно бы сделать недурной рассказ. Интересен Семен с его философией «чем проще, тем лучше», это — азиатская философия, [которая] может привести к выводам и поступкам самым неожиданным.
Философия Григория «забыть на время всякое попечение о себе» — весьма опасна. Едва ли можно забыть о себе «на время». Или человек навсегда забудет о своем личном человеческом и, быстро измотав себя до опустошения, — погибнет; если же он ухитрится забыть о себе «на время», как это удалось некоторым интеллигентам, то через несколько времени он начнет горько проклинать дни своего подчинения социальным инстинктам, как делают многие интеллигенты. Григорий мог бы дать материал для отдельного рассказа.
«Помешанный» — фигура ходульная, напоминающая характеры, любимые старой народнической литературой И выдуманные ею.
Автору, если он одержим страстью к писательству, необходимо учиться, изучать русский народный и литературный язык. Он пишет «эронически» и вообще не очень тверд в грамматике.
Но у него есть хорошее чувство, смелость, ум и много интересных наблюдений над людьми.
Если он может, он должен отнестись к себе серьезно И попробовать писать маленькие рассказы из быта рабочих.
А писать нужно просто, как будто беседуя по душе с милейшим другом, с лучшим человеком, от которого ничего не хочется скрыть, который все поймет, все оценит с полуслова.
В простоте слова — самая великая мудрость, пословицы и песни всегда кратки, а ума и чувства вложено в них на целые книги.
1921
765
В. В. ИВАНОВУ
Между 20 и 23 марта 1921, Петроград.
Как же это у Вас хлеба нет, друг мой? Вы должны аккуратно получать в Доме ученых. Там же Вам надо починить сапоги.
Как это сделать все?
И где Вы?
Рад, что пишете!
А. Пешков
766
В. В. ИВАНОВУ
24 марта 1921, Петроград.
Всеволод Александрович!
Рассказ —
