История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага - Уильям Теккерей

Дверь за ними затворилась, и зеваки постепенно разошлись.

Мистер Стропг хотел провести незваного гостя в малую гостиную сэра Фрэнсиса (куда унесли шляпы гостей, чтобы они там дожидались своих владельцев), успокоить его и отвлечь разговором, а как только подъедет кеб увезти; по тот все еще кипел от злости после нанесенного ему оскорбления и, заметив, что Стронг тянет его ко второй двери, стал как вкопанный и заявил пьяным голосом:

- Э, нет, это не та дверь... столовая вон там... там, где пьют. Я тоже хочу выпить, черт побери. Пойдем туда.

При этих дерзких словах дворецкий в ужасе застыл на месте, а потом загородил собой дверь в столовую; но она отворилась у него за спиной и появился хозяин дома, бледный от волнения.

- Пойдем туда! Я тоже хочу выпить, черт подери! - орал непрошеный гость. - А-а, Клеверинг, я им говорю, что хочу с вами выпить. Ну что, взял, старый штопор? Поставь-ка нам бутылочку с желтой печатью, старый разбойник, - из тех, что по сту рупий за дюжину, да чтобы без обмана.

Хозяин быстро перебрал в уме своих гостей. Уэлбор, Пенденнис, эти два мальчика - больше никого. И он сказал с деланным смехом и жалкой гримасой:

- Ну, Алтамонт, милости прошу. Очень рад вас видеть.

Полковник Алтамонт - проницательный читатель, несомненно, уже давно узнал в странном незнакомце его превосходительство посланника набоба Лакхнаусского - ввалился в столовую, бросив Джимсу торжествующий взгляд, словно говоря: "Ну что, взял? Джентльмен я или нет?" - и плюхнулся в первое попавшееся кресло. Сэр Фрэнсис, запинаясь, представил его своему гостю мистеру Уэлбору, и посланник принялся пить вино и оглядывать присутствующих, то корча самые мрачные рожи, а то расплываясь в улыбке, громко икая и похваливая содержимое своего бокала.

- Большой оригинал. Долго прожил в Индии, при туземном дворе, - пояснил без тени улыбки шевалье Стронг, не терявшийся ни в каких обстоятельствах. При этих индийских дворах люди приобретают очень оригинальные привычки.

- Очень, - сухо подтвердил майор Пенденнис, недоумевая, в какую он, черт возьми, попал компанию. Мистеру Фокеру новый гость понравился.

- Я его видел в Черной Кухне, - шепнул он Пену. - Он еще непременно хотел спеть малайскую песню. Попробуйте этого ананаса, сэр, - обратился он к полковнику Алтамонту. - Замечательно сочный.

- Ананасы! Я видел, как ананасами кормят свиней, - сказал полковник.

- У набоба Лакхнаусского всех свиней откармливают ананасами, - шепотом сообщил Стронг майору Пенденнису.

- Как же, как же, - отозвался майор.

Тем временем сэр Фрэнсис Клеверинг тщился оправдать перед своим собратом поведение странного гостя и бормотал что-то касательно Алтамонта он-де большой чудак, у него неуравновешенный нрав... даже очень... индийские обычаи... не понимает, как принято себя держать в английском обществе... на что сэр Уэлбор, человек отнюдь не глупый, отвечал, степенно прихлебывая вино, что "оно и видно".

Полковник же, словно вдруг заметив открытое лицо Пена, вперил в него долгий, пристальный пьяный взгляд и произнес:

- А вас я тоже знаю, молодой человек. Я вас помню. На бале в Бэймуте. Хотели подраться с французом. Я-то вас помню! - И он, смеясь, сделал выпад, сжал кулаки и, кажется, от души наслаждался, пока эти воспоминания проносились или, вернее, брели, пошатываясь, в его затуманенном вином мозгу.

- Вы ведь встречались с полковником Алтамоном в Бэймуте, помните, мистер Пенденнис? - спросил Стронг, и Пен с деревянным поклоном подтвердил, что имеет удовольствие отлично помнить эту встречу.

- Как его зовут? - вскричал полковник. Стронг повторил:

- Мистер Пенденнис.

- Пенденнис? К черту Пенденниса! - заорал ко всеобщему удивлению Алтамонт и трахнул кулаком по столу.

- Меня тоже зовут Пенденнис, сэр, - произнес майор, донельзя раздосадованный происшествиями этого вечера: чтобы его, майора Пенденниса, пригласили на такой обед, да еще впустили в дом какого-то пьяного! - Мое имя Пенденнис, и я просил бы вас не поносить его вслух.

Полковник Алтамонт оглянулся на него, и хмель словно разом с него слетел. Он провел рукою по лбу, немного сдвинув этим движением свой черный парик, и глаза его впились в майора, а тот, со своей стороны, глядел на него очень пристально и прямо, как и подобает старому солдату. Взаимный этот осмотр закончился тем, что Алтамонт стал застегивать медные пуговицы на своем сюртуке, а потом, к великому изумлению собравшихся, внезапно поднялся, качнулся в сторону двери и исчез, причем Стронг, который тут же за ним последовал, успел услышать, как он бормочет: "Капитан Клюв! Ей-богу, капитан Клюв!"

