Генерал Скобелев. Казак Бакланов - Анатолий Корольченко

6 мая ветер стих, с кораблей спешно высадились два егерских полка с восемью орудиями под начальством князя А. С. Меншикова. Они усилили отряд Перовского. Ведя бой с засевшими в крепости турками, егерям и казакам приходилось одновременно отражать с тыла атаки превосходящих по численности отрядов черкесских всадников. Прошло несколько дней сражений. Утром в расположении егерского полка появился изможденный человек, босой, в лохмотьях: «Друзья, братишечки! Не стреляйте! Я русский!» — «Кто таков?» «Солдат я. Бежал из плена. Восемь лет был в неволе, в черкесском ауле». И рассказав о своих мытарствах, сообщил, что в горах скрывается до трех тысяч неприятеля и что не сегодня-завтра предпримут нападение.

Действительно, через день большой отряд конницы атаковал роты Таманского полка. Превосходя их в численности, всадники уже были близки к победе, как подоспела русская артиллерия. Орудия ударили картечью и заставили неприятеля отступить. Горячая схватка произошла и у стен крепости с предпринявшими вылазку турками. Предавшись воспоминаниям, бородач-черноморец рассказал о штабс-капитане Томиловском.

Они схватились врукопашную у обрыва, русский офицер Томиловский и великан-турок. Офицеру долго не удавалось одолеть турка. Все же, изловчившись, он сумел столкнуть его в пропасть. И сам, не удержавшись, слетел за ним.

— Неужто разбился? — посочувствовал Яков Петрович.

— Не-е, удержался на уступе. Только сам не мог выбраться. Кричал: «Выручайте!» Двое бросились на помощь, а под одним камень вывернулся, и он вниз, в пропасть… Царство ему небесное, — бородач перекрестился.

— А штабс-капитан? Что с ним? Выручили?

— Выручили. А как же иначе? Сняли с убитых турок пояса, связали их, по ним спустились. Когда поднимали раненого, турки подстрелили нашего одного. А штабс-капитана спасли. Выручка в бою — святое дело.

— Когда ж Анапу взяли?

— Вскорости и одолели…

В военном бюллетене о сражении за Анапу сообщалось, что солдаты, казаки, матросы проявили необыкновенное мужество и упорство. С 3 мая по 22 июня они не знали покоя круглые сутки. Днем стояла ужасная жара и негде было укрыться от палящего солнца. Палатка имелась лишь у Меншикова, в лазарете для раненых устроили навес из судовых парусов. На много верст в окрестности — ни одного деревца. У войска не было ни свежей говядины, ни сколько-нибудь сносной провизии. Испытывали недостаток в воде: в близлежащей речке она по вкусу напоминала болотную. Рыли колодцы, но и там она оказывалась горько-соленой, непригодной для питья. От недостатка воды и скудной пищи люди болели, и многих отправляли по морю в Севастополь. Недоставало и дров для варки пищи: лес находился в отдалении, у неприятеля.

К полудню Яков Петрович и казак-черноморец проехали немногим более половины пути.

— Передохнем в этой рощице, — указал Яков Петрович на зеленевшую в лощине кущу.

— Стой! Кто такие? Сказывай пропуск! — окликнул их солдат-дозорный. — В балку приказано никого не пускать. Эй, Митрий, поди-ка!

Из чащи показался второй, заспанный солдат. Во всю щеку шрам.

— Кто таковские? — он уважительно посмотрел на серебряные кресты хорунжего.

— В Прочный вот они едут. А я с ними, — пояснил казак-черноморец. — Решили передохнуть.

— Отдыхайте, тут и родничок есть, — изуродованная щека вместе с губой перекосилась.

— Это кто ж тебя? — полюбопытствовал черноморец.

— А-а, — отмахнулся тот. — Под Анапой пуля поцеловала.

— Стало быть, и ты там был! Тогда мы родственники.

Не расседлывая коней, Яков Петрович и казак направились к ручью, долго мылись в холодной воде. Подошел первый солдат и тоже стал разуваться.

— Как служба? — спросил его Бакланов.

— А что служба? Идет помаленьку. Погода вот только уж больно гнилая. Осенью да зимой дожди одолевают, а с ними сырость. А летом зной, не приведи господи. Лихорадка, черт бы ее побрал, мучает, да поносы. Много болеет нашего брата.

— Сам-то родом откуда?

— Из-под Киева я, с села Каменка. Может, слышали. Оттуда мы, Осиповы, там Осиповых полсела. Не бывали в наших краях?

— Не приходилось. Сам-то воевал?

— Как не воевал! Под Баязетом медальку вот заслужил.

— А как здесь? Спокойно?

— Какой там! Спать ложишься, ружье под бок, того и гляди жди нападения. Сельчане идут в поле на работы, а ты охраняешь. Стоишь с ружьем, зришь, чтоб на них не напали. Неспокойный край.

— А под Анапой был?

— Не довелось. Вот Митрий там бывал, он там скрозь все исползал.

Архип Осипов и его напарник служили в старейшем Тенгинском пехотном полку, батальоны которого несли службу на Кубанской линии. Один батальон полка располагался у моря, охраняя побережье, где нередко появлялись турецкие торговые суда. Они доставляли ткани, соль, сафьян, различную утварь, украшения, словом, все, в чем нуждалось население. С побережья вывозили иной товар: мужчин — на рудники Трапезунда, женщин — в гаремы. В последнее время продавали на турецкую сторону захваченных в схватках русских солдат.

Прощаясь, Яков Петрович пожелал солдатам удачи да добрых дел.

— Авось еще увидимся, Архип Осипов.

— Непременно, ваше благородие. Гора с горой не сходится, а человек с человеком — завсегда. В одном отряде-то числимся.

Это было и в самом деле так. Полк, в котором предстояло служить Бакланову, входил в отряд, где кроме Донского, были еще полки Черноморского, Хоперского и Ставропольского казачества, а также подразделения Тенгинского полка.

Пирушка

Командир полка встретил Бакланова не очень любезно. Не приглашая сесть, стал расспрашивать о службе, о сражениях, в которых довелось участвовать прибывшему, поинтересовался отцом. Яков Петрович понял, что командир полка подозревал в успешном продвижении по службе сына Бакланова-старшего. Остался недовольным, что новичок не служил на Кавказе.

— Край здесь дикий, не то что Балканы, и с населением нужна осторожность, — поучал он. — Для мусульман — мы иноверцы, стало быть, чужие. Выезжают в поле наше поселенцы, а мы их охраняем, а когда сами на рубке леса или на работах, то топор в руке, а оружие за спиной. Не все, конечно, против нас, но и одного мятежного отряда достаточно, чтобы вызвать в округе тревогу.

Заканчивая разговор, полковник сказал:

— Два дня вам на обустройство, а потом представлю офицерам и вступите в должность.

Приезд Бакланова был для офицеров не очень желательным. Прибыл-то он с повышением, должен принять под свое начало сотню и тем притормозить повышение местного кандидата. Не вызывала симпатии и внешность новичка: словно глыба и без улыбки. Вскоре к нему на квартиру пришел есаул, сказал, что офицеры просят прибыть его на пирушку.