Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вероника! — окликнула педагог, и девочка вздрогнула.
— В чем дело? Что-то случилось? — спросила Лариса Станиславовна, глядя ей в глаза.
— Что?
Учитель вздохнула.
— В каких облаках ты сегодня витаешь? До пятницы всего четыре дня!
Ника еще раз вздохнула.
«И эта туда же! Мать, как заведенная, будто телик в преддверии нового года, ведет обратный отсчет, теперь еще и эта…»,— подумала устало девочка, но промолчала.
Но тут дверь приоткрылась, и в комнату заглянула какая-то женщина.
— Амалия Станиславовна, вас ждут внизу, — проговорила она.
Учитель оживилась, подскочила на ноги и поспешно вышла из комнаты, не забыв бросить ученице:
— Занимайся, занимайся! — и дверь за ней захлопнулась.
Ника огляделась. Большое светлое окно было открыто настежь, а створку, чтоб не закрывалась, придерживал бюст Баха. Белый невесомый тюль то надувался парусом, то ослабевал и опадал. Ветер, врывающийся в комнату, шевелил суховатые листья пальмы, и те шелестели, будто перешептывались. С улицы доносилась музыка: в соседнем кабинете кто-то играл на кларнете, играл монотонно, тягуче, неизбежно и безнадежно...
— А Клара украла у Карла кораллы, а Карл у Клары украл кларнет… — пробормотала Ника, а потом усмехнулась, — хорошая детская скороговорка… о воровстве…
Вероника опустила голову. Руки лежали на коленях, а на партитуре стоял Шуберт… Черные запятые-ноты сегодня не привлекали. Даже немного отпугивали своей навязчивостью.
— Надо, Ника, надо! — приказала сама себе девочка и вновь стала играть, но уже спустя минуту сбилась…
— Как там Ник? — спросила она тихо и посмотрела на часы. Тренировка уже началась, поэтому звонить бесполезно. Нужно как-то отвлечься. У Ника соревнования, но и у нее самой тоже серьезное испытание.
Вероника встрепенулась, пару раз ударила себя по щекам, а потом опустила пальцы на клавиши и закрыла глаза. Был у нее свой способ, как отогнать ненужные мысли, и девочка вновь прибегла к нему. Пальцы побежали по клавишам. Ника не задумывалась над тем, что играет. Это была свобода. Ее свобода. А из открытой крышки рояля полилась «Leidenschaft» («Страсть») Флориана Кристла. Во второй части композиции абсолютная музыкальная память тут же подключила звучание струнного оркестра, и действительность перестала существовать.
Когда Ника впервые услышала эту мелодию (до всей этой дурацкой пандемии они с матерью успели съездить дважды на концерт Флориана, когда тот приезжал в Питер), расплакалась, а потом вдруг осознала, что «Страсть» — чисто мужская мелодия, и за роялем видится только мужчина. Но неугомонная, растревоженная душа не желала мириться с этим осознанием, и по возвращении домой Ника нашла ноты в интернете и смогла подобрать мелодию. Пальцы скакали по клавишам с такой скоростью, что в глазах рябило, однако Нику это не сломило, и она не сдалась. Девочка играла и играла, играла, упиваясь музыкой. Всего 2 минуты длилась композиция, но зато какая композиция! Но тогда… тогда чего-то не хватало, и Ника не понимала, чего именно, но сейчас… сейчас поняла и играла так, что душу охватывал трепет, а за спиной, казалось, вырастали крылья. Невероятные ощущения!
Вероника сыграла 4 или 5 раз подряд, когда вдруг услышала за своей спиной:
— Что это такое?
Девочка вздрогнула и обернулась. Амалия Станиславовна стояла в двух шагах от нее (и когда успела вернуться?) и смотрела на юную пианистку широко распахнутыми глазами, словно впервые видела.
Ника поджала губы и промолчала, а потом вновь стала играть Шуберта, но учитель стремительно подошла и взяла за локоть: пальцы задели несколько лишних клавиш, и мелодия размазалась, больно ударив по слуху.
— Что это за мелодия? Что это? Откуда? — спросила педагог, и в ее голосе ребенок услышал нервные нотки.
Ника, опустив голову, скривилась, и Амалия Станиславовна, казалось, перевела дух и пояснила:
— Да я же не ругаю тебя! Мне просто интересно! Это… это… так невероятно!
Девочка вскинула глаза. Молодая учитель музыки смотрела с таким восторгом, с таким азартом, что Вероника даже удивилась.
— Это Флориан Кристл, немецкий композитор, а композиция называется… — но вымолвить название почему-то было неловко.
Педагог смотрела с любопытством и отступать не собиралась.
— «Leidenschaft»… в переводе с немецкого… «Страсть», — кое-как проговорила Ника.
У женщины округлились глаза, и она, кивнув, многозначительно выдохнула:
— О!
— Но…
— Боже, да не оправдывайся ты! Это же… Это же… Господи, это так… даже слов подобрать не могу!
Ника оживилась:
— То есть вам нравится?
— Да не то слово! Это же… невероятно, чудесно! Волшебно!
— Там во второй части играет струнный квинтет.
— Да? А нет оригинальной версии?
— Есть! — и ребенок, достав телефон, быстро нашел оригинальную композицию.
Амалия Станиславовна слушала, не отрывая глаз от клавиш рояля, словно пыталась увидеть исполнение на инструменте. Вероника сжалилась.
— Есть видео. Хотите посмотреть?
Учитель хотела, а потом смотрела и даже не моргала. Когда композиция закончилась, Амалия Станиславовна с какой-то тоской наблюдала за тем, как Ника убирает телефон.
— Понравилось? — тихо поинтересовалась девочка.
— Да, — рассеянно ответила та, — он очень красивый. Удивительный…
Ника улыбнулась:
— Кто красивый: Флориан или мелодия?
— Флориан… В смысле, мелодия и композитор. Очень… завораживает, да? — промолвила учитель.
— Завораживает. Точно. Ему тридцать два, — как бы между прочим сказала девочка.
— Завораживает… Что ты сказала?
— Ну вы сказали, что Флориан красивый, вот я и говорю, что ему тридцать два в августе будет.
— О, Господи! А это-то здесь причем? — усмехнулась Амалия Станиславовна.
— Ну вы… мне показалось, что вам композитор понравился больше.
— Вот бы вживую увидеть! — на какой-то своей волне отвечала учитель.
— Ага, как же! Все концерты отменили! И его, и корейского композитора