От его неожиданного появления до столь же внезапного исчезновения прошло не более четверти часа. Оба молодые человека и мистер Уэлбор не знали, что и думать. Клеверинг, бледный как полотно, обратил тревожный, даже испуганный взгляд на майора Пенденниса, который и сам уже смотрел на него пристально и задумчиво.

- Вы его знаете? - спросил сэр Клеверинг.

- Я, несомненно, где-то видел его, - отвечал майор, и на лице его тоже изобразилось недоумение. - А-а, вспомнил. Он дезертировал из конной артиллерии и поступил на службу к набобу. Да, теперь я окончательно припомнил его лицо.

- О! - вздохнул Клеверинг, точно у него камень с души свалился, и в устремленных на него старых, зорких глазах майора мелькнула лукавая искра.

Кеб, вызванный по просьбе Стронга, увез его и Алтамонта; остальным джентльменам подали кофе, а затем они поднялись в гостиную, к дамам, и по дороге Фокер доверительно сообщил Пену, что "такой катавасии он от роду не видал", а Пен со смехом ответил, что его слова свидетельствуют о недюжинном умении разбираться в событиях.

В гостиной мисс Амори, как и было обещано, угостила молодых людей пением. Фокер пришел в восторг и подпевал ей всякий раз, как песня оказывалась ему знакома. Пен сделал было вид, что занят разговорами, но Бланш живо вернула его к роялю, запев романс на его слова, - те самые, которые мы приводили в одном из предыдущих выпусков и которые Сильфида, если верить ей, сама положила на музыку. Не знаю, вправду ли мелодия была сочинена ею и много ли ей помогал в аранжировке ее учитель синьор Тренькидильо; но мелодия эта, будь она хороша или дурна, оригинальна или заимствована, пленила мистера Пена: он остался у рояля и прилежно переворачивал страницы.

- Эх, если б я мог писать такие стихи, как ты, Пен! - двумя часами позже изливался ему Фокер. - Уж я бы тогда написал, будь покоен. Но понимаешь, на бумаге у меня ничего не получается. Зря я в школе так бездельничал!

О забавной сцене, разыгравшейся внизу, при дамах не было упомянуто ни словом. Правда, когда мисс Амори спросила, где капитан Стронг, - он понадобился ей для какого-то дуэта, - Пен чуть не проболтался, но, взглянув случайно на сэра Фрэнсиса, уловил на его обычно ничего не выражающем лице явную тревогу и вовремя придержал язык.

Вечер прошел скучновато. Уэлбор заснул - он всегда засыпал под воздействием музыки и обеда. И майор Пенденнис, против обыкновения, не занимал дам бесконечными анекдотами и светскими сплетнями, но сидел почти все время молча, слушая пение и поглядывая на юную певицу.

Когда настало время прощаться, майор поднялся, выразил сожаление, что столь прелестный вечер пролетел так быстро, и отпустил мисс Амори изысканный комплимент по поводу ее редкостных музыкальных способностей.

- Ваша дочь, леди Клеверинг, настоящий соловей, - сказал он на прощание хозяйке дома. - Настоящий соловей, ей-богу! Я, кажется, в жизни подобного не слышал. И произношение у нее на всех языках, да, да, на всех языках, просто безупречное. Молодая девица с таким талантом и... не гневайтесь на старика, мисс Амори... с такой наружностью - будет желанной гостьей в лучших домах Лондона.

Самое Бланш эти комплименты удивили не меньше, чем Пена, которому дядюшка совсем недавно отозвался о Сильфиде весьма нелестно. Мистер Фокер усадил свою родительницу в коляску и закурил огромную сигару, после чего оба молодых человека вместе с майором пошли домой пешком.

То ли общество Фокера, то ли дым его сигары, видимо, раздражали майора. Он несколько раз искоса оглядел его, явно давая понять, что не прочь был бы от него отделаться; но Фокер словно прилип к дяде и племяннику и дошел с ними до самого дома майора на Бэри-стрит, где тот пожелал молодым людям спокойной ночи.

- Вот что еще, Пен, - сказал он шепотом, снова подзывая племянника к себе, - не забудь завтра зайти на Гровнер-Плейс с визитом. Они были с нами крайне любезны; необычайно любезны и добры.

Пен, дивясь в душе, обещал, что не забудет. Морган затворил за майором дверь, Фокер взял друга под руку и некоторое время шел молча, попыхивая сигарой. Наконец, когда они уже дошли до Чаринг-Кросс, откуда Артур сворачивал к себе домой в Темпл, Гарри Фокера прорвало, и он разразился тем хвалебным словом поэзии и сожалениями о впустую растраченной молодости, которые мы привели выше. И всю дорогу по Стрэнду и дальше, до самой двери Пена в Лемб-Корте, он, не умолкая, говорил о пении и о несравненной Бланш Амори.