Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века - Энгдаль Уильям Ф.

«Инновация породила множество новых продуктов, таких как субстандартные займы или ниша кредитных программ для иммигрантов. Такое развитие событий представляет собой ответ рынка, который движет индустрию финансовых услуг на протяжении всей истории нашей страны. Благодаря этим достижениям в технологии, кредиторы воспользовались моделями оценки кредитоспособности и другими методами для эффективного кредитования более широкого круга потребителей... Ценные бумаги, обеспеченные закладными, помогли создать национальный и даже международный рынок ипотечных кредитов, и рыночная поддержка более широкого круга внутренних ипотечных кредитных продуктов стала обычным явлением. Это привело к секьюритизации целого ряда других потребительских кредитных продуктов, таких, как автомобильные кредиты и ссуды по кредитным картам». {893}

Эта речь 2005 года была произнесена в тот момент, по его позднейшему утверждению, когда он вдруг осознал, что секьюритизация вышла из-под контроля. В сентябре 2007 года, когда кризис был в разгаре, Лесли Шталь из «СиБиЭс» спросил, почему же он не сделал ничего, чтобы пресечь

«незаконные или сомнительные методы, о которых Вы знали, и которые имели место в субстандарном кредитовании».

Гринспен ответил:

«Эээ... я не имел понятия о том, как значительны эти практики, пока не стало слишком поздно. Я реально не понимал этого до конца 2005 года и в 2006-м».

Он умолчал о том, что, даже если бы он в 2005 году «реально понял», он всё равно не сделал бы ничего, чтобы остановить вышедший из-под контроля мошеннический пузырь Понци[53], ради создания которого столь много сделала его политика.

Уже в 2002 году, когда субстандартная схема только появилась, Ассоциация ипотечных банкиров Америки разъяснила огромные риски на быстро развивающемся рынке секьюритизации субстандартной недвижимости. Отчет, опубликованный в журнале Федерального резервного банка Сент-Луиса в январе 2006 года отметил:

«Предварительные доказательства указывают, что вероятность неплатежа по крайней мере в шесть раз выше для нестандартных кредитов (кредиты с высокими процентными ставками), чем для основных».

Федеральный резервный банк Сент-Луиса является одним из банков-членов Федеральной резервной системы. То же федеральное исследование указывало, что риски субстандартного кредитования были известны задолго до прозрения Алана Гринспена:

«Ассоциация ипотечных банкиров Америки сообщает, что в третьем квартале 2002 года штрафная ставка[54] по субстандартным кредитам в пять с половиной раз превышала штрафную ставку для обычных кредитов, а ставка, при которой для субстандартных кредитов начиналось право потери выкупа, была выше более чем десять раз, чем для основных кредитов».{894}

Ещё в ноябре 1998 года, лишь несколько недель спустя после едва не завершившегося распадом глобальной финансовой системы краха хедж-фонда «Долгосрочное управление капиталом», Гринспен сказал на ежегодном заседании Американской Ассоциации индустрии ценных бумаг:

«Резкий прогресс в области компьютерных и телекоммуникационных технологий в последние годы позволил широкое развязывание рисков с помощью новаторского финансового инжиниринга. Финансовые инструменты ушедшей эпохи, общие акции и долговые обязательства были пополнены широким кругом сложных гибридных финансовых продуктов, которые позволяют изолировать риски, но которые во многих случаях, кажется, являются вызовом человеческому пониманию». {895}.

Это выступление стало для Уолл-Стрит чётким сигналом двинуть секьюритизацию активов в большой путь. В конце концов, не Гринспен ли только что продемонстрировал с помощью ужасных азиатских кризисов 1997/98 годов и системного кризиса, вызванного суверенным долговым дефолтом России в августе 1998 года, что Федеральная резервная система и её кран ликвидности стояли в полной готовности, чтобы оказать скорую помощь банкам в случае каких-либо серьёзных неудач? Крупные банки, как окончательно стало ясно сейчас, были «слишком большими, чтобы упасть».

ФРС, крупнейший и влиятельнейший в мире центральный банк, возглавляемый без всяких сомнений либеральнейшим в мире и дружественным рынку председателем Гринспеном, поддерживал свои основные банки в новом смелом предприятии секьюритизации. Когда Гринспен говорил, что риски, «кажется, являются вызовом человеческому пониманию», он давал понять, что осознаёт, по крайней мере, в первом приближении, что это была целая новая область финансового помрачения сознания и усложнения.

А ведь центральные банкиры традиционно были известны своим стремлением к прозрачности в деятельности банков и к консервативным кредитованию и практикам управления рисками банками-членами ФРС. Но старины Алана Гринспена это не касалось.

Самое важное, что в далеком ноябре 1998 года Гринспен заверил своих уолл-стритовских друзей по бизнесу финансового страхования, что сделает всё возможное для того, чтобы Новые финансы, секьюритизация активов, оставались бы только в ведении банков и самостоятельно регулировались.

Гринспен смотрел сквозь пальцы на то, как лисам доверяли охранять курятник. Он заявлял:

«Таким образом, ещё более важно признать, что в XXI веке финансовое регулирование будет всё больше полагаться на наблюдения частных контрагентов для обеспечения безопасности и надёжности. Не существует никаких убедительных способов вообразить себе большую часть государственного финансового регулирования, помимо надзора за процессом. Так как сложность финансового посредничества в мировом масштабе продолжает увеличиваться, традиционный надзорный процесс регулирования станет постепенно устаревать, по крайней мере, для более сложных банковских систем». {896}

В октябре 1999 года на фоне лихорадки «доткомов» и мании пузыря информационных технологий на фондовом рынке Гринспен снова давал высокую оценку роли производных финансовых инструментов и

«новых финансовых инструментов... перераспределяющих риски таким способом, что делает их более терпимым. Страхование, конечно же, является чистейшей формой этой услуги. Все новые финансовые продукты, которые были созданы в последние годы, производные финансовых инструментов, находящиеся на переднем крае, содействуют экономической выгоде путём разделения рисков и перераспределения их в высшей степени рассчитанным образом».

Он говорил о секьюритизации на пороге неотвратимо приближающейся отмены ограничений Закона Гласса-Стигала. {897}

Разрекламированное ФРС «наблюдение частными контрагентами» привело всю международную межбанковскую торговою систему к резкой остановке в августе 2007 года, когда вспыхнула паника по поводу секьюритизированных коммерческих бумаг, обеспеченных активами, фактически большинства секьюритизированных облигаций стоимостью в триллионы долларов. Последствия этого шока только начали проявляться, когда банки и инвесторы снизили цены по всей американской и международной финансовой системе. Но не будем забегать вперёд в нашей истории.

«Оружие массового финансового поражения»

В 1995 году в разгар эпохи Клинтона-Рубина бывший банк Алана Гринспена «Дж. П. Морган» ввёл новшество, которое в течение следующего десятилетия революционизирует всю банковскую систему. Нанятая банком 34-летняя выпускница Кембриджского университета Блайт Мастерс создала первые кредитные дефолтные свопы[55], производный финансовый инструмент, который будто бы позволяет банку застраховаться от дефолта по кредитам; и ещё обеспеченные долговые обязательства[56], облигации, эмитируемые для страхования смешанных пулов активов, своего рода кредитная производная, дающая кредит большому числу компаний в едином инструменте.