Крест Империи - Яна Завацкая

Марта несколько раз еще повторила слово "авантюра" и "мы уже переросли эту романтику колонизации".

Почему-то Элис теперь это казалось естественным. Марта поумнела. Что ж, у нее была возможность выбора. Жаль, конечно.

Разговор с Мирс тоже получился жестким.

Элис пришлось прийти к Мирс на работу - подруга дежурила по ночам в холле большого банка. Времени просто погулять у нее не было совсем. Элис рассказывала ей о Квирине, сидя на табуретке в комнате охраны. Мирс выглядела непривычно - в черной форме, пилотке, с дубинкой и кобурой на поясе.

— Значит, Ковчег? Только знаешь, Элис, что-то концы с концами не вяжутся… Смотри, по Библии тоже в общем было так… люди окончательно оскотинели. Бог потерял терпение, выбрал единственного праведника и велел ему спасаться. Но обрати внимание - Ной предлагал спасение всем. Всем, кого знал. И праведным его определил сам Бог. А вы… у вас получается так, что вы сами себя назначили праведниками. И выбираете… сами. А почему не брать всех, кто хочет? Ты же сама страдала по поводу нищих… почему их не брать?

— Никакими праведниками мы себя не назначили, во-первых, - Элис было трудно говорить, - мы не считаем себя… это было требование Квирина. Здесь дело не в праведности или чем-то еще… просто целесоообразность практическая. А нищие… Да, это тяжело очень. Кстати, одна из наших подпрограмм -и я буду ею заниматься - это работа с нищими, особенно детьми… мы создаем на добровольных началах приюты, и в том числе - в том числе мы будем там и отбирать людей, годных к отправке на Квирин. А детей - всех. Но у нас мало денег, и очень много сделать не удастся… но сколько можно, мы сделаем. Ведь пойми, это не просто бродяги, они встроены в криминальные структуры… это все не просто очень.

Мирс требовательно смотрела на нее.

— И вообще, что это за идея - раз здесь ничего не получилось, надо бросить эту страну и начать все заново… а если я люблю Родину? Эдоли - такой, какая она есть?

— Так ведь мы не бросаем, Мирс… не то, чтобы совсем бросаем. Ведь Квиринус- это наш, имперский проект. Ну представь, если бы я туда переселилась просто, если бы Империя жила - ты ведь не стала бы осуждать? Наоборот, колонисты у нас были - герои… И потом, программа отбора будет существовать на Эдоли еще долго… десятки лет… И может быть, знаешь, никто ведь не знает, может, в итоге Квирин сможет… как-то помочь Эдоли. Перестроить. По-хорошему, Квирин - единственная надежда Эдоли…

— Не знаю, - недовольно буркнула Мирс, - может быть…

Она встала, подошла к темному окну. Элис тяжело вздохнула.

Мирс вдруг повернулась к ней.

— Слушай, - тихо спросила она, - а что, это правда… в смысле… если вы возьмете меня в проект, и и улечу на Квирин. Я действительно там смогу быть пилотом? Я действительно буду летать?

Мирс взяли в проект, взяли и ее подругу по авиачасти, Аринель - девушка до сих пор продолжала служить, в надежде, что когда-нибудь ее все же пустят в кабину самолета. И еще нескольких пилотов - среди них было много романтиков, рвущихся в небо.

Такие нужны Квирину.

Еще Элис удалось найти двух ребят из Высшей Медицинской школы, подругу по группе и парня с младшего курса - они до сих пор оставались в медицине и честно работали, несмотря на мизерную зарплату. Многие из однокурсников Элис были циничны, медицину рассматривали как способ "устроиться в жизни", не проявляли особого интереса к профессии и милосердия к больным. Но эти двое запомнились ей еще во время учебы - ей удалось их разыскать, и она не ошиблась.

Элис вообще неплохо разбиралась в людях - интуитивно.

Ей не хотелось больше возвращаться в Сканти - совсем. Но съездить было нужно - освободить и сдать квартиру, уволиться с работы. Тигренок ничего не имел против того, чтобы остаться здесь - у него уже и приятели появились по соседству. Он отлично освоился в Эдоли.

Элис решила найти работу сиделки в больнице, но пока ничего не предпринимала. Надо было сидеть с Йэном, ведь мама продолжала дежурить спасателем. Да и Тигренка не удалось устроить в детский сад - слишком дорого.

— Мам, можно я на улицу пойду?

— Холодно же…

— Ну и что… я оденусь… ну мам…

— ну иди, иди!

Элис проследила, чтобы Тигренок повязал шарф. Вчера только выпал первый снег, покрыв наконец грязный свалявшийся ковер опавшей листвы. Мальчик выскочил из квартиры. Загалдели детские голоса - ну ясно, опять с приятелями пошел…

Элис вернулась в комнату. Йэн, показалось ей, спал. Она села за стол, за планшетку с раскрытой электронной книгой. Бросила взгляд на больного.

