Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы - Дмитрий Стародубцев

Улучив момент, молодой человек атаковал сбоку второго бедлума, который вынужден был бросить свое длинное копье, бесполезное на столь короткой дистанции, и схватиться за меч. Но пока он это делал, ДозирЭ два раза короткими несильными уколами ранил дикаря в плечо и в спину, а после поразил его лошадь, глубоко вонзив наконечник копья в неприкрытую чепраком часть живота. Животное взбесилось, раненый наездник некоторое время удерживал равновесие, но вскоре свалился на манеж.

Трое оставшихся дикарей, верно пораженные столь неудачным началом схватки, собрались по центру арены и о чем-то сговорились. Выбрав верную позицию, они разом ринулись на своего противника, загоняя его в угол.

– Кто такой этот Проклятый скиталец? – спросил Божественный, обращаясь к своему окружению. – Почему столь опытный капронос мне не известен?

Многие лишь пожали плечами: и сами, мол, не понимаем, как так случилось, но Главный распорядитель Ристалища быстро нашелся:

– Этот боец только что прибыл из далеких стран, и сам он не капронос, а дорогой наемный воин, и первый раз сражается не на поле боя, а для увеселения толп.

Алеклия, успокоившись, кивнул.

Тем временем ДозирЭ не смог ускользнуть от разъяренных соперников, которые теперь действовали с большей осторожностью и расчетливостью. Молодой человек уже чувствовал, что конь его устал, напряженно дышит и дрожит всем телом, будто в любое мгновение может пасть. Поэтому он не стал более маневрировать, а приготовился к столкновению, почему-то высвободив ноги из стремян. Когда бедлумы подъехали совсем близко, хорошо разогнав лошадей и нацелившись наконечниками в грудь своего врага, ДозирЭ метнул копье в ноздри ближайшей лошади и поднял своего коня на дыбы. В следующий миг скакун был пронзен двумя копьями сквозь конские доспехи на его грудине и животе, а один из ударов пришелся в шлем воина-одиночки.

ДозирЭ уже соскальзывал на землю, когда получил удар наконечником копья в голову. Он отлетел, упал и на мгновение лишился сознания. Поднявшись, грономф подобрал щит и выхватил меч. Он еще пошатывался, и в глазах у него стоял туман, когда его атаковал конный бедлум с мечом в руке. Боевой конь дикаря взбрыкнул, пытаясь передними копытами ударить Проклятого скитальца. Но ДозирЭ в последний момент заметил это и сделал шаг назад. Одновременно он выбросил вперед руку с мечом и ранил животное. Лошадь, заржав, припала на передние ноги, и всадник, который находился на ее спине, кубарем скатился вниз. Взмах меча – и голова дикаря в открытом шлеме отлетела в сторону. Трибуны неистовствовали.

ДозирЭ осмотрелся. На него набросился бедлум с копьем наперевес, наконечник которого был уже окровавлен. Грономф едва успел прикрыться щитом, в который и пришелся удар. Он отлетел на несколько шагов, громыхая всеми своими доспехами. А когда встал на ноги, не успел прийти в себя, как вновь был опрокинут на землю. На этот раз острие копья пробило доспехи и раздробило ему плечо.

Бедлум налетел опять, но на этот раз ДозирЭ сумел увернуться от злостчастного копья. Он оказался сбоку замешкавшегося конника, в самой близи от него и, вцепившись тому в ногу, просто стащил его на землю. Следующим движением он уже пригвоздил дикаря к земле, воткнув меч в сочленение лат на груди. Оставив оружие в теле поверженного врага, он взял в обе руки кинжалы и повел головой. Он увидел поодаль всего одного спешившегося противника. Когда Проклятый скиталец сделал в его сторону несколько шагов, тот бросил меч и самым постыдным образом бежал.

Больше драться было не с кем.

«Не может быть! Неужели я одержал победу?» – подумал ДозирЭ. В голове шумело, из разорванного плеча сочилась кровь, острая боль мешала ступать на правую ногу.

Толпы ревели. Все встали с мест и бурно приветствовали победителя. Вверх взмыли несколько сотен розовых голубей, выпущенных в честь славной победы. Заиграли трубы и лючины. «Эй, наидостойнейший капронос! Открой лицо, ты – авидрон?» – раздавались требовательные крики. «Открой лицо, открой!» – шумели трибуны, но ДозирЭ лишь растерянно стоял посреди арены, переживая сильнейшее потрясение.

На манеж выбежали вооруженные распорядители и препроводили Проклятого скитальца к трибуне Божественного. Постепенно шум стих. По давней традиции, воин, выигравший схватку, сейчас должен был сообщить публике, в честь кого он сражался: в честь своей страны, своего правителя, бога, а может быть, в честь своей возлюбленной.

– Кому ты посвящаешь свою победу? – спросил громогласец.

