Зона поражения - Гарри Маккалион

Наше первое настоящее испытание называлось «Молодой Уэльс»: две недели в школе боевой подготовки в Бреконе, где мы изучали основы патрулирования. Наша физическая подготовка отнюдь не пострадала, — более того, она усилилась. Но самое тяжелое испытание ждало всех нас в роте «Р». Не считая отборочного курса в спецназ, это был самая тяжелая проверка уровня физической подготовки в армии. К этому добавлялось еще и то, что нас, новобранцев, должны были сравнивать с полностью подготовленными солдатами, которые проходили службу в роте с целью получить свои «крылышки» и вступить в ряды воздушно-десантной бригады.

Все началось с пятимильной пробежки по длинной долине в самый жаркий день года. На вершине Майлз Хилл я оглянулся назад на песчаное пространство, называемое «танковыми гусеницами», и увидел, что наш путь отмечен развалившимися телами, а ведь это был только первый день. Вся вторая половина дня прошла в тренажерном зале, где мы бегали по крытой штурмовой трассе. Я так никогда и не узнаю, сколько кругов там было пройдено.

На следующий день у нас был «бег с бревном»: восемь человек, привязанных к телеграфному столбу, бегали на максимальной скорости вверх и вниз по высоким холмам. Спускаться было еще хуже, потому что если ты падал, тебя тащили и топтали до тех пор, пока ты не вставал на ноги. После обеда случилось единственное понравившееся мне мероприятие: «мельница». Двое людей в боксерских перчатках в течение трех минут избивали друг друга до полусмерти. Никакого мастерства, только грубая сила и агрессия. Я выступал против военного полицейского, капрала Стива Эф. Бывший САСовец так зажал меня в углу, что когда прозвучал гонг, я выбежал на ринг, ударил его двумя вытянутыми кулаками в грудь и продолжил наносить яростные удары. Совершенно непонятно, что помогло ему устоять на ногах. Даже в огромных перчатках, которые мы использовали, можно было нанести повреждения. Глаз моего противника распух, а над правой щекой появился разрез. Он не только проиграл бой, но и был вынужден сойти с курса.

На третий день мы проходили самое сложное для меня испытание. Штурмовая полоса препятствий состояла из досок, качелей-балансиров и препятствий, подвешенных на высоте сорока футов в воздухе на строительных лесах. Все начиналось с подъема на две параллельные перекладины высотой около шестидесяти футов. Мы должны были перебраться через них, преодолев два препятствия, расположенные на каждой перекладине, причем балансируя на одной ноге. В середине нужно было наклониться, коснуться пальцев ног и назвать свое имя, звание и номер.

После этого мы проходили штурмовую полосу: бег по доске шириной в фут, прыжки через пропасти и прыжки на балансиры и с балансиров. Хитрость заключалась в том, чтобы все время смотреть прямо перед собой и двигаться как можно быстрее. Если вы замедляли шаг или останавливались, чтобы посмотреть вниз, вы погибали. Последнее испытание оказалось для всех самым нервным. Два новобранца одновременно должны были пробежать по десяти доскам и броситