Голос моей души - Ольга Куно

Второе приятно удивившее меня наблюдение заключалось в том, что девушка совсем не была похожа на человека, которого опаивают средствами, воздействующими на психику. Её кожа была нездорово бледной, под глазами залегли круги, но взгляд был совершенно осмысленным, а осанка - прямой. Антония была худенькой девочкой не слишком высокого роста, то есть обладала довольно хрупким телосложением, но вот на лице читался характер. Вздёрнутый носик, тонкая линия упрямо сжатых губ, острый подбородок и впечатляющие тёмно-серые глаза. И чертенята, сдерживаемые своей хозяйкой на дне этих глаз, не обещали в данный момент мне как представительнице монастыря ничего хорошего.

Как я и ожидала, дверь позади меня даже не думали закрывать, так что я заговорила с пленницей как ни в чём не бывало.

- Добрый день, сестра. Я принесла тебе немного еды.

Серые глаза недобро сверкнули.

- Я тебе не сестра, - огрызнулась Антония, демонстративно отворачиваясь к окну.

- А, должно быть, ты не монахиня, - наивно интерпретировала её слова я. - Я тоже пока ещё только послушница.

Девушка, не оборачиваясь, безразлично передёрнула плечами. Я аккуратно поставила поднос на стол.

- Наверное, ты плохо себя чувствуешь, раз не выходишь к общей трапезе? - продолжила щебетать я, расставляя посуду на столе, но только очень медленно. - Сегодня еда очень вкусная и полезная, надеюсь, после неё тебе станет лучше. Я тут совсем недавно, и сразу начала работать на кухне. Может, пока и не всегда хорошо получается, но ты не волнуйся, мясо не я тушила, а сестра Белария. А если я неправильно к тебе обратилась, так ты не сердись. Я думала, тут всех сёстрами называют.

Хлеб перекочевал на стол, тарелка с мясом пока ещё находилась у меня в руках. Антония всё-таки обернулась и уставилась на меня, как на ненормальную. В её глазах читалось некоторое недоумение по поводу моей болтливости в сочетании с желанием чем-нибудь в меня запустить, дабы заставить заткнуться, а заодно сорвать на мне собственную злость. Да, характер налицо, и умение сдерживать собственные эмоциональные позывы - тоже, пусть и не полностью. Думаю, мы с ней сработаемся.

- Песенка такая вспоминается... - Моя болтовня успела слегка притомить охранницу, и та теперь следила за разговором (точнее сказать, монологом) вполуха. -

"Однажды летом три сестры Отправились в страну, Где реки бЫстры и шустрЫ, У берега в плену," - безмятежно напела я, ставя на стол горячее блюдо.

Глаза Антонии широко раскрылись. Теперь она не сводила с меня пытливого взгляда. Ещё бы, ведь эти стихи когда-то давно сочинила она сама. И показывала их только отцу да ещё одному человеку.

- Откуда такая песенка? - с деланным безразличием спросила она.

Безразличие вышло не очень натуральным, но у охранницы не было причин выискивать подвох, так что она не насторожилась. Вышло бы куда хуже, если бы Антония бросилась ко мне и схватила за грудки с воплем "Откуда ты знаешь эту песню?!". Такой риск присутствовал, но девушка молодец, сумела сориентироваться.

- Спел когда-то один знакомый, - прежним беззаботным тоном ответила я. На подносе теперь оставалась только чашка с компотом. - Он много поэтов знает, даже лично с ними знаком. Если ему стихи нравятся, сам разыскивает авторов, встречи назначает. В общем, суетой живёт. То ли дело наша монастырская жизнь - тихая, спокойная, - благочестиво завершила свою речь я. - Ой, а что это у тебя за цветок тут растёт?

Я подошла к чахленькой герани, торчавшей из тёмно-коричневого цветочного горшка. Над длинным и почти голым стеблем красовалось несколько светло-розовых цветочков. Земля в горшке аж расплывалась от обилия влаги и была какого-то странного оттенка.

- Какая прелесть! - восхитилась я, склонившись над совершенно невзрачным растением. И, почти не размыкая губ, добавила: - Готова поспорить, этот цветок совершенно не страдает от нервных расстройств.

Поставив рядом с геранью чашку, якобы прихваченную сюда случайно, я разок многозначительно взглянула на жидкость, перевела глаза на Антонию, после чего со словами "Приятного аппетита" удалилась из комнаты.

Поскольку на выздоровление Полинарии требовалось время, с этих пор еду Антонии приносила я. Монахини, охранявшие её комнату, известили мать-настоятельницу о том, что общение со мной положительно влияет на девушку. Поэтому я получила возможность появляться в её келье достаточно часто, хотя, разумеется, вероятность того, что каждое сказанное нами слово внимательно слушают, была высока. И тем не менее такая система общения в сочетании с определённой долей сообразительности позволяет передать по-настоящему важную информацию и без помощи слов.

Глава 23.

Но напрасно собака

Охраняет твой дом:

Так уж вышло, однако -

Что хотим, то возьмем!

Канцлер Ги, "Ведьма II"

Войдя в келью, я обнаружила Лизетту и Мелани, в непривычном единодушии прильнувших к окну.

- Что там такое? - спросила я, поразившись такой неожиданной гармонии.

- Иди скорее сюда!

Лизетта повернулась ровно на столько времени, сколько требовалось, чтобы призывно помахать мне рукой, и снова продолжила созерцание. Пожав плечами, я подошла поближе. Девушки подвинулись, выделяя мне место у окна.

- Что это за зверь? - спросила Мелани, изумлённо хлопая ресницами.

Пожалуй, впервые за время нашего знакомства она вела себя не благочестиво, а просто по-человечески.

- Неужели дракон? - восторженно подхватила Лизетта.

- Почти, - откликнулась я, с недоумением рассматривая расположившуюся во дворе зверюгу серо-зелёного оттенка. - Это игуана. В общем, большая ящерица, - пояснила я в ответ на вопросительный взгляд Лизетты. - Так что некоторым образом дракон.

- Здоровая! - заметила шатенка, явно находившаяся под впечатлением.

- Откуда она здесь взялась? - недоумённо спросила я, мысленно прикидывая, не могли ли мои сообщники подбросить игуану в качестве своеобразного оружия для борьбы с матерью-настоятельницей. Возможно, животное прошло специальное обучение и знает парочку боевых приёмов?

Однако причина оказалась куда более банальна.

- Какая-то знатная дама, в своё время здесь воспитывавшаяся, сделала монастырю подарок, - откликнулась Лизетта, которая всегда была в курсе всевозможных слухов. - А может, решила таким образом насолить матери-настоятельнице, - тихонько добавила она. - Так сказать, отплатить за всё хорошее.

- Мать-настоятельница - ладно, но игуана-то что ей плохого сделала? - возмутилась я. - Жалко же зверюшку. Зачахнет она здесь. Эдак у неё и экзистенциальный кризис может начаться!

Девушки молча покивали и продолжили рассматривать диковинное животное, которое, в свою очередь, флегматично рассматривало парочку застывших во дворе монахинь.