Серебряное пламя - Сьюзен Джонсон

Опытный мужчина, Трей понимал, что бы ей хотелось услышать, но сейчас, в отличие от всей его богатой приключениями прошлой жизни, его ответ будет по-настоящему искренним. Он повернулся к Импрес, его серебристые, лунного цвета глаза вспыхнули, а резкие черты лица сгладила улыбка. Трей раскрыл объятия, и Импрес бросилась в них, крепко обвив руками его талию.

— Не было никакого гарема, — ответил он низким, богатым оттенками голосом. — Все давным-давно закончилось.

— От тебя пахнет мускусом. — Ее зеленые глаза все еще были полны недоверия и подозрительности. Она знала, для чего использовалось это снадобье. Чтобы усилить чувственность, оживить страсть.

— Не более чем шутка, — ответил Трей, отклоняя упреки, его руки согревали ее спину через алый шелк платья. Он пожал плечами, думая о том, что ему еще сказать в подтверждение того, что их просто не было. — Теперь, — сказал он, беря ее лицо руками, — только ты мой мускус. — Затем он погрузил свое лицо в ее пышные волосы, глубоко вздохнул и добавил: — Мой мускус… мой яд… моя страсть. — Слегка подняв голову, Трей потерся щекой о нежную гладь ее кожи. Затем еще раз вздохнул. — Ты моя опиумная греза, ставшая реальностью. — И Трей крепко поцеловал ее.

Но Импрес хотела ясности, а не пустых отговорок об отсутствии женщин. Поэтому, освободившись от захватывающего поцелуя Трея, она отодвинулась, а когда его язык нежно скользнул вдоль полукружья ее бровей, Импрес решительно сказала:

— Трей, я хочу знать… — Голос у нее был серьезен. Со спокойной уверенностью, которая напомнила ей законодательные баталии, он ответил:

— У меня не было женщин. Слово чести, как ни странно это может показаться. Прости, если я обидел тебя, хотя, — поправился он тут же, — ты тоже виновата, подстрекая меня окружающими тебя поклонниками, пускающими слюни.

— А ты ревнив! — воскликнула Импрес, ощущая, как радостное удовлетворение затопляет ее.

— Я еще и собственник, — хрипло ответил он, крепче прижимая ее к себе.

— Если ты когда-нибудь еще посмотришь на женщину так, как ты смотрел на Клотильду у Ле Нотра, я покажу тебе, что значит быть собственником. — Импрес приподняла подбородок с решительностью, которая была только наполовину шутливой.

— С тобой всегда было трудно иметь дело.

— А ты просто невозможен.

— Очаровательное сочетание — трудное с невозможным. — Улыбка у него была проказливой. — По крайней мере, не соскучишься.

— Все-таки у тебя кто-нибудь был? — спросила она, вновь меняя тему и думая о том, уж не выдворить ли его, потому что была ужасно ревнива, а его ответы были так коротки и неопределенны, что казались ей обычными мужскими отговорками.

— Конечно, — пошутил он, заставив ее быть еще более подозрительной, потому что знал наверняка, о чем она спрашивает.

— Вот как, — сказала Импрес, внезапно надувшись, хотя и видела, что он добродушно улыбается.

Его темные волосы слишком хороши, любая женщина отдала бы все, чтобы иметь такие же, подумала она. Если какая-нибудь другая женщина когда-нибудь запустит свои пальцы в эти волосы, она убьет ее мгновенно. Господи, как можно жить с такими чувствами, как у нее!

— А у тебя? — спросил он с такой же настойчивостью. — В его глазах исчезла шутливая небрежность, голос был раздраженный. — Допускается только один ответ. — И его сильные руки сжали ее талию.

— Дорогой мой, — сказала Импрес и, когда его темные брови, словно два огромных крыла сошлись вместе, продолжила мягко: — У меня никого не было.

Трей громко рассмеялся, а потом поцеловал ее в нос.

— Я обожаю тебя.

— И я единственная, кого ты обожаешь?

— Была, есть и будешь. Этого достаточно или ты хотела бы получить письменные показания под присягой от моих родителей, что я постоянно не отходил от них?

— Это не так трудно будет теперь, — сказала она счастливо, понимая, что они полностью открылись друг перед другом, — но могу сказать тебе, что не собираюсь жить на ранчо. То, что мы поженимся, вовсе не означает, что я автоматически становлюсь частью империи Брэддок-Блэк. — Неистовый темп жизни семьи Трея подавлял ее. Юристы и бухгалтеры всегда вертелись под ногами, три телефона в доме постоянно звенели, все компании и рудники, лоббисты в законодательных органах штата требовали указаний, денег и помощи. Импрес была эгоистична. Она хотела, чтобы Трей хотя бы часть своего времени отдавал бы ей полностью.

— А кто здесь говорит о свадьбе? — мягко спросил Трей и наяву увидел, что означает фраза «как громом пораженный».

— Мне следует позвать обратно герцога? — шелковым голосом спросила Импрес, после того как смогла успокоиться.

— Я хотел сказать, что свадьба состоится завтра в десять утра, — сказал Трей с ослепительной солнечной улыбкой.

— Я восхищена. — В голосе Импрес звучали триумф и уверенность.

— Именно этого я и ожидал.

— Как ты самоуверен! Думаешь, любая мечтает выйти за тебя замуж?

— Насчет любой не знаю, — сказал он скромно, — но об этом мечтает одна веселая парижская вдова.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Ты моя жизнь, свирепый котенок, теперь и навсегда, — ответил он нежно и поцеловал ее так, словно делал это в первый раз. — Поехали домой, — прошептал он, оторвавшись от ее губ. — Со мной. — Сильные руки гладили ее волосы.

— В горы?

Он кивнул.

— Блю сообщил мне по телеграфу на следующий же день. В укрытых местах из-под снега появились крокусы. Кловер скучает по тебе. — Руки скользнули ей на спину, улыбка предназначалась одной ей.

— Весна, — выдохнула Импрес, вспоминая роскошный и величественный мир, обещания Трея, сделанные в ночной тиши на их душистой постели из сена.

— Наша первая в горах, как я и обещал тебе. — Голос у него был низкий и мягкий, его захватили с болезненной остротой воспоминания об их любви в горной долине. Сколь много у них было, как все оказалось таким хрупким… как он был близок к тому, чтобы потерять ее навсегда.

— Все будет так же?

Он знал, о чем она спрашивает.

— Так же… и лучше. — Он улыбнулся с прежней уверенностью. — Я выстрою для тебя дом.

— С балконами, — нежно сказала она. Трей кивнул, улыбаясь.

— И с башенками.

Он поцеловал ее за то, что она выразила этими словами свое согласие.

— С комнатами для детей. — Затем сразу же добавил, чувствуя запоздалую вину: — Они не возражают против возвращения?

Импрес рассмеялась.

— Мне пришлось насильно тащить их оттуда.

— Отлично, значит, комнаты для детей.

— И детская для Макса, — добавила она нежно.

— И для нашей светловолосой дочери, — сказал Трей хрипло. Пальцы его зарылись в ее волосах, он поцеловал ее с любовью, благодарностью и заботой.