Клипер «Орион» - Сергей Жемайтис

— И-иесть, — ответили теперь уже все четверо разом.

Оба зала ресторана, и нижний и верхний, несмотря на ранний час, гудели от разноязычного говора. Все столики были заняты, во втором зале, видном снизу через огромную выемку в потолке, огороженную сверху перилами, двое американских офицеров удерживали третьего, пьяного в лоск, хватавшегося за перила.

— Обычная сцена, — сказал Бакшеев. — Наверное, опять рвется прыгнуть вниз на пари. Несколько типов уже поломали кто руки, кто ноги, а один убился насмерть. Имей в виду, что надо прыгнуть на занятый столик. Вот в чем весь шик. Ну, идем, Варфоломеевич знаки подает.

Седой официант провел их в угол за пальму.

— Берегу столик для своих, — сказал он, устало улыбаясь. — А придет кто, и стой перед этими. Обедать будете или только закусить?

— И обедать и закусить. Спасибо, Иван Варфоломеевич. Старого друга встретил.

— Вижу, что не тутошний. Угостим. У нас почти все есть, для своих, конечно. Не беспокойтесь, Леонид Васильич, и накормим и напоим.

— Насчет питья как ты, Коля, а мне, сам знаешь — вахта. Если рюмку — две?

— И мне не больше. Дела у меня очень серьезные.

— Вот и отлично! — сказал официант, будто обрадовавшись, что среди всех этих пьяниц нашлись два скромных человека, и свои — русские.

— Ну, Коля, рассказывай! Так ты с того самого «Ориона», что вогнал в тоску нашего последнего адмирала? Ты, конечно, не слыхал о нашем Свекоре? Нет? Такая колоритная фигура. Он ведает личным составом флота, а сейчас остался почти в единственном числе и служит посредником между нашими остатками флота и различными миссиями. Спиридон Фомич никогда не отличался никакими талантами, кроме необыкновенной памяти на лица и фамилии моряков. Свекор любит флот, особенно укомплектованный по штатам. Он вначале обрадовался, когда узнал, что к нему в эскадру вливается свежая единица, а затем сник, особенно после приезда одного немца, который, говорят, плавал с вами, а затем сбежал где-то в, Индонезии, увидав, что корабль захватывают красные. Ну что улыбаешься? Я забегаю вперед, не выслушав тебя, извини, но тебе, я знаю, очень важно, что о вас здесь думают. Ну, рассказывай. Спасибо, Варфоломеевич! За встречу! И рассказывай!

Бакшеев много раз прерывал восторженными или гневными восклицаниями рассказ своего друга, а когда тот закончил, сказал, пожимая ему руку:

— Какое плавание, какие вы орлы! А командир ваш — прелесть! Так ему, Мамочке, и передай. Так обвести англичан! Хорошо, что вы не пошли с ними в Архангельск. Там сейчас, по скупым сведениям, творятся ужасные вещи. Да и у нас видишь что происходит, но мы здесь хотя бы сохраняем видимость самостоятельности. А вообще — дело дрянь. Край оккупирован, заняты все города. Деревня бурлит. Поставляет массами повстанцев. Красные отряды довольно сильно тревожат союзников. Все признаки большой гражданской войны.

Англичане используют весь свой колониальный опыт по приведению- населения к покорности. Помнишь картину Верещагина — расстрел сипаев, кажется. Люди привязаны к стволам орудий и сейчас их разорвет снарядом! У нас они ведут себя так же подло. Но как же с вами? Вот что, Коля, все-таки ты сходи к адмиралу, хоть он и сволочь, а не из любви к вам и не из чувства справедливости может разрядить обстановку, прекратить дело, начатое при посредстве барона Гиллера. Хозяева всей этой своры, — он повел глазами по залу, — не заинтересованы в скандале с русскими военными моряками. У них в парламентах выступает довольно сильная оппозиция, к тому же они еще считаются с печатью, общественным мнением. Интервенцию они подают как «помощь братьям по оружию, союзникам, исстрадавшемуся народу России». Поэтому могут уступить просьбе нашего Свекора, так мы его зовем для краткости, полное же его наименование — Лебединский-Свекор и теперь вице-адмирал, хотя приказа об этом никто не читал. Недавно он еще был в должности начальника «личного стола» в чине капитана второго ранга. Человек он странноватый. Одна из его особенностей — это феноменальная память на лица и фамилии, он знает на память почти всех офицеров Тихоокеанского флота. Разговор у тебя с ним будет трудный, да чем черт не шутит!

Как ты ему понравишься. В Союзном штабе с ним считаются. Так называемый Союзный штаб — теперь главный орган всей власти на Востоке. В него входят представители всех стран, «бескорыстно» предоставивших свои силы и средства для помощи исстрадавшейся России. Наше местное правительство во главе с эсером Дербером — пустой звук, плохая оперетта на содержании у богатых иностранцев. В штабе новоявленный вице-адмирал сидит по старой привычке до четырех, хотя делать абсолютно нечего, ждет вызова, телефонных звонков. Флот весьма невыгодно выглядит в глазах союзников. То ли дело пехота! Она сейчас прямо на вес золота. Французы швыряют деньги на формирование белых соединений. Месье Бард, да ты ведь никого здесь еще не знаешь, он исполняет обязанности начальника французской миссии, через казачьих есаулов Левицкого и Разухина начал создавать казачьи сотни. Объявлено денежное довольствие. Вахмистр получает ежемесячно сто пятьдесят рублей, старший урядник — сто двадцать пять, урядник — сто и казак — семьдесят пять. Золотом! В связи с этим пехота заняла ведущее положение. Флот — не у дел. И надо сказать, матросы создают им немало трудностей. Вот сегодня объявлено о поимке одного из матросов, большевистского агитатора, который, по сведениям, участвовал в большевистском самоуправлении, после изгнания большевиков чехами был схвачен, бежал из-под стражи, находился где-то в Сибири, а сейчас здесь. Контрразведка с ног сбилась, разыскивая беднягу. Некто Ведеркин Илья.

— Найдут?

— Мы ни в коем случае. Вот видишь, как зарекомендовал себя флот. Поэтому Свекор и корчится, как береста на огне. На его счастье, у красных нет еще флота. Вот разве вы сделаете почин. Шучу, конечно… Пожалуй, пора. — Посмотрел на часы. — Матросы ждут уже десять минут. Как я рад, что встретил тебя — человека совсем из другого мира. Не маши рукой. Поживешь с нами, увидишь, какая опустошенность в людях, растерянность, пьянство. Оставь свои фунты стерлингов. Плачу я! Ты мой гость! Варфоломеевич, пожалуйста! Сдачи не надо.

— Нет уж, увольте, Леонид Васильевич, со своих, да еще моряков, чаевые не беру. Знаете, сын на Балтике — моряк. И я через него тоже причастен к морякам. Всего вам наилучшего!

— И вам также.

Они пожали руку вконец растроганному Варфоломеевичу.

У подъезда «Версаля» Никитина и Бакшеева ожидали четверо матросов. Лейтенант окинул их наметанным взглядом:

— Молодцы, ребята! Где были?

— Да нигде, на сопке просидели, — ответил один из патрульных. — Они такое рассказывали, что мы про все забыли.