Мои печали и мечты (Сборник пьес) - Алексей Слаповский

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Это ты позвонила.

НИНА КИРИЛЛОВНА. Какая разница?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ (снимает картонную упаковку, достает части детской кроватки, начинает собирать ее). Им тут еще лианы повесить — и пусть они Маугли воспитывают. Женского пола.

НИНА КИРИЛЛОВНА. Олег, не начинай! Все — таки такой день! Первая наша внучка!

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Дождались, спасибо. Виктору тридцать восемь, ей тридцать пять, сами уже могли внуков иметь!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Мы тоже родили Виктора поздно.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Мне тридцати еще не было, а тебе вообще двадцать пять!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Двадцать четыре. Это считалось поздно тогда. Если двадцать два, а ты не замужем, девушки уже в панике были, выходили за кого попало.

Олег Семенович смотрит на нее.

Это мне повезло — я по любви. Ты не рад, что у нас внучка родилась?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Я рад! Но я хочу, чтобы все было по — человечески! Им под сорок, а они живут на съемной квартире, они до сих пор официально не женаты, работа непонятно какая, каждый год по пять раз куда-то ездят, особенно она… Ну, и катались бы дальше! Я же знаю, у них этот ребенок случайно получился!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Неправда. Я спрашивала у Иры, они все обдумали и решили.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Ты говорила с ней?

НИНА КИРИЛЛОВНА. А что?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Со мной она двух слов не сказала. Вообще ни разу.

НИНА КИРИЛЛОВНА. А кто с тобой два слова сказал? И сам ты молчишь все время.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Нина, я преподаватель. Я читаю лекции. Я почти каждый день говорю по три — четыре часа. И студенты со мной говорят. Мы всё время говорим, я все время говорю, они все время говорят, все всё время говорят!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Ты что?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Мне надоело! Не надо меня придумывать! Ты всю жизнь придумываешь обо мне то, чего нет! Все время молчу! — вот зачем ты говоришь эту явную глупость? Меня подразнить?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Олег, я тебя прошу, не раздувай из пустяков…

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Подержи!

Нина Кирилловна подходит к собираемой кроватке.

Вот эту планку. Не эту! Вот! Да. Держи прямо. (Что-то привинчивает).

НИНА КИРИЛЛОВНА. На колесиках, удобно… Ты, наверно, хотел внука?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Мне все равно. То есть я очень хотел, чтобы у них кто-то был. Но надо было думать раньше. Девочке будет двадцать, а Виктору пятьдесят восемь! А матери пятьдесят пять!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Пустяки! Вон Табаков в семьдесят лет дочь родил!

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ (раздраженно). Какой Табаков? Какой еще Табаков?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Ты нарочно?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Не помню!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Народный артист, МХАТ, «Табакерка»… Твой тезка, кстати.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Да знаю, знаю, знаю! Я только не пойму, причем тут твой Табаков, пусть он там хоть восемь раз народный? Мы говорим о нашем сыне! Зачем сразу съезжать на кого-то другого! Ненавижу эту привычку. Говорят люди о своем, и вдруг: а я вот в газете читала, по телевизору слышала, в Интернете видела… Не жизнь, а вечный сравнительный анализ чего-то с чем-то! Олег Семенович, вы замечательно выглядите, а вот Иванов на два года младше вас, а уже умер!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Иванов? Когда умер? Отчего? А кто это вообще?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Никто! Я для примера! Они думают, что если меня осчастливить известием, что кто-то в моем возрасте уже умер, я буду плясать от радости! Если ревматизм позволит.

НИНА КИРИЛЛОВНА. А что, болит?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. С чего ты взяла?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Ты раздражительный очень.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Я нормальный. (Укладывает матрац в готовую кроватку).

НИНА КИРИЛЛОВНА. Отлично получилось. Не только головой работать умеешь.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ (мягче). Я раздражаюсь потому, что хотел встретить ребенка в роддоме, вместе с ними. Цветы подарить. Ты рожала без меня, помнишь, я не успел вернуться из Ленинграда. Я никогда не был в роддоме. И так почему-то захотелось. Взять ее, маленькую…

НИНА КИРИЛЛОВНА. Так и поехал бы!

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Не звали! И кровать притащить надо было. И ее родители придут сюда, Виктор просил встретить. Вот тоже ситуация: мой сын живет с женщиной уже пятый год, а я ни разу не видел ее отца и мать!

НИНА КИРИЛЛОВНА. А зачем они тебе?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Да вообще-то обойдусь, в самом деле. Но как-то нелепо: встретиться и познакомиться, когда уже внучка родилась.

