Штаб армейский, штаб фронтовой - Семен Павлович Иванов

Как оказалось в дальнейшем, это путешествие по донской степи стало для меня вдвойне полезным, так как потом мы дрались здесь почти полгода не только в обороне, но и в ходе сталинградского контрнаступления. Причем именно от Серафимовича на Калач устремились войска нового Юго-Западного фронта в бытность мою начальником оперативного отдела его штаба, а затем и начальником штаба. На местность память у меня неплохая, и личные впечатления вместе с прочно отложившимися в сознании дельными пояснениями Егора Ивановича сослужили хорошую службу.

Я держал перед собой недавно полученную карту района и сравнивал ее с тем, что видел. Иногда на карте обнаруживались неточности, и я тут же исправлял их.

Егор Иванович по дороге рассказал мне, что население Сталинграда и области самоотверженно потрудилось при строительстве оборонительных рубежей.

— Знаешь ли ты, товарищ командир, — спросил он, — что траншеи-то мы начали рыть еще осенью сорок первого? Много тогда разговоров среди казаков было. «Неужто, — тревожились они, — немец дойдет до Дона и замутит Волгу?» Наш станичный старожил дед Яким, что еще под Шипкой воевал, ответил на это коротко и веско: «Береженого бог бережет!» И люди перестали зря судачить, а цепко взялись за лопаты да ломы.

Подъезжая к Калачу, мы и сами убедились, что по левому берегу Дона протянулась разветвленная оборонительная полоса. Впоследствии мне стало известно, что решение о создании оборонительных рубежей на подступах к Сталинграду ГКО принял в середине октября 1941 года, и в то время, когда враг нанес удар на Донбасс, инженерные работы в междуречье Дона и Волги уже > велись саперной армией с широким привлечением местных строительных организаций и населения. Почти 200 тысяч человек, имея около тысячи тракторов и автомашин и несколько тысяч подвод, ежедневно вгрызались в твердый степной грунт, невзирая сначала на необычно дождливую осень, а потом и морозную многоснежную зиму. Весенний паводок 1942 года нанес большой ущерб сооруженным с огромным трудом оборонительным рубежам, но люди не отчаялись: сталинградцы, жители окрестных станиц и поселков проявили подлинный героизм и восстановили разрушенное. До начала битвы было подготовлено три обвода, а когда бои уже разгорелись, в срочном порядке началось строительство четвертого, сооружавшегося на окраинах Сталинграда исключительно его жителями. Без этих оборонительных рубежей оборона города, гибко сочетавшая позиционный и маневренные методы, оказалась бы многократно труднее и потребовала бы больше жертв. Поэтому мы, участники Сталинградской битвы, не раз со словами благодарности и восхищения вспоминали самоотверженный труд тех, кто соорудил их, особенно женщин и школьников.

Заключая рассказ о местности и оборонительных рубежах, нелишним будет привести такую деталь. Перед началом боев под Сталинградом фашистские стратеги, прилежно изучив здешнюю местность по картам и аэрофотоснимкам, сочли ее идеальной для такого стремительного танкового маневра, когда «двигатель танка является не менее грозным оружием, чем его пушка» (слова Гудериана). Кстати, Паулюс, хотя и командовал полевой армией, был искушенным танкистом. В 1935–1939 годах, в период становления германских танковых войск, он занимал пост начальника их штаба, да и по количеству танков 6-я армия Паулюса не уступала немецкой танковой армии. Можно представить себе, как рассуждали фашистские военачальники, оправдывавшиеся перед Гитлером за невыполнение его приказов о взятии Москвы и Ленинграда «неподходящими» для действий танков условиями местности и климата. Они, видимо, потирали руки, полагая, что реабилитируют себя в донских и приволжских степях, на этом «естественном танкодроме», в июльскую и августовскую сушь. А потом, когда фашистские полчища были остановлены у стен волжской твердыни, в устах геббельсовских пропагандистов, а за ними и на страницах многих западных органов прессы наши полевые оборонительные сооружения вдруг превратились в неприступные крепостные бастионы и форты, а сам Сталинград — в первоклассную крепость типа Вердена или Кенигсберга! То, что это — пропагандистский трюк, вынуждены были признать даже некоторые бывшие гитлеровские генералы. Один из них, Г. Дёрр, писал о Сталинградских оборонительных сооружениях: «Немецкая пропаганда называла эти полевые позиции «внутренним и внешним крепостным поясом» и вызвала у многих впечатление о Сталинграде как а крепости. Этот термин даже часто применялся к Сталинграду. * Это все не соответствовало действительности…»[143]

…23 июля после полудня, преодолев по прокаленным знойным солнцем степным дорогам не менее двухсот километров, мы наконец прибыли в Калач. Колонна шла компактно, никто* не отстал. На северно-западной окраине города в одном из капитальных строений отыскали Кирилла Семеновича и Владимира Макаровича. Они оживленно беседовали. Выслушав доклад о прибытии штаба и армейских управлений, К. С. Москаленко проинформировал меня довольно официальным тоном о решениях Верховного Главнокомандующего, а затем сказал:

— Приказ Ставки требует сформировать армию к 24 часам 28 июля, но в связи с ухудшением обстановки к западу от Дона командующий фронтом сократил этот срок на двое суток. Таким образом, армии надлежит быть готовой к боевым действиям не позднее 24 часов 26 июля. Иначе говоря, в нашем распоряжении остается менее четырех суток.

В состав армии должны были войти два танковых корпуса, три стрелковых дивизии, четыре артиллерийских полка (два противотанковых и два ПВО) и один гвардейский минометный. Фактически же нам передали 13-й и 28-й танковые корпуса, 131-ю стрелковую дивизию, два артиллерийских полка противовоздушной обороны и один противотанковый. Вместо недостающих двух стрелковых дивизий, противотанкового артиллерийского и гвардейского минометного полков придавалась 158-я тяжелая танковая бригада.

— После того как сформируем армию, — продолжал Кирилл Семенович, — мы должны будем во взаимодействии с 4-й танковой и соседними общевойсковыми армиями нанести мощный контрудар с целью не только восстановить пошатнувшуюся в последние дни оперативную устойчивость обороны 62-й армии, но и кардинально изменить в нашу пользу всю обстановку в большой излучине Дона. Предстоит разгромить по меньшей мере пять вражеских дивизий.

Я спросил, откуда перебрасывается 4-я танковая армия.

— Ниоткуда она не перебрасывается, — отрезал командарм, — а так же, как и наша, только начала формирование в районе Иловли. Занимается этим наш бывший сосед, командующий 28-й армией Василий Дмитриевич Крюченкин, со своим штабом и армейским управлением.

— Надо полагать, — спросил я, — что, пока формируются наши две армии, генерал Колпакчи примет меры, чтобы хотя бы локализовать наметившиеся прорывы обороны его 62-й армии?

— Да, конечно, — отозвался Москаленко. — Вот как раз сейчас ан организует довольно сильную контратаку. Я собираюсь вскоре съездить к нему и узнать, чем дело закончилось.

На вопрос о направлении нашего удара я получил ответ, что все будет зависеть от обстановки к моменту его начала. Если