Имперский маг - Оксана Ветловская

— Виновата, господин офицер, — совсем тупо произнесла Дана, в её глазах стоял серый туман. — Я не понимаю, о чём вы говорите.

— Не понимаешь? — зловеще переспросил эсэсовец. — Ты мне тут комедию не ломай, девка. Не понимает она. Я тебя насквозь вижу. Забыла теорию — тогда перейдём к практике. Давай защищайся! — С этим восклицанием он выбросил вперёд правую руку с напряжённо вытянутыми пальцами, и стоявшая в нескольких шагах Дана внезапно согнулась, будто получив кулаком под дых. Из носу у неё частой дробью закапала кровь.

За миг до того Штернберг отбросил в сторону, как тряпку, топтавшегося перед ним офицерика с блокнотом — и именно поэтому его отводящий удар опоздал.

Мёльдерс резко обернулся, в глазах промелькнуло удивление.

— А ну прекратить! — рявкнул на него Штернберг. — Вы что, хотите угробить преданного рейху специалиста?

— Да на кого вы повышаете голос, милый мой юноша? — Мёльдерс иронично задрал редкие брови. — Вы получили внеочередное повышение? Кто тут старший по званию, вы или всё-таки я? Отвечайте, оберштурмбанфюрер!

— Виноват, штандартенфюрер, — с ненавистью произнёс Штернберг. — Разумеется, вы.

«Пока что», — яростно добавил он про себя.

Они одновременно обернулись к курсантке — но той уже и след простыл. Ошибка, тоскливо подумал Штернберг, ох, какая ошибка Лучше бы Дана спокойно стояла на месте и упорно твердила о полномнепонимании чего бы то ни было. Тогда Мёльдерс, побрызгав слюной, скорее всего, благополучно оставил бы её в покое, приняв за круглую дуру. А теперь… Но, кажется, чернокнижник уже через минуту напрочь забыл о ней. Штернберг всей душой отчаянно желал, чтобы это было действительно так.

Когда гостей повели обедать, Штернберг, приотстав от группы офицеров, нырнул в тёмную арку и через пустые, звенящие от солнца дворики побежал в монастырский сад. Дана наверняка была там. Он с разбегу свернул к калитке — и на мгновение замер, вцепившись в толстые прутья. Впереди маячила прямоугольная чёрная спина высокого эсэсовца, слегка вразвалку шедшего по мощёной дорожке. Оттопыренные краями фуражки мёртвые лопухи его ушей блёкло просвечивали на солнце, как пыльная бумага, и были настолько бесцветны, словно давным-давно лишились кровоснабжения.

Мёльдерс остановился позади работницы, невозмутимо выпалывавшей сорняки возле розовых кустов, и резким движением сдёрнул с её склонённой головы грубо намотанный платок.

— Встать.

Дана вскочила, шарахнулась — но эсэсовец, вытянув худую и длинную паучью руку, успел ухватить её за ворот.

— Так вот где ты от меня прячешься. Мы не закончили наш разговор…

Штернберг рванул на себя кованую решётчатую дверь.

— Боишься, — с аппетитом добавил Мёльдерс. — Почему ты не защищалась?

— Не умею.

— Врёшь. Тебя здесь этому научили?

— Нет.

— Сама выучилась?

— Нет.

— Врёшь… Буду краток. Ты будешь работать у меня. Так что вспоминай все свои навыки. Будешь проваливать задания — накажу. Будешь выкобениваться — накажу. Лично. Всё поняла? А если приложишь старания, будешь вкусно есть, хорошо одеваться, ну и прочее… С этого дня ты — моя подчинённая. Прямо сегодня поедешь со мной.

— А это уж как решит доктор Штернберг, — сказала Дана.

