Иосип Броз Тито - Евгений Матонин

Тито считал, что подписание Белградской, а потом и Московской деклараций имеет огромное значение не только для Югославии, но и для других социалистических стран. Ведь они закладывали в отношения между ними и СССР принцип равноправия больших и малых государств, и такая великая держава, как Советский Союз, обязалась эти принципы соблюдать. Однако в Москве считали, что принципы, зафиксированные в декларациях, действительны далеко не для всех.

Советское руководство опасалось, что югославский опыт в создании «национальной модели» социализма станет заразительным. А в Белграде, наоборот, всячески подчеркивали свое стремление увидеть именно такой вариант развития событий. Особенно Москву беспокоили поляки и венгры. Там «брожение умов» наблюдалось уже несколько месяцев, и Хрущев был уверен, что без «руки Тито» здесь не обошлось.

В Польше ситуация стала накаляться еще весной 1956 года. В марте умер руководитель Польши — сталинист Болеслав Берут. Поиск нового лидера еще больше способствовал брожению в стране. 28 июня начались массовые рабочие демонстрации в Познани. На митингах раздавались требования ввести самоуправление и создать «рабочие советы», как в Югославии. Волнения были подавлены армией и милицией. Погибли более семидесяти человек.

«Когда случились события в Познани, — говорил Тито, — у советских людей сразу же изменилось отношение к нам… Они думали, что виноваты в этом мы, югославы»[528].

Хрущев считал, что именно Тито сможет повлиять на ситуацию в Польше, а также в Венгрии, где обстановка тоже начала обостряться. В конце сентября он неожиданно для всех отправился «на отдых в Югославию», не взяв с собой почти никого, даже супругу Нину Петровну. Дома он сказал, что «обстановка в мире не располагает к путешествиям» и что «всякое может случиться»[529].

Тито радушно встретил Хрущева. Однако каждый из них оставался на своих позициях. Однажды на ужине Хрущев излагал свои взгляды на положение в мире. «Грубо говоря, есть „чистые“ и „нечистые“ страны, — говорил он. — „Чистые“ страны — это страны социалистического лагеря. А „нечистые“ — это капиталистические. Между ними такие как Бирма, Индия». — «А Югославию вы куда зачисляете?» — ехидно поинтересовался Тито. «И у вас есть „нечистые“ элементы, — не смутился Хрущев. — А я приехал сюда, чтобы искренне вести переговоры. Я хочу, чтобы у нас были самые лучшие отношения и чтобы в будущем не было конфликтов!» — «Не сердитесь, товарищ Хрущев, — успокоил его Тито, — мы вам верим»[530].

Тогда Хрущев пригласил Тито слетать с ним на несколько дней в Крым. Тем более что там как раз отдыхали венгры, в том числе тогдашний первый секретарь ЦК Венгерской партии трудящихся Эрне Гере и один из партийных руководителей Янош Кадар. Во время правления в Венгрии сталиниста Матиаша Ракоши Кадар сидел в тюрьме как «изменник родины». Тито согласился и приказал начальнику своей охраны срочно готовиться к поездке. Отдых Тито в Крыму должен был продолжаться девять дней — с 27 сентября по 5 октября.

Александр Федоренко, комендант «госдачи № 1», которая располагалась на склоне горы Могаби в парке Нижней Ореанды и в которой проводил свой летний отпуск Хрущев, рассказывал о настоящей панике на «объекте», когда там узнали, что в Крым едут Хрущев и Тито. Он получил от начальства указание — срочно соорудить какой-нибудь вольер, потому что Хрущев и Тито везли с собой около сотни фазанов. Под вольер приспособили беседку в парке, обтянув ее металлической сеткой. Хрущев потом часто подходил к беседке и смотрел на подарок Тито[531].

В Крыму югославам устроили поистине королевский прием. Поприветствовать «товарища Тито» съехалось чуть ли не все советское руководство — Брежнев, Кириченко, Фурцева, первый замминистра обороны маршал Гречко, председатель КГБ Серов. Тито катали на яхте «Ангара», водили в погреба винного хозяйства «Массандра», где угощали самыми лучшими винами. В Крымском заповеднике Хрущев устроил для Тито настоящую царскую охоту на оленей, о чем сообщалось в газетах. Однако вышел казус — выяснилось, что недавно на Украине запретили отстрел оленей. После этого газеты перестали освещать охотничьи «забавы» руководителей СССР и их зарубежных гостей[532].

Переговоры в Крыму шли тяжело[533]. По большому счету, Тито тогда ни о чем не удалось договориться ни с Хрущевым, ни с венграми. В октябре первым секретарем ЦК ПОРП был избран бывший генсек ЦК партии Владислав Гомулка, который тоже имел репутацию «титоиста». При Сталине он был под арестом за «правонационалистический уклон». Но остановить демонстрации Гомулка уже не мог.

19 октября 1956 года в Польшу прибыли Хрущев, Молотов, Микоян, Каганович. На Варшаву уже двигались советские войска. Гомулка буквально умолял Хрущева остановить армию. Хрущев ему поверил и даже пошел на уступки. Был, например, отозван из Польши маршал Рокоссовский, назначенный еще при Сталине польским министром обороны. В Польше удалось предотвратить большое кровопролитие и оставить ее в рядах «социалистического лагеря».

Но тут вспыхнула Венгрия. Сталинский режим в Венгрии, во главе которого стоял Матиаш Ракоши, был одним из самых жестоких. Правда, в июле 1956 года Ракоши все-таки сняли со всех постов и отправили доживать в СССР, но исправить положение это уже не могло. Тем более что вскоре нашелся и человек, который в глазах венгров олицетворял будущие перемены. Это был Имре Надь — бывший глава венгерского правительства и один из руководителей Венгерской партии трудящихся. Ранее его снимали с государственных постов и исключали из партийного руководства за «ревизионизм».

23 октября в Будапеште состоялась многотысячная демонстрация. На центральной площади города начали рушить памятник Сталину. Демонстранты попытались проникнуть в здание радиокомитета, чтобы зачитать свои требования. Охрана открыла огонь. К тому времени и демонстранты сумели раздобыть оружие и на их сторону перешли некоторые подразделения армии и милиции. Вечером 23 октября в Будапеште уже шли бои.

Утром в город были введены советские войска. В этот же день, 24 октября, Надь был назначен премьер-министром Венгрии, а Янош Кадар — первым секретарем ЦК ВПТ. Вооруженные столкновения продолжались, хотя Надь объявил о прекращении огня, договоренности о выводе из Будапешта советских войск и пообещал распустить органы безопасности.

29–30 октября начался отвод советских войск от Будапешта. Однако на улицах города началась настоящая охота за коммунистами и сотрудниками госбезопасности. Были зафиксированы случаи по-настоящему зверской расправы над ними.