Страж - Алексей Пехов

Она зашла мне за спину, и я не стал поворачиваться следом за ней.

– Где гарантия, что ты вернешься, синеглазый страж?

– Я вернусь.

Она хмыкнула, провела когтями по решетке, задумчиво решая мою судьбу.

– Признаюсь, ты смог меня соблазнить. Валентин бы очень удивился, если бы я кого-нибудь выпустила живым из моих цепких пальцев.

– Куда больше он удивится, когда сам окажется в твоих руках.

По ее губам проползла голодная предвкушающая усмешка.

– Даже несмотря на это, не думаю, что мы сможем договориться, хитрый страж. Рано или поздно я вырвусь отсюда и сама поговорю с непослушным сыночком. Ты мне не нужен.

– Это случится не скоро. Фигуры, что держат тебя, очень сильны. Его милость может и не дожить до дня твоей свободы. А из могилы ты его не достанешь, если, конечно, не считать бесполезных костей.

Окулл кивнула, признавая мою правоту:

– Убедительно. Но справишься ли ты с тюремщиками? А что, если моего сына нет в покоях? Не зря ли я упускаю возможность сожрать две души за один день? Такое редко случается.

Темная положила мне руку на плечо, и сквозь куртку я почувствовал остроту ее ужасных когтей.

– Если мы пойдем вдвоем, то шансы на успех возрастут, – сказал я, посмотрев на Карла.

– Только дураки отпускают того, за кем не надо возвращаться. Нет, страж. Тебе придется все сделать самому. – Внезапно она подтолкнула меня рукой к двери: – Иди, пока я не передумала. В любом случае, если тебе не повезет, ты вновь окажешься здесь.

– Я вернусь, – пообещал я Карлу и направился по коридору.

Тюрьма находилась под Заемной башней, но из нее был проход через подвал прямо к тайной лестнице, ведущей в покои маркграфа. Соваться туда безоружным – не имеет смысла. Если охрана бдит в покоях его милости и днем и ночью, что частенько случалось у правителей, если там будут пажи или еще кто-то, то бросаться на нескольких людей с кулаками бесполезно. Так что я стал подниматься по короткой лестнице, к двери, на которой висела сложенная из двух половинок фигура. Здесь были засов и замок. Мне пришлось использовать пряжку от ремня вместо привычного кинжала. Я сунул ее в здоровую замочную скважину, активируя фигуру и разрушая замок, а затем потянул вверх, раскаленной полосой металла перерезая дверной засов.

Любой страж способен стать взломщиком, используя примитивные фокусы. Разумеется, не с каждой дверью такое пройдет, например литавские замки, защищенные от колдовства и дара, нам не по зубам, но эта хорошенько проржавевшая дверь была простой задачкой.

Я осторожно прикрыл ее за собой, чтобы защитная фигура продолжала действовать и сдерживала окулла. Впереди горел свет и раздавались голоса. Я прислушался. Говорили двое, но вполне возможно, что охранников было и больше.

Спасти в данной ситуации меня могла только внезапность. Я снял куртку, бросив ее на грязный пол, распахнул рубаху, подошел к давно погасшему факелу и, убедившись, что на нем осталось достаточно сажи, испачкал себе лицо и одежду. Насыпал на волосы песка, посадил на них клочья паутины, взятые со стены. Сложнее было с кровью, и я вышел из ситуации, поцарапав левое предплечье, а затем присосался к ранке губами, ничуть не хуже, чем упырь-старга.

Держа кровь во рту, я выглянул за угол, где в дрожащем свете свечей, за столом сидели два тюремщика, которые приносили нам еду. Они спорили о том, случайно ли на недавно прошедшей охоте, во время погони за благородным оленем подстрелили болтом господина Ферэ, да так, что он до сих пор харкает кровью и вряд ли дотянет до Страстной пятницы.

Я выскочил на них, словно черт из табакерки. Черный, запыленный, таращивший глаза и щерившийся окровавленными зубами. Взвыл, низко и хрипло, словно призрак, выбравшийся из склепа, и это произвело эффект.

Сидевший ко мне лицом кругломордый тюремщик издал сдавленный вопль, хватанул ртом воздух и рухнул под стол. Второй обернулся, увидел меня, заорал, как сумасшедший, и бросился прочь. Я нагнал его уже на лестнице, бросился на спину, схватив шею в замок, сдавил что есть сил и потащил, хрипящего и слабо сопротивляющегося, назад. Придушив для порядка, чтобы не дергался, отправился проверять его товарища, увидел искаженное ужасом лицо, вытаращенные, уже начинающие стекленеть глаза и ругнулся про себя. Раньше я только слышал, что некоторые умирают от страха, но никогда не думал, что сам стану причиной такой смерти, да еще из-за примитивного маскарада.

Я не ожидал такого результата. Планировал лишь сбить охранников с толку, выиграть несколько секунд, а в итоге оба оказались повергнуты за неполные две минуты. Право, я не учел близкое соседство с окуллом, которое должно было пугать их до чертиков.

Я связал потерявшего сознание стражника, привязав его к спине мертвеца, заткнул ему рот кляпом, поднялся наверх, запер дверь, ведущую в тюрьму, чтобы случайные гости из замка не заглянули на огонек. По идее до утра сюда никто не должен соваться, но, как это обычно бывает, обязательно найдется идиот, которому не спится.

Отыскать в караулке рычаг, активировавший фигуру, изгоняющую окулла, у меня не получилось. Или механизм оказался секретным, или расположен он был в каком-то ином месте – в любом случае я не мог вернуться за Карлом.

Оружия в тюремной караулке нашлось совсем немного – два корда, совершенно негодные для меня копья с наконечниками, больше похожими на шило, и короткая шпага с плохим клинком. Я порылся в столе, заглянул в шкаф, вываливая оттуда всякую дрянь, включая пустые винные бутылки, и нашел широкий нож с рукояткой из оленьего рога. Примитивный и маловыразительный, но с хорошим балансом. Я присоединил его к корду и кинжалу (последний мне требовался для вскрытия других дверей). Это оружие было гораздо лучше, чем неудобная для меня шпага, и я, надежно вооружившись, двинулся к выходу.

Надо сказать, что обратно, в тюремный коридор, я входил с большой опаской, но окулл не появлялась, и я побежал вдоль кирпичной стены, к дальней, знакомой двери. На ходу сунул в замок кинжал, разрушил его фигурой, однако попасть на лестницу сразу не удалось. Я постарался вспомнить, где находилась щеколда или засов, чтобы не тратить силы на разрушение дерева. Срезать петли мне не хотелось, это значило, что фигура больше не будет защищать вход в святая святых его милости, а, следовательно, окуллу больше не потребуется моя помощь.

Промыкавшись минут десять и взмокнув так, что грязь и сажа потекли по лицу, я наконец решил проблему и вышел на темную, неосвещенную лестницу. Держась рукой за внутреннюю стену, шершавую и ледяную, я начал подниматься по серпантину, стараясь беречь дыхание и считая ступени. Дважды я проходил мимо тайных дверец, из-под которых лился тусклый свет, и единожды слышал тихую музыку лютни и женский смех.