Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

Мы проговорили еще немного. Я хотела выложить Вадиму всю информацию побыстрее, но он все время останавливал меня просьбой пересказать какие-то незначительные детали и с каждой минутой лицо его становилось все мрачнее. Я чувствуя его настроение, понимала, что ситуация вырисовывается не очень-то обнадеживающая, начинала торопиться, пылая нетерпением отправиться на поиски, но Вадим снова меня тормозил, уточнял и переспрашивал.

— Так, птичка. Так… — задумчиво опираясь на локти и продолжая хмуриться, подытожил он. — Поздравить могу только с одним — теперь-то я понимаю, чего ты так взбеленилась, когда узнала, что он уехал с Полонской. Я всегда считал, что это стандартная ситуация — бросить вечеринку и убежать с девчонкой, любой нормальный парень так и сделает. На как правильно сказал мне когда-то Антоненко — не стоит мерить всех по себе. В жизни бывают ситуации и более… нестадартные, — он озадаченно кашлянул. — А ты знаешь, что мне больше всего не нравится во всем этом? Его ненормальная жизнерадостность. Не забывай, последние пару месяцев я видел его почти так же часто, как и ты. И одно могу сказать точно — серьезно болеющие люди так себя не ведут. Да, у него вирус в пассивной стадии, да он может прожить еще пять, а если повезет, и десять лет, но не равняй психику здорового человека с тем, кто постоянно находится в зоне риска.

— Да нет же, Вадим, я постаралась сделать так, чтобы он забыл! Чтобы совсем не вспоминал об этом. Мы решили просто не думать о завтрашнем дне, и жить каждый день, как последний, радоваться и…

— Решили вы — или решила ты? — этот вопрос поставил меня в тупик.

— Ну, мы, наверное… Яр совсем не спорил со мной. Он был согласен и наоборот, старался…

— А ты не думаешь, что он мог притворяться, чтобы не расстраивать тебя?

— Да ну… нет. Я не… я не знаю. Мне кажется…

— Да плевать мне на то, что тебе кажется. Ты понимаешь, что теперь, когда я, вижу ситуацию целиком, это его вечное веселье выглядит очень подозрительно? Когда человек просто оптимист — это норма. Когда человек понимает что долгих счастливых лет, как ты выразилась, до пенсии у него не будет, он разбит и раздавлен — это тоже норма. Когда он пытается выжить и приспособиться к новым условиям — это вызывает уважение, потому что бороться надо всегда, в самой паршивой ситуации. В положении Ярослава норма — это просто не скатиться в депрессию и не обозлиться на весь мир. Но то, что он каждый день радостно скакал, как молодой козел — как раз это кажется мне странным. И мне очень не нравится его игра. Слишком много веселья, оно не вписывается в адекватную картину.

— Что ты имеешь ввиду? — чувствуя, как вспотели ладони, и в очередной раз понимая свою ошибку — так поздно открыться Вадиму, переспросила я. Похоже, со своей восторженной верой в чудеса я упустила что-то очень важное, одну небольшую деталь головоломки, без которой мой тщательно выстроенный радужный мир рассыпался на глазах, как карточный домик.

— А то и имею. Слыхала про теорию психопата с ружьем? Бойся не подозрительного типа с физиономией маньяка, который изводит всех бурчанием и скандалами. Он пробурчит так до ста лет и спокойно сыграет в ящик, а нервишки у него будут как у ребенка — крепкие и нетронутые. Потому что всю злость он выбурчал и выкричал. Бойся оптимистичного, всегда улыбчивого соседа, которого никто и никогда не видел в гневе, и все о нем говорят — какой широкой души человек! Потому что именно он может сломаться от привычки давить в себе чувства. И тогда, не снимая довольной маски с лица, он пойдет домой, возьмет ружье и с такой же оптимистичной улыбкой расстреляет очередь в супермаркете. Или детишек в школе. Неважно кого. Но многие самые страшные вещи творили с виду улыбчивые и благополучные люди, которых в чем-либо даже подозревать было неудобно. Понимаешь, о чем я?

— Н-нет, — одеревеневшим языком ответила я, осознавая лишь то, что Вадим пытается подвести меня к какому-то страшному выводу. — Ты хочешь сказать, что Ярослав сорвется и пойдет кого-то расстреливать? Так у него дома нет ружья. И у меня тоже… нет. Все будет хорошо, Вадим, Яр — он не такой. Я же знаю его.