Капронос не сразу понял, чего от него хотят, а когда понял, односложно отвечал:

– Божественному!

Громогласец с трудом успокоил трибуны, ибо сам Инфект встал со своего кресла и приготовился что-то сказать.

Алеклия приложил пальцы ко лбу, поблагодарив капроноса, и попросил:

– О, воин, называющий себя Проклятым скитальцем и разбивший дикарей, открой лицо, яви народу свой мужественный лик.

Громогласец повторил слова правителя, чтобы даже самые дальние ряды смогли понять сказанное. Люди замерли в ожидании, но Проклятый скиталец непочтительно медлил. Телохранители Божественного во главе с Семериком, видя такое непослушание, уже зашевелились, приготовившись спуститься вниз и силой заставить капроноса снять шлем, и только смотрели на правителя, ожидая хотя бы малейшего намека на сей приказ.

– Что же ты? – удивился Божественный. – Какие тайны мешают тебе сделать то, о чем просит правитель одной из самых величайших стран?

Громогласец повторил. ДозирЭ взялся двумя руками за шлем и снял его, а после смахнул с головы мокрый от пота подшлемник. Перед потрясенной публикой открылось благородное молодое лицо, лицо, несомненно, авидрона.

– Так ты говоришь, – с усмешкой обратился Алеклия к Главному распорядителю, – что этот воин прибыл из далеких стран?

– Прости меня, мой Бог! – взмолился распорядитель. – Меня, верно, обманули мои помощники – негодяи!

Но Инфект его уже не слушал.

– Назови свое имя, капронос, а также свои занятия, да так, чтобы все слышали, – сказал, улыбаясь, Божественный.

– Я ДозирЭ из Грономфы, сын Вервилла, десятник Белой либеры, – признался молодой человек.

Его расслышали немногие, и громогласец повторил слова воина. Узнав, что Проклятый скиталец один из телохранителей Инфекта, публика вновь вскочила и бушующим восторгам не было предела.

«Эгоу, Божественный!» – крикнул кто-то. На верхних рядах запели «Слава Авидронии!», и после нескольких слов музыканты подхватили торжественный гимн. Вскоре тысячи голосов сотрясали старинное здание Ристалища. Казалось, эти славные звуки должны долетать до самых дальних уголков Грономфы.

Когда страсти постепенно улеглись, Алеклия вновь обратился к капроносу:

– Знаешь ли ты, ДозирЭ, что воинам Белой либеры запрещено учавствовать в схватках капроносов? Знаешь ли, какое наказание грозит тому, кто нарушает закон?

– Знаю, мой Бог, – отвечал молодой человек, опустив голову.

«Прощения!» – раздался голос в толпе. «Прощения, прощения!» – потребовали другие. Число голосов с каждым мгновением множилось. Алеклия властным жестом заставил трибуны замолчать.

– Что ж, благодари их, – молвил он, указывая на толпы зрителей. – Я прощаю тебя. Но ты должен поклясться, что более не будешь драться в Ристалище. Клянешься?

– Клянусь, – отвечал уже ничего не соображавший ДозирЭ.

– Клянусь! – повторил громогласец.

– Хорошо. В таком случае за эту блестяще одержанную победу я, от имени всех присутствующих здесь грономфов, награждаю тебя пятьюдесятью инфектами. Возрадуйся!..

Несколько позже взбешенный ДозирЭ, уже скинувший тяжелые доспехи, ворвался в помещение к распорядителю, с которым договаривался о бое. За ним спешил Кирикиль, пытаясь удержать хозяина от опрометчивого поступка.

– Куда ты, хозяин? Тебе нужно срочно к лекарю!

– Подождет! – огрызался воин.

Войдя в помещение, белоплащный увидел распорядителя, лежащего на полу с метательным ножом в сердце. Авидрон был мертв. Из-за спины протиснулся Кирикиль, посмотрел на тело и сказал молодому человеку:

– Где ты, там всегда кровь и смерть. Сдается мне, что вокруг тебя толпами роятся злые духи. Да ты и сам, верно, гаронн – не зря выбрал сегодня этот ужасный шлем…

«Сюркуф», – осенило ДозирЭ. Он вспомнил имя того человека, которого видел перед боем вместе с убитым ростором Ристалища. Сюркуф!

Глава 29. Влюбленный грономф

От ран, полученных в схватке с бедлумами, ДозирЭ пострадал сильнее, чем на войне, и попал в лечебницу Белой либеры под бдительный присмотр строгих лекарей и их трудолюбивых помощников. Впервые с тех пор, как молодой человек покинул отца и отправился в лагерь Тертапента, он оказался предоставленным самому себе. Наконец-то, за много месяцев служения Божественному, он мог побыть один, прийти в себя после бурных событий и предаться мыслям.