Союз Сталина. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весь «террор 1937 года, — приходил к выводу историк В. Кожинов, — это порождение не козней каких-либо «злодеев», а всей атмосферы фанатичной беспощадности, создавшейся в условиях революционного катаклизма»[1904]. Сталин просто внес те методы борьбы с политическими противниками, которые декларировали и применяли Троцкий, Зиновьев, Бухарин…, во фракционную борьбу внутри партии.
Вместе с тем субъективный фактор личности Сталина играл свою, и едва ли не решающую, роль. При этом Сталин сам признавал: «Да, товарищи, человек я прямой и грубый, это верно, я этого не отрицаю»[1905]. Однако именно его толкали к власти будущие лидеры оппозиции: «в 1924 году Сталин сильно колебался, — отмечал Троцкий, но — Зиновьев толкал его вперед…»[1906]. И именно Бухарин, приходит к выводу А. Авторханов, обеспечил победу Сталина: без него, «Сталин погиб бы ещё в первой схватке с троцкистами, не говоря уже об объединённом блоке троцкистов и зиновьевцев»[1907]. В 1925 г. за Сталина выступило уже большинство партии.
Причина этого определялась даже не идеологическим противоборством между «певцом мировой революции» и «националистическим бюрократом», а сложностью и радикализмом тех задач, которые должен был разрешить Реконструктивный период:
Переход от аграрного к индустриальному обществу связан, прежде всего, с отделением крестьянина от земли, т. е. с разрушением одного из самых сильных инстинктов — собственнического (который крестьяне пронесли даже через века крепостного права), еще более радикально выраженного у кулаков, у которых он, в связи с появлением прибыли, приобретал уже частно-собственнический характер. И этот переход самым непосредственным образом затрагивал интересы всех этажей общественной иерархии. Поэтому подобные переходы на Западе продолжались столетиями, периодически сопровождаясь ожесточенными реформистскими войнами.
В России этот переход происходил практически мгновенно: еще в 1925 г. Бухарин кидал в крестьянскую среду лозунг «Обогащайтесь», в 1927-м году он уже требовал перейти в наступление на кулака, а в 1930-м призывал — разговаривать с кулаком «языком свинца»[1908]; Сталин в 1925 г. обвинявший Зиновьева и Каменева в левом уклоне, в феврале 1928 г. утверждавший, что «НЭП есть основа нашей экономической политики», летом того же года занял еще более радикальную левую позицию, чем оппозиционеры 1925 года, и призвал вообще ликвидировать НЭП и кулака.
В свою очередь, начало Великой Депрессии, резко ограничившей приток необходимого Капитала и технологий, хоронило все планы и надежды не только на ускоренную, но и вообще на любую индустриализацию. В этих условиях «может быть только такой тупой таран, как Сталин, — отмечал бежавший из Советской России в 1930 г. дипломат С. Дмитриевский, — и сможет пробить для России дверь в будущее?»[1909].
ГУЛАГ
Ни одна страна не была так разорена и истощена целой серией войн, как Советская Россия. Все без исключения капиталистические страны, наиболее пострадавшие от войны, поднимались не иначе, как на помочах иностранного капитала. Только страна Советов, наиболее отсталая в прошлом, наиболее разоренная и истощенная войнами и потрясениями революции, поднималась из полной нищеты собственными силами, при активном противодействии всего капиталистического мира.
Л. Троцкий[1910]
Официальная история ГУЛАГа началась с июля 1934 г., когда постановлением ЦИК было образовано Главное управление исправительно-трудовых лагерей…, в октябре переименованное в Главное управление лагерей (ГУЛАГ). Массовое наполнение лагерей началось с постановления от 1.12.1934, которым на следствие отводилось 10 дней. Поводом для его появления стало убийство Николаевым С. Кирова.
На самом деле, это постановление, по сути, лишь санкционировало применение постановления «Об Особом Совещании при Народном комиссаре внутренних дел СССР» от 5.11.1934, которым НКВД наделялся правом применения внесудебных репрессий к любым заподозренным лицам. «Во всяком случае тот факт, что выстрел Николаева мог вызвать такие непропорционально большие последствия, неоспоримо свидетельствует, — отмечал Троцкий, — что эти «последствия» уже были заложены в политической обстановке и только ждали повода, чтоб прорваться наружу»[1911].
Гр. 18. Доля всех заключенных в общей численности населения, Россия и США 1992–2002 гг. и СССР 1930–1940 гг., в %
В составе заключенных системы ГУЛАГА осужденные за политические и контрреволюционные преступления составляли одну из наиболее крупных социальных групп: в 1934 г. их доля достигала — 26,5 %; в 1936 г. — 12,6 %; в 1937 г. — 12,8 %; в 1938 — 18,6 %; в 1939 — 34,5 % и в 1940 — 33,1 %[1912].
Однако основным населением ГУЛАГА стали спасающиеся от голода, раскулачивания и коллективизации крестьяне, хлынувшие в города. Их массовый приток привел к взрывному росту перенаселенности городов и, как следствие, к всплеску преступности. Для борьбы с этим, приобретшим угрожающим характер явлением, в мае-июне 1935 г. были реанимированы «милицейские тройки», упраздненные в июле 1934 г., в целях ускоренного вынесения приговоров (с наказанием не более 5 лет лишения свободы) уголовникам и «деклассированным» (людям без определенного места жительства, занятий, нарушителям паспортного режима, нищим). Решения тройки утверждались Особым совещанием при НКВД.
Подобное явление наблюдалось и во времена столыпинских реформ, когда продавшие землю крестьяне хлынули в города, которые не успевали поглощать их — создавать необходимое количество рабочих мест. Массовый приток крестьян в города привел к взрывному росту рабочего движения: в 1911 г. бастовало 105 тыс., в 1912 г. — более 1 млн., в первом полугодии 1914 г. — 1337 тыс. рабочих[1913]. В марте 1913 г. советник императора А. Клопов предупреждал Николая II: «Наша современная жизнь стоит на вулкане…»[1914][1915].
Но если в 1909–1913 гг. в России городское население, за счет притока крестьян, увеличилось ~ на 5 млн. чел. (с ~20 до 24,7 млн. чел.), то в 1929–1932 гг., — не менее чем на 11 млн. (с 27,6 до ~38,7 млн.)[1916]. Создание системы ГУЛАГа убирало из городов легковзрывоопасный «материал» и одновременно политическую оппозицию, которая могла воспламенить его.
То, что это движение могло организоваться и получить мощную поддержку снизу, показал голод 1932–1933 гг. «люди думают: «ну вот теперь уж большевикам конец!», — писал тогда в своем дневнике М. Пришвин, «Теперь наступает голод, цены безобразно растут, колхозы разваливаются, рост строительства приостанавливается»[1917].
Наглядным выражением этих оппозиционных настроений стало выступление кандидата в члены ЦК ВКП(б) М. Рютина, который в 1932 г. в рукописи «Сталин и кризис пролетарской диктатуры» писал: «Сталинская политическая ограниченность, тупость и защита его обанкротившейся генеральной линии являются пограничным столбами, за черту которых не смеет переступить ленинизм… Подлинный
