Испанский дневник - Михаил Кольцов

Его же сводка от второго ноября:

«Потери: нет. Мораль частей: очень скверная, как правило. Невозможно указать исключения. Отсутствуют части, бежавшие накануне. Причины их паники заключаются в отсутствии боеприпасов, обещанных накануне. Расположение: в данный момент Боадилья дель Монте. Возможно сегодня отступление на Махадаонду».

Виргилио Льянос – очень хороший, толковый комиссар (социалист). Обе сводки отражают неопытность и растерянность в первые дни его работы, в обстановке общего отступления под Мадридом. Мы знаем, что Боадилья не была оставлена ни второго ноября, ни третьего, она продержалась еще два месяца.

Вот очковтирательский рапорт комиссара Педро Алькоркона от пятого ноября:

«Потери: 11 больных. Мораль: превосходная, умаляется только усталостью бойцов, просящих давно обещанного отдыха. Расположение части: там же, где вчера. Культурная работа: оглашались правительственные декреты и содержание газет. Происшествия: не было».

На самом деле часть оставила занимаемые позиции и наполовину разбежалась. Комиссар был снят, предан суду, но… бесследно исчез.

Вот политдонесение самого Мигеля с эстремадурской дороги второго ноября:

«Контратакующий отряд был застигнут авиацией противника. Бойцы быстро рассеялись и залегли, благодаря чему удалось избежать потерь. Недостатки контратаки:

1. Мы начали ее с опозданием почти на час.

2. Движение подразделений было невероятно медленным, особенно имея в виду, что танки расчищали нам дорогу.

3. Подразделения в атаке слишком рассыпаются. Надо идти более компактными группами и куда быстрее. Командиры не должны терять из виду своих людей, особенно командиры взводов и рот. Надо выдвигать небольшие передовые группы для первого соприкосновения с противником, – иначе мы останавливаемся в поле под огнем, не добравшись до неприятельских позиций, так теряется вся польза и смысл атаки.

4. Часть должна рассыпаться только в момент воздушной бомбардировки, во всех остальных случаях держаться более густо, группами, а не одиночками, используя складки местности для продвижения.

5. Позорно организовано питание бойцов, вернее совсем не организовано; атака задержалась в ожидании завтрака, который так и не прибыл, бойцы пошли натощак. Только к двум часам дня прибыло немного хлеба, томатов и вина. Для командиров и комиссаров были сардины, но мы накрошили их в котел с хлебом и луком. Командиры могут рассчитывать на улучшенное питание только в том случае, если вся часть питается прилично.

6. Надо смелее разбирать и критиковать ошибки, это один из путей к победе.

7. Газеты прибыли поздно, когда ни у кого из бойцов уже не было ни желания, ни сил их читать. Машина с газетами доходит сюда из центра города за 15 минут, – кто же задерживает ее? В комиссариате должно быть одно лицо, ответственное исключительно только за доставку газет на боевые участки, под расписку, с указанием часа получения».

В ноябре и декабре сводки становятся не в пример серьезнее и деловитее. Вот донесение одного из комиссаров 19 декабря:

«Потери: 1 убитый, 1 раненый. Вчера вечером наша часть атаковала и захватила участок окопов противника шириной в 200 метров. До рассвета участок укреплен против контратаки, создано пулеметное гнездо. Атака была проведена без единого выстрела до приближения к окопам, показала энтузиазм и храбрость. В бою отличился сержант пехоты Бартоломео Тур, он представлен к повышению в лейтенанты. У противника захвачены боеприпасы, одеяла, лопаты и прочий шанцевый инструмент. В связи с удачной ночной вылазкой настроение бойцов и командиров сильно улучшилось». На одном секторе заведя в траншеях целое большое хозяйство, культпросвет, школы ликвидации неграмотности, кино. В блиндажах стоят ученические парты, глобусы, классные доски. Мне кажется, это чересчур. Такие вещи надо делать подальше в тылу. Бригада слишком приросла всем этим имуществом к своему участку, она будет неохотно сменяться или неохотно уступать свое добро другой части. Самое худшее, если она вздумает таскать все это за собой. Обрастание бойца и воинской части имуществом в военной обстановке – порядочное зло. Эмилио Хименес, боец, крестьянин из Эстремадуры, имеет при себе здесь, в окопах, гитару, вторую сломанную гитару, две подушки, портрет Кропоткина – в деревянной золоченой раме, красивую деревянную лошадку (для сына), будильник, соломенную шляпу, два огромных шрапнельных стакана, мешок семян, старинную толедскую шпагу с гербом на эфесе. Шпагу он подарил мне.

23 декабря

– А после войны что ты будешь делать?

Этот вопрос заставляет каждого сначала насторожиться, а потом глубоко задуматься.

Нет, не много людей в нашей траншее хотят остаться военными после войны. Только разбить фашистов, выгнать немцев и итальянцев, а потом Хуан Фернандес хочет опять быть служащим на таможне в Сан-Себастьяне, Валентино Лопес – опять открыть свой газетный киоск в Валенсии, а Эмилио Хименес – опять пахать свою твердую, скупую землю в Эстремадуре. Конечно, каждый при этом делает поправку – эта война должна изменить жизнь, если не целиком, то – во многом. Выгнать навсегда взяточников, реакционеров из таможенного ведомства; крупных спекулянтов, фашистов не будет больше в Валенсии, и заносчивый дворянин не будет больше измываться над Эмилио Хименесом. Что касается юноши Пако Доминго, то вместо ответа на мой вопрос приятели нескромно приподымают в ответ с головы Пако милиционную шапочку. На затылке у Пако тихонько курчавится косичка тореадора. Она слегка подстрижена, чтобы не торчать наружу, но не отрезана совсем. Если нужно, такая косичка, может отрасти в две недели. Если нужно! Конечно, нужно. Мятежники оборвали успехи Пако Доминго в самом разгаре. Он уже весьма интересно отправил на тот свет пятьдесят быков. О нем благосклонно заговорили самые строгие быкобойные рецензенты, – тетрадку с газетными вырезками он хранит тут же в окопах. Пако убеждает меня в необходимости тотчас же после войны национализировать все испанские питомники боевых быков. И потом – нельзя ли организовать гастроли торреро в России? В Испании сезон боев кончается в октябре – вот на зиму можно было бы поехать в Москву… Я представляю себе Доминго в валенках, поражающего на льду стадиона «Динамо» лучшего племенного производителя Скотоводт-реста, и мне становится страшно. Стоит ли разочаровывать столь решительного Пако, колебать его стройные планы? Нет, не стоит.

Но рядом с этими людьми, которые взяли в руки оружие только на время, чтобы отразить фашистское нашествие, – в окопах у Мадрида формируются и новые профессионалы-военные, ядро республиканской кадровой армии. Каменщик Анхел Бланка отлично дрался в Университетском городке. Под градом пуль он вытащил из боя тело убитого мятежниками немца-антифашиста, чтобы не дать его на поругание врагу. Теперь он здесь, уже сержант, он ведет солдат во всех вылазках и атаках, был ранен, его направляют скоро в военную школу, и единственное, к чему он теперь стремится, это к военному образованию, к военной профессии. У капитана Ариса очень боевой вид, энергичное, волевое лицо под стальным шлемом, командирский, властный стиль, большой авторитет в части. Но он и не нюхал старой испанской армии. Пять месяцев назад он мирно учительствовал в астурийской деревушке, войнами занимался только по учебнику истории. Теперь это настоящий офицер, он мечтает об академии, но не педагогической, а военной.