Сталин - Эдвард Радзинский

Таковы его заявления – желанное оправдание готовящегося очередного поворота. Хозяин строит поиск союза с Гитлером как новый вариант Бреста.

В успехе задуманного Хозяин не сомневается. Он чувствует Гитлера, ведь фюрер – такой же. Его нельзя насытить, Чехословакия – это только начало. Но чтобы идти дальше, Гитлеру нужен союз с СССР.

Сталин создаст этот союз – только бы Гитлер пошел дальше и разрушил капиталистический мир!

А пока он сам делает новые шаги. 3 мая 1939 года Литвинова снимают на заседании Политбюро. Глава правительства Молотов становится по совместительству наркомом иностранных дел, что должно подчеркивать исключительную важность внешней политики.

Литвинова никуда не назначают, и он понимает: это – гибель. В ожидании конца пишет умоляющие письма Хозяину, но ответа не получает. Все ждут его скорого ареста, но, ко всеобщему изумлению, бывшего наркома не трогают.

Это еще одно доказательство: ища союза с Гитлером, Хозяин думал о продолжении шахматной партии, где Литвинов – символ ориентации на западные демократии – должен будет понадобиться. И действительно, когда начнется война, уцелевший Литвинов будет назначен заместителем наркома иностранных дел.

Дальше все идет так, как предполагал Хозяин: Гитлер встал у границ Польши, Чемберлен вынужден дать заверения полякам о помощи в случае нападения.

Союз со Сталиным становится необходимым для Гитлера, а пока Хозяин его подстегивает: Ворошилов во главе военной делегации ведет переговоры с Англией и Францией.

И Гитлер действует: посол Шуленбург заканчивает тайные переговоры с Молотовым. Министр иностранных дел Германии Риббентроп, проклинаемый советскими газетами, готов приехать в проклинаемую немецкими газетами Москву. Фашисты предлагают большевистскому государству делить Европу.

Гитлер уже спешит: чтобы напасть на Польшу, ему нужна полная ясность. Риббентроп забрасывает Шуленбурга шифрограммами. Разведка работает – и Хозяин все знает о нетерпении фюрера. Он его поймал.

Уже середина августа. Гитлер не может более ждать: начнутся дожди, размокнут дороги. И он безоговорочно принимает все предложения Хозяина.

19 августа он посылает Сталину телеграмму о приезде Риббентропа.

Впрочем, для Хозяина этот поворот не принципиален. И Гитлер, и западные демократии – его враги, и союз с любым из них – не более чем ход на пути к Великой мечте. Но, сдавая в архив свою ненависть к Гитлеру, он жертвовал ферзя. Союзнику Гитлера трудно быть Вождем мировой демократии – так что приходится пожертвовать Коминтерном. Он знал: в будущем он вернет отданное. А пока получит территории...

«Мы хорошо поругали друг друга, не правда ли?» – этими словами он встретил в Кремле Риббентропа. Три часа при полном единодушии они делили Восточную Европу. Все дополнительные предложения Хозяина были приняты Риббентропом поразительно легко. Пакт о ненападении и секретный протокол были подписаны. Подписал их, естественно, не Сталин – Молотов.

Все закончилось приемом – столь любимой Хозяином обильной едой и столь же любимыми тостами. Закаленный в его застольях Молотов поразил гостей умением пить, не пьянея.

Сталин поднял бокал за Гитлера, рейхсминистр – за Сталина. После чего немецкой делегации пришлось много пить – и за пакт, и за новую эру в отношениях. Хозяин сохранил чувство юмора – предложил тост за присутствовавшего Кагановича, и Риббентропу пришлось выпить за еврея (впрочем, и Кагановичу пришлось пить за здоровье Гитлера).

Переговоры закончились. В секретном протоколе определялась цена, которую Гитлер платил Сталину за пакт: свобода «территориальных и политических преобразований в Прибалтике», право «реализовать свою заинтересованность в Бессарабии». Получал он и кусок Польши.

После церемонии подписания Хозяин сделал подарок Гитлеру: сидевшие в лагерях остатки старого Коминтерна – немецкие и австрийские коммунисты – были вывезены в Германию, в гестапо.

На следующий день Ворошилов с усмешкой сообщил английской и французской делегациям: «Ввиду изменившейся обстановки нет смысла продолжать переговоры».

Для народа Хозяин сам придумал объяснение нового союза.

В воинских частях чертили два забавных треугольника. Один назывался: «Что хотел Чемберлен?» Вверху треугольника было написано: «Лондон», внизу: «Москва и Берлин» – Чемберлен хотел столкнуть нас с немцами, чтобы самому быть наверху.