Глаза как-то очень выступили из орбит. Лицо совсем тощее. И дыхание. В последнее время дыхание постоянно тяжелое. Элис сжала зубы. Господи, почему же это все так медленно… если уж суждено умереть, то побыстрее бы.

Дать кислород? Можно, конечно. Но ведь это продлит агонию… Вот капельница теперь постоянно стоит, врач пришел и поставил подключичный катетер. Значит, он проживет на два дня дольше, на неделю, на месяц… может быть. Промучается. Но ведь мы же против эвтаназии, и сам Йэн никогда не согласится. Но что тогда - тянуть любой ценой? Тогда надо было оставить в больнице, там все-таки больше возможностей.

Как сложно все это… На грани смерти человека есть столько мелких решений, мелких возможностей - чуть продлить жизнь, облегчить страдания, или чуть сократить…

Ему будет полегче. Элис решительно встала, осторожно засунула в нос Йэна трубочки, включила кислород.

Йэн открыл глаза. Чуть улыбнулся.

— Спасибо… детка.

Элис села к нему на кровать. Взяла за руку - костлявую, искалеченную кисть.

— Тяжелая работа… умирать, - сказал он.

Только не плакать, приказала себе Элис. Еще не хватало. Она несколько раз глубоко вдохнула, давя слезы.

— Детка, я так рад… что у вас есть будущее… что вы туда… полетите… вы будете… лучше нас. Мы ведь… ничего другого и не хотели… только чтобы… после нас было лучше… мы… не очень хорошие…

— Йэн, ты самый лучший. Ты мне - как отец. Настоящий отец.

Его глаза заблестели - видно, что слова Элис доставили ему удовольствие.

— Мы не очень… Элис… мне приходилось… делать не слишком красивые… вещи. И может быть… еще хуже… иногда прогибаться перед… начальством… терпеть то, что я… считал неправильным. У вас… может, будет лучше…

Элис вздрогнула от резкого звонка.

— Господи, надо потише хоть сделать… прости, Йэн, наверное, тебя напугало… я сейчас.

Она включила дискон. Йэн наблюдал, как внезапно лицо Элис сделалось совсем другим… мягким… мечтательным… глаза засияли.

— Да, - и голос другой, нежный, тихий. Будто она ласково касается кого-то рукой.

— Да, не знаю. Завтра?…

— Хорошо…

— Нет, все так же…

— Ага.

— Конечно, хочу.

— А ты?

— Двести лет.

— Или триста.

— Да. Пока. Да.

Элис еще какое-то время держала в руках переговорник. На лице ее замерло особое выражение - счастье и покой. Покой и счастье. Йэн знал, с кем она говорила. Кель звонил ей два раза в день - утром и вечером. Они не каждый день встречались - Кель был очень занят. Да и Элис тоже.

— Он очень… хороший парень… - выговорил Йэн, - очень толковый.

Глаза Элис сияли.

— Ты знаешь, он так хорошо с Тигренком… как родной… я волновалась. Мы ходили с ними в зоопарк крытый… и знаешь, они там бесились, как мальчишки. Тигренок просто в восторге…

Йэн молчал. Он почти и не помнил Вирана. По восстанию - немного, давал ему какое-то поручение, "есть" - и все, больше не встречались. По тюрьме - как-то были в одной общей камере, остались в памяти смутные картинки - парень корчится на полу, пытаясь дотянуться до простреленных своих голеней в грязных бинтах, лицо в ссадинах, крупные капли пота, глаза, мутные от боли… Рассказывать все это Элис?

Не хочется. И болит. Слишком болит.

Лучше не думать об этом. Если все время вспоминать, умрешь очень быстро. Сердце не выдержит. Хотя это, наверное, к лучшему, чтобы побыстрее. Но уйти с такой ненавистью и болью в сердце… Не надо. Лучше думать о тех, кого любишь. Молиться.

Было раннее утро.

Йэн это понял сразу. Свет сочился от окна, и стояла особая утренняя тишина - так бывает только в этот час, когда все еще спят, все отдохнули, и воздух особенно прозрачен и свеж.

Он проснулся от страха. От беспокойства. Болело как всегда, и дышать было тяжело, тоже, как всегда - но что-то сильно тревожило его, и вдруг очень захотелось увидеть этот утренний свет. Встать.. он не может больше лежать… Это и есть смерть?

Йэн справился с собой.

Ave Maria gratia plena, Dominus tecum. Benedicta tu in mulieribus…

Он успокаивался… Все будет хорошо. Неведомый свет сливался со светом утра. Все будет хорошо.

Salve Regina, Mater misericordiae…*

Господи, я люблю Тебя… Ты ведь возьмешь меня к Себе? *Радуйся Мария, благодати полная, Господь с тобой. Благословенна ты между женами..

Спаси, Царица, Матерь милосердная.

Что-то шевельнулось рядом, Йэн открыл глаза. Крис стояла у постели, в ночной сорочке, в халатике. Зеленые глаза обведены кругами. Она совсем не высыпается, милая…