Квинт Лициний - Your Name

— Как-как ты себя назвал?

— Как есть, так и назвал. Ни я, ни ты ничего из себя ещё не представляем. Даже не козлы еще, а так, козлята на выпасе. Ты сначала стань чем-то, там, глядишь, и высокого звания «козла» от Иры удостоишься.

Теперь уже пришёл черед Светы прихрюкнуть, но она тут же опять посмурнела. Помолчала, потом, повернулась к нам боком и приступила к разглядыванию угла на потолке подозрительно поблескивающими глазами. Паштет вопросительно посмотрел на меня, и я почувствовал себя последней сволочью. И что это на меня накатило, с одного безобидного слова завелся? И на кого? На безответно влюбленную девчонку. Скотина ты, Дюша.

— На самом деле, конечно, — вздохнув, признался я, — ты намного более права, чем я. Я ж сразу сказал — достойная позиция.

Встал, взял стул, прошёл до Зорьки и уселся перед ней. Она опять отвернулась. Подумав, взял её вздрогнувшие ладони.

— Я прав с точки зрения холодного ума, а ты — чувств. Но это тот самый случай, когда второе важнее первого.

— Правда? — просветлев, она с надеждой повернулась ко мне. Ох, и намаюсь я с ней…

— Правда, — ума не приложу, как мне удалось в ответ улыбнуться не разжимая стиснутых зубов… Теперь надо убежденно нести любую банальность, глядя глаза в глаза. — Любовь — это самое сильное светлое чувство, и зачем её преуменьшать, включая разум? Настоящее «горя от ума» получается, — и про себя добавил: «Особенно это верно для женщин».

— Ты, правда, так думаешь? Правда-правда?

Я всерьез задумался. Потом медленно заговорил:

— Ты знаешь, правда. Любовь — редкий приз, случается в жизни максимум несколько раз. Одна из немногих вещей, ради которых стоит жить. Так стоит ли искусственно уменьшать накал страстей? Да, отключив разум, можно накуролесить в любовном угаре такого, что потом с трудом расхлебаешь. Но, пожалуй, оно того стоит. По крайней мере, будет что вспомнить. А кто утверждает иначе, говорит это на холодную голову, когда сам не влюблен. Тут-то все мудрецы, горазды советы давать…

Мы помолчали, каждый о своем.

— А давайте какао сварим? — предложил я, похлопывая её ладошками, — с желтком.

— Это как? — воскликнул Паша.

Света грустновато улыбнулась и согласно кивнула.

— Всё просто, — зарывшись в холодильник, я начал очередной мастер-класс, — сначала греем молоко, примерно две трети от потребного, почти до кипения и удаляем пенку.

Пощелкав электрозажигалкой, развел огонь, влил в эмалированную кастрюльку примерно пол-литра молока и поставил на конфорку.

— Пока молоко греется — фокус: отделение желтка от белка с помощью двух половинок скорлупы.

И я продемонстрировал его изумленной публике.

— Надо добыть ещё два желтка, кто возьмется?

— Я!

— И я!

— Вперёд. Только аккуратно, не проткните желток краями скорлупы.

На удивление, оба справились, и, довольно сияя, удостоились заслуженной похвалы.

— Теперь перетираем желток с сахаром и постепенно добавляем какао. И трем, трем, трем, до получения однородной массы. Уф…, - запястье быстро устало, — давай, Паш, ты потри еще.

— Ну а теперь всё просто, разводим горячее молоко холодным, надо получить не более шестидесяти градусов, иначе желток свернется, выливаем в растертую смесь и всё ещё раз хорошо вымешиваем. Вот так. А теперь по чашкам — и наслаждаемся.

Вдумчиво прихлебывая, мы дегустировали редкий напиток. Получилось достойно. ещё бы по чайной ложке коньяка на порцию, того, пятизвездочного, что я в семейном баре обнаружил. Но не поймут ребята.

Покосился на беспечно развалившегося на стуле Пашку. В прошлый раз он оказался среди тех, кто не попал в объединенный девятый класс, чуть-чуть не прополз по оценкам. Надо подкорректировать жизненный путь друга детства.

— Паштет… У тебя какой средний бал за четверть выходит?

— Выше четырех. Наверное… — Паша опять потешно сморщил свой нос-кнопку, — если Ильинична не срежет до тройки.

— Делать ей больше нечего, как специально тебя резать. А у Биссектрисы что — безнадега?

— Ну… да… ты ж знаешь… Я — не Валдис.

— Тут Валдисом быть не надо. На четыре алгебру и геометрию любой, прилагающий достаточно старания, вытянуть может. Эх, Пашка… Давай в следующей четверти вместе позанимаемся, а то вылетишь ведь при объединении классов. Тебе надо до пятерок оба предмета поднять. Да и химию тоже реально на пять вытянуть, если постараешься. А мы поможем.

