Огненный столб - Джудит Тарр

— Без сомнения, ты полагаешь, что это будешь ты.

— Наследника нет. Или ты постараешься подарить ему сына?

— Если я не способна, — ответила она с восхитительным спокойствием, — выносить сына или вообще дитя, которое выживет и вырастет, почему ты думаешь, что я смогу подарить наследника тебе?

— Может быть, потому, — серьезно произнес он, — что я не твой близкий родственник. Я видел такое у лошадей и охотничьих собак. Можно скрестить силу с силой и получить еще большую силу, но слабость, скрещенная со слабостью, может ослабить линию так, что она вообще прервется.

— Ты называешь слабой меня?

— Я хочу сказать, что, если ты хочешь продлить свою линию, надо об этом позаботиться. Когда господин Аи умрет, она прервется, госпожа, что бы ты ни делала.

— Тогда ты можешь потребовать меня, если сумеешь.

— Я бы предпочел не ждать. Египту нужна сила сейчас. Ему необходим человек молодой, полный сил, который может сражаться сам и вести к победе войско. Страна Хатти видела нашу слабость. Будь уверена, они воспользуются ею.

— Но господин Аи был и воином, и полководцем. И есть ты, чтобы сражаться за нас в Азии. Что мы потеряем, если я откажу тебе?

— Время. Мудрость. Возможность иметь сына, рожденного тобой, чтобы взять его на руки.

Хоремхеб нанес верный удар, Нофрет заметила, как царица вздрогнула. Но она была твердо настроена против него и отвернулась.

— Иди, — сказала она отчужденно и холодно, как будто он уже не удерживал ее руки и не загораживал дорогу к бегству.

— Нет. Я не собираюсь уходить. Такая преданность тебе к лицу, но это неразумно. Будь же царицей и подумай. Что лучше для Египта?

— Лучше, если ты оставишь меня.

Его терпение иссякло внезапно, застав Нофрет врасплох. Хоремхеб вскочил, подняв вместе с собой царицу, как будто она вообще ничего не весила, поставил ее на ноги так резко, что у нее, должно быть, лязгнули зубы, и припал к ее губам. Нофрет почудился лев, хватающий за горло жертву: так же быстро и так же резко.

Она хотела броситься к ним, но все было бы бесполезно. Ее госпожа оказалась в ловушке. У Нофрет не было ли оружия, ни сил, чтобы освободить ее. Оставалось только смотреть и в напряжении ждать. Анхесенамон изогнулась, сопротивляясь, но он держал крепко. И его голос тоже напоминал рычание льва, но слова должны были привести в ужас женщину, которую он держал в объятиях.

— Маленькая шалунья. Маленькая львица. Ты можешь ненавидеть меня, бояться меня, но тебе придется уступить. Ты же знаешь, что нет больше никого, кто мог бы потребовать твоей руки.

— Есть, — выдохнула она едва слышно, — и я приму этого человека.

— И сделаешь глупость.

Царица засмеялась. Это было жестоко, неразумно лицо его исказила ярость.

— Глупость? А что же тогда твои поступки? Ты не имеешь права требовать меня. Ты всего лишь простолюдин. Как ты смеешь даже мечтать стать царем и богом?

— А может быть, боги осмеливаются за меня. — Его голос звучал не менее холодно, лицо побледнело, но спокойнее не стало. — Я буду царем, госпожа. В этом ты можешь быть уверена.

— Возможно, но не сейчас, пока я жива и могу противостоять тебе.

Хоремхеб посмотрел на нее долгим и внимательным взглядом. Краска совсем отхлынула от его щек, он был бледен под загаром и очень спокоен.

— Это ты говоришь теперь. А что ты скажешь, когда твой господин Аи будет мертв?

— Что ты убил его. Как и двух царей перед ним.

— Мне не понадобится делать этого. Мне помогут время и боги.

— А их, значит, убил ты. — Анхесенамон уловила момент, когда он отвлекся, вырвалась и убежала во внутреннюю дверь, что было явной глупостью, если он вздумает преследовать ее, — здесь хотя бы Нофрет могла послужить щитом. Солдат может посчитать, что лучше всего покорять упрямую женщину грубым насилием — но тогда придется начать с рабыни. У царицы будет время убежать.

Но Хоремхеб продолжал стоять на том же месте, озадаченный или даже обиженный.

— Ты убил их, — повторила Анхесенамон из-за двери. — Именно ты. Я нижу это по твоим глазам. Но третьего царя ты не убьешь. Я позабочусь, чтобы этого не случилось.

— Как? Раньше убьешь меня?

Она засмеялась, резко и немного безумно.

— Ах, нет! Живи. Ты нам нужен, чтобы защищать наши земли в Азии. Но мы знаем, чего ты хочешь. Я на страже. Я защищу от тебя всех нас.

— Ты с ума сошла, — сказал он.

Нофрет подумала то же самое.

— Возможно, — согласилась Анхесенамон. — Безумные иногда видят истину там, где ее скрывают боги. Я приду в разум, когда ты уйдешь долой с моих глаз.

— В конце концов, я все-таки получу тебя, — произнес он.

Хоремхеб был солдатом, он знал, когда пора покидать поле боя. Анхесенамон стояла недвижимо, пока он не ушел. И только тогда ответила на его последние слова.

— Вряд ли, — сказала она.

41

После того как Хоремхеб ушел, Анхесенамон долго металась по комнате, ломая руки и что-то бормоча. Вид у нее был вполне безумный. Нофрет не могла уговорить ее остановиться, отдохнуть или хотя бы замедлить свои метания.

Остановившись наконец, она улыбнулась так, что по спине Нофрет пробежали мурашки.

— Сильный мужчина! Мужчина, который может сражаться. И защитить Египет. — Улыбка ее стала шире. Она бросилась к шкафу с одеждой, стоявшему у двери, выхватила плащ. Нофрет пыталась удержать царицу, когда та пробегала мимо, но поймала только край плаща, выскользнувший из пальцев.

Ее госпожа двигалась стремительно, не бежала, но и не шла. Нофрет пришлось перейти на рысь, чтобы не отстать. Бесполезно пытаться вернуть ее. Она была сродни кобылице из собственной упряжки, которая несется, закусив удила, туда, куда несет ее прихоть.

Царица отправилась в дом писцов, прямо в комнату, где они спали, оторвала озадаченно моргающего, гладко выбритого старика от явно заслуженного сна.

— Приведи мне человека, который пишет словами Хатти, — сказала она так властно, как едва ли приходилось слышать Нофрет.

Писец, хотя и захваченный врасплох, соображал быстро. Он встал, завернулся в простыню, поклонился до полу и сказал:

— Пошли, я разбужу Мерира.

Мерира был помоложе, с длинной отвисшей челюстью и глазами, полными всемирной скорби. Он очень напомнил Нофрет пропавшего Эхнатона. Анхесенамон так не думала, а, может, не заметила. Похоже, она видела только тень с пером в руке.

— Напиши для меня письмо, — сказала она.

Человек молча поклонился, достал из-под постели дощечку и палочку. Положив дощечку на колени, он развернул на ней новый свиток папируса. Было непонятно, немой он или просто молчалив. Он приготовился и ждал.