Другой назывался: «Что сделал товарищ Сталин?» Теперь наверху было слово «Москва» – Сталин столкнул Берлин с Лондоном, и мы наверху.

Страна единодушно ликовала, выдержав очередной тест на покорность. Да, он создал поистине новое общество.

Гитлер вторгся в Польшу. Англия и Франция объявили войну Германии. Игра Хозяина оправдалась: Гитлер окончательно втянул Европу в мировую войну. Глобальный кризис стал явью. Путь к Великой мечте был открыт.

Но шахматная партия продолжалась. Начал действовать и Сталин – забирать обратно потерянные после революции части империи Романовых. 17 сентября его войска вошли в поверженную немцами Польшу.

«В связи с тем что Польское государство перестало существовать, защищая права белорусских и украинских меньшинств (читай – от Гитлера. – Э. Р.), советские войска вошли в Польшу» – так он объявил стране и миру.

Гитлеру пришлось это съесть и вдобавок пойти на отредактированный текст советско-германского коммюнике. Вместо воинственных заявлений Гитлера Хозяин написал любимые идеологические фразы: «для восстановления мира и порядка в Польше, которые вызваны развалом Польского государства, и для оказания помощи польскому народу»...

Короче, ради Польши оккупировали Польшу!

Западная Украина и Западная Белоруссия – части прежней империи Романовых – вернулись в лоно его Империи. В это время он сделал подарок Литве – передал ей давнюю мечту литовцев, город Вильнюс. Литва ликовала. Но умные литовцы вздыхали: «Вильнюс принадлежит нам, но мы, кажется, России».

В конце сентября, когда Риббентроп опять появился в Москве, Хозяин просил уже всю Прибалтику, включая Литву, которая прежде входила в сферу интересов рейха. Попросил он (и получил) и польские нефтеносные районы – Борислав и Дрогобыч, столь нужные бедной нефтью Германии. В обмен он пообещал продавать ей нефть. Гитлеру пришлось согласиться – так он страшился ухода Сталина в англо-французскую коалицию. И опять был банкет в Кремле, и опять рейхсминистру пришлось выдержать бесконечные тосты – и за дружбу между народами, и за мир во всем мире. Хозяин сохранял чувство юмора.

«В России все секрет и ничего не тайна...» Было много слухов о тайной встрече Сталина и Гитлера, которая состоялась где-то на территории, отнятой у поверженной Польши.

В 1972 году во Львове старый железнодорожник рассказал мне о поезде, который прибыл в город в октябре 1939 года, об охране, никого не пропускавшей на привокзальную площадь, об остановленном движении поездов. Он даже помнил число – 16 октября... Я с изумлением вспомнил об этой дате, когда увидел в «Комсомольской правде» фотокопию сенсационного документа, найденного в Национальном архиве США.

«19 июля 1940 года. Лично и конфиденциально уважаемому Адольфу Берлу-младшему, помощнику Государственного секретаря... По только что поступившим данным из конфиденциального источника информации, после немецкого и русского вторжения в Польшу и ее раздела Гитлер и Сталин тайно встретились во Львове 17 октября 1939 года. На этих тайных переговорах Гитлер и Сталин подписали военное соглашение взамен исчерпавшего себя пакта... Искренне ваш Дж. Эдгар Гувер».

Документ был подписан знаменитым многолетним шефом ФБР.

На документе видны пометы о рассекречивании в декабре 1979 года. Даже поверив в его подлинность, я, естественно, продолжал сомневаться в истинности информации. В конце концов, сообщение, посланное Гуверу, могло оказаться ложным. Но публикация все-таки заставила меня перечитать рассказ железнодорожника, записанный в моем дневнике, – и там тоже был октябрь!

Я понимал, что вряд ли удастся это проверить – несомненно, все документы, все следы этой встречи должны быть заботливо уничтожены Сталиным. И я решил обратиться к неожиданному источнику – Журналу регистрации посетителей Сталина, его страницам за октябрь 1939 года...

Нет, 16 октября Сталин был в своем кабинете в Москве. И 17 октября у него – длинный список посетителей. Я уже хотел оставить свое занятие, но все-таки взглянул на 18 октября... В этот день приема не было! Сталин в Кремле не появился! И это не был выходной, обычный рабочий день – четверг.

Итак, 18 октября его нет в Кремле! Отсутствует он и весь день 19 октября и только поздним вечером в 20 часов 25 минут возвращается в свой кабинет и начинает принимать посетителей.

Я знал стиль его неутомимой, запойной работы. Он был типичным работоголиком, и это отсутствие посредине рабочей недели (суббота тоже была тогда рабочим днем) могло произойти только в двух случаях: или он был очень болен, или... отсутствовал в Москве.