— Какое объединение? — хором воскликнули Паша и Света, с изумлением глядя на меня. Паша даже не стал оспаривать гипотетическую возможность получения пятерок по проблемным предметам.

— Нам разве ещё не объявляли об этом? — ляпнул я, не подумав. Чёрт, что я несу? В задумчивости потер шишак, глядя на мотающих головами одноклассников. — Эээ… ну… короче… я слышал, что из двух классов будут делать один.

— Когда слышал?

— От кого слышал?

В этот раз каждый выкрикнул своё. Света подалась вперёд, и у меня возникло ощущение, что ответ из меня сейчас будут вытрясать.

— Ммм… — я растеряно покусывал губы, выигрывая себе секунды на поиск ответа, — это не так важно. Но информация точная. Сольют «А» и «Б» в один класс. И, ребята, большущая просьба — не говорите об этом пока никому, хорошо? Давайте лучше подумаем, чем нам это грозит и что в связи с этим надо делать.

Паша встревожено заелозил на стуле, бросая полные отчаянья взгляды на меня со Светой.

— Я в 286-ю не хочу… — затряс он головой.

— А нефиг было балду бить весь год, — мрачно отрезала Зорька, — любовь у него…

— Тихо, тихо, — вмешался я, — ничего непоправимого ещё не произошло. Решение будет приниматься по итогам последней четверти. Если Паша продемонстрирует резкий, я подчеркиваю — резкий! — прогресс в оставшиеся два месяца по западающим предметам, то пройдет. У тебя же английский — твердая четыре, правильно? Тут отставание и за четверть быо бы тяжело вытянуть. А алгебру с геометрией и химией подтянуть за неделю каникул можно, если плотно взяться.

— У меня ж поход… — застонал Пашка, — пеший переход по Карельскому перешейку на пять дней… Я не могу не пойти.

Мы обменялись со Светой взглядами, и я задумчиво забарабанил пальцами по столу.

— Свет, как его вытягивать будем? До экзаменов всего ничего осталось.

— Дневник, — коротко скомандовала Света, и Пашу выбросило из стула в прихожую как пружиной, только ветерок по кухне прошелестел.

Я ещё раз восхитился её командными навыками, мне б такие.

— Вот, — Паштет предано протянул изрядно помятый дневник.

— Листик найди… И карандаш.

Света принялась считать. Через минуту голосом, в котором слышался лязг танковых траков, подвела итог:

— Это ты, Паш, размечтался о среднем бале выше четырех. Оболтус! Три восемьдесят пять!

Паша полез перепроверять, я задумчиво забарабанил пальцами, прикидывая. Двенадцать предметов, повышение оценки по любому предмету на бал дает чуть менее одной десятой. Значит надо как минимум два предмета по итогам года на бал повышать, чтобы вытянуть среднюю выше четырех. А, лучше, по трем.

Отобрал у Паштета дневник и проверил расклад по четвертям. Ну, всё так и есть, надо алгебру с геометрией тянуть и химию — у него в первой четверти по ним была четверка, а затем съехал на трояки. Надо вытягивать по этим трем предметам с троек на пятерки. Но он должен этого очень сильно захотеть. Впрочем, рецепт в этом случае прост до примитивности.

— Ты, Паш, скажи мне правду, как есть — ты хочешь в одной школе с Родиной учиться? — я сразу зашёл с козырного туза.

Паштет от неожиданной постановки вопроса потерял дар речи и судорожно втянул воздух. Затем, кое-как справившись с переполнявшими его эмоциями, задумался, глядя куда-то в угол кухни. Света весело подмигнула мне.

— Это… — Паша начал свою речь нетривиальным вступлением, — да… — и он снова задумался. Потом решительно сказал, — я готов впрячься сразу после каникул.

— Точно, балбес, — огласила приговор Света, — каникулы восемь дней, а поход — пять. Знаешь, сколько можно за три дня выучить? Не знаешь? Узнаешь. С какого по какое идёте?

— С двадцать второго по двадцать пятое. Но у нас двадцать шестого дискотека школьная…

— И что, ты будешь весь день па разучивать, что б Иру в самое сердце поразить? Волосы бриолинить, стрелки на брюках наглаживать… — Свету понесло.

— Короче, Склифософский… — начал я, — делаем так. Начинаем подготовку к переводным экзаменам с понедельника, двадцать первого марта. А по окончанию каникул будем после школы часа на полтора собираться. Повторяем всё с самого начала по алгебре, геометрии и химии. Свет, ты что-нибудь возьмешь на себя?

— Да что угодно, — с готовностью откликнулась она.

Я призадумался, потом продолжил:

— Химию возьмешь? А я алгебру с геометрией.