— Вот дура девка. Доктор Штернберг находится в моём подчинении, так же как и ты. Просто в этом дефективном сопляке слишком много гонора, который я в один прекрасный день выбью из него вместе с потрохами. Ничего он тут не решает, решаю я. А он будет делать всё, что я прикажу. Я его ещё заставлю перед вашим строем со спущенными портками бегать, без очков, чтоб спотыкался на каждом шагу. Учитель, а? Косенький студиозус, а туда же…

— Не смейте так о нём… — зашипела Дана.

— Чего? — Мёльдерс рассыпался мелким смехом. — Скажите пожалуйста. А ну иди сюда… — Он сгрёб девушку за форменную рубашку и подтащил вплотную к себе. Послюнил указательный палец и с силой провёл им по её шее от уха до ямочки между ключицами, оставляя наливающийся краснотой след. Дана принялась так бешено извиваться и брыкаться, что через мгновение вырвалась, оставив у Мёльдерса в руках лишь отодранный клапан кармана со своей рубашки, но эсэсовец тут же вновь поймал её.

— Ах ты сучка! Тебя, похоже, не научили здесь дисциплине. Зато я сейчас научу!

— Отставить! — гаркнул Штернберг у него за спиной, рванув из кобуры пистолет.

Чернокнижник змеиным движением обернулся.

— Отставить паскудство! Вы где находитесь, Мёльдерс? В портовом кабаке? Может, это вас следует поучить дисциплине?

Верховный оккультист встретился взглядом с гипнотизирующим чёрным зрачком пристально смотревшего ему в глаза ствола «парабеллума».

— Парень, да ты рехнулся, — неестественно рассмеялся Мёльдерс. Ты вообще соображаешь, что делаешь?

— Руки убрать от девчонки. Я сказал. Руки убрррать!!! Я неясно выражаюсь?!

Мёльдерс покрепче перехватил вырывающуюся Дану, но та, изловчившись, со звериной яростью впилась зубами ему в запястье. Это она умела делать очень больно, Штернберг хорошо помнил. Мёльдерс выругался и отшвырнул девушку прямиком в высокие кусты роз. Штернбергу хватило стремительного шага да молниеносного движения руки, чтобы поймать её, падавшую в колючие заросли, за предплечье и дёрнуть к себе, пряча за спину.

— Благодарю, штандартенфюрер. Теперь вы свободны.

Мёльдерс глядел на него не мигая, без малейшего выражения на заледеневшем лице. Его узкие светлые глаза наливались ртутным сиянием дистиллированного бешенства.

— Штандартенфюрер, выход вон там, вы забыли? — Штернберг мотнул рукой с пистолетом по направлению к калитке. — Совершенно ни к чему тратить время на изучение моего косоглазия, на меня все берлинские офтальмологи вот так же смотрели и ни до чего толкового не додумались. Лучше идите выпейте чего-нибудь, здесь в баре есть отличный коньяк. И заодно подумайте, насколько невыгодно мне было рисковать жизнью такого ценного экземпляра, как эта курсантка, из-за вашего сиюминутного раздражения…

— Слушай меня, парень, — тяжело, с присвистом вдыхая сквозь зубы, заговорил Мёльдерс. — Мне сейчас даже не требуется бросать руны, чтобы предсказать твоё будущее. Хоронить тебя будут красиво и с большими почестями. И, главное, очень скоро. Но прежде я отымею тебя в гробу, доставлю себе такое удовольствие.

— Сочту за честь, штандартенфюрер, — издевательски осклабился Штернберг.

Мёльдерс потрогал кровоточащий укус на запястье, затем посмотрел на рваный кусок серо-голубой ткани от курсантской рубашки, который всё ещё сжимал в сведённых бешенством пальцах. Штернберг не сразу осознал, какая огромная опасность таится в этом злосчастном клочке, — а когда до него дошло, Мёльдерс уже задумчиво перебирал тряпку в левой руке, отрешённо прикрыв глаза. Мёльдерс был одним из самых искусных психометров «Аненэрбе», в этом деле он превосходил даже Штернберга.