НИНА КИРИЛЛОВНА (оглядывается). Ну, уже можно жить. Интересно, у нее мама такая же неряха? Нет, сама Ирина не то чтобы неряха, просто она какая-то слегка неупорядоченная.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. А Виктор упорядоченный? Знаешь, Нин, я, если честно, просто боюсь за ребенка. Они же ничего не знают, не умеют. Надо и кормить по часам, и подгузники менять, и ночью вскакивать, и прививки…

НИНА КИРИЛЛОВНА. Будем помогать. Я выйду на пенсию, пора.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. А я не выйду! Шестьдесят семь лет для ученого — самый расцвет!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Долго же вы расцветаете.

ОЛЕГ СЕМНОВИЧ (хочет взорваться, но вдруг усмехается). За одно тебя люблю, Нинель, за юмор.

НИНА КИРИЛЛОВНА. И только?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. И за все остальное.

Звонок в дверь.

Пришли. Они кто хотя бы?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Я же говорила: она практически наша коллега, бывшая учительница, а он какой-то довольно большой начальник в управлении вторичных ресурсов. Ее зовут Ирэна Петровна, а его Борис Яковлевич. Фамилия, только не смейся, Лохайло.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Действительно, смешно. Откроешь?

Нина Кирилловна идет открывать дверь. Олег Семенович передвигает кроватку, ищет для нее удобное место. Одно колесо заедает, он, опустившись на колени, смотрит, в чем дело. Нина Кирилловна возвращается с супругами Лохайло.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Ну вот, что называется, заодно и познакомимся! (Протягивает руку Олегу Семеновичу, который встает и отряхивает колени). Борис Яковлевич (кивая на жену), Ирэна Петровна.

ИРЭНА ПЕТРОВНА. Здравствуйте.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Что, брак? Колесо отваливается? У нас ничего делать не умеют.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Это импортная.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Китай. Все теперь делают в Китае. (Ощупывает кроватку.) Из прессованных опилок.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Это дерево, на торцах видно.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Они на торцах клеят набалдашники под дерево, а остальное опилки. Дерьмо!

ИРЭНА ПЕТРОВНА. Боря!

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Что Боря? (Чембуковым). Не любит, когда я ругаюсь. А я хоть и управленец, но я человек народный, я говорю правду, как весь народ! Считается, что народ матерится, а он говорит правду! Он называет вещи своими именами. Это мы говорим (пошевеливает рукой возле головы, подыскивая слово) — гениталии! Что такое гениталии, не понимаю, нерусское слово! Надо называть прямо — …

ИРЭНА ПЕТРОВНА. Боря!

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Не одергивай мужчину в его присутствии! Боря! Что Боря? Я везде остаюсь самим собой! И никогда не вру! (Олегу Семеновичу.) Вы вот профессор, историю преподаете?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Да.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Тогда должны меня понимать, потому что вся история — вранье. Нет, само собой, вы преподаете вранье в целях воспитания…

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Почему же вранье, иногда… То есть по большей части…

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Потому, что вы им говорите все время: великая Россия, великая Россия! А великая Россия все войны проигрывала! И только когда уже совсем амбец, она собиралась с силами и начинала выкарабкиваться! Нас пространство спасало! Если бы мы были размером с Польшу, нас бы сто раз завоевали, даже названия не осталось бы давно. Никаких русских бы уже сейчас не было!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Это, конечно, оригинальный взгляд, но было время, когда Русь была вполне сопоставима по территории с Польшей, которая тогда называлась Речью Посполитой…

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Тоже историей занимаетесь?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Я в издательстве работаю, и у нас как раз вышла книга…

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Вот! Наконец я спрошу у специалиста. Объясните, Нина…

НИНА КИРИЛЛОВНА. Нина Кирилловна.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Да. Объясните, почему выпускают море книг и абсолютно нечего почитать? Я недавно специально зашел в магазин, три часа там провел — хотел для души что-нибудь, не классику, конечно, классику я наизусть знал и всю забыл, потому что она, кроме вреда, ничего русскому народу не принесла, она революцию подготовила, я искал хоть что-нибудь для души. И что я вижу? Секс, пьянство, извращения, мемуары проститутки, личная жизнь какой-нибудь звезды, да насрать мне на ее личную жизнь, она мне кто, родственница? Ничего! Вы представляете, я ничего не нашел, ни одной книжки для души!

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. А что вы конкретно имеете в виду? Что вы вкладываете в понятие — для души?