— Да ни черта ты его не знаешь, птичка, — глядя на меня сочувствующим взглядом, тихо проговорил он. — И затаенное ради тебя отчаяние он вряд ли выместит на окружающих, скорее… Ладно, сейчас не самое подходящее время тебе это объяснять. Надеюсь, я не прав в своих подозрениях. Всё! — он привычно хлопнул в ладоши. — Хватит байки травить, пора действовать! Только Алексия, послушай меня. Делай то, что я говорю тебе. Без лишних вопросов. И никакой самодеятельности, ясно?

Я послушно кивнула.

Для начала Вадим приказал мне позвонить Ярославу на домашний. Лучше уж напугать его родителей и подключить их к поиску, чем сидеть в безвестности, решил учитель, и я не возражала. После того, как несколько раз набрав номер, я услышала в трубке лишь монотонные гудки, мы убедились, что Жанна Павловна и Борис Антонович, скорее всего, ушли на работу, Ярослава у них тоже не было, и искать нам стоило в других местах.

После этого снял трубку и позвонил на проходную общежития сам Вадим. Все наши коменданты успели привыкнуть к его звонкам еще за время моего там проживания, но теперь он потребовал к телефону студентку Полонскую, после чего с пристрастием ее допросил.

Все было предсказуемо — вернувшись в город поздно вечером, Яр проводил Анечку до дверей, от всех ее приглашений зайти "попить чаю" отказался, на уловки-фокусы не поддался — и был таков. Растворился в ночи.

— Сказал, что пойдет домой, очень устал и хочет отоспаться, — подытожил разговор Вадим, с каждой секундой все больше мрачнея. — Что мы имеем путем нехитрых исключений? Либо он отправился к родителям, переночевал там, а сейчас не берет трубку или смылся куда-то. Либо пришел сюда, переночевал и опять же — смылся куда-то с утра пораньше. Либо… — учитель умолк на несколько секунд, собираясь с мыслями, — либо же вообще не дошел. Так, тихо-тихо! Бледнеть, охать, заламывать руки и падать в обмороки будешь потом! Когда я найду Антоненко и оторву ему дурью башку! Сейчас не время, птичка! Соберись! Нам надо отработать все три эти версии. По последней напрягаться пока не имеет смысла, звонить участковому и по моргам еще рано. Перво-наперво мы прошерстим квартиру — есть ли хоть один след его пребывания здесь прошлой ночью.

Вместе мы снова осмотрели кухню, коридор, ванную, нашу общую комнату и даже кладовку. Пока что все говорило о том, что Ярослав, выйдя вчера утром со мной из квартиры, в нее не возвращался.

— Алексия! Смотри внимательно! — открывая гардероб и осматривая его вещи, прикрикнул на меня Вадим в то время как я, присев на краешек своей кровати обреченно уставилась на диван Яра.

Не могло быть никаких сомнений — вчера ночью он здесь не спал. Наспех брошенные в угол подушки лежали точно в таком же порядке, как мы их оставили накануне. А обычно Ярослав относился к этому очень щепетильно и всегда складывал их аккуратной стопкой, одна на одну.

— Ты лучше меня должна помнить, как у вас тут все было! Есть разница? Хоть что-то изменилось?

Я молча покачала головой.

— Значит, все его цацки и книги на месте, одежду свою он тоже не трогал? — Вадим с шумом захлопнул дверцу шкафа. — Так, где его блокноты, тетради, записные книжки? Нам сейчас нужна любая информация, а особенно адреса-телефоны. Может, найдем хоть какое-то упоминание о том мудаковатом мужике? Не думаешь, что под воздействием вина и фривольной атмосферы праздника он мог пойти к нему выяснять отношения?

— Нет, Вадим, это вряд ли. Яр сказал, что полностью исключил его из своей жизни. Ампутировал.

— Знаем мы эти ваши ампутации! — недовольно буркнул учитель, открывая ящик письменного стола и критичным взглядом осматривая его содержимое. — Говорить вы можете что угодно, а чуть только выпили и два часа ночи, как каждая экзальтированная тонкая личность считает необходимым припереться к тебе под дверь и рыдать: "Впусти меня, я все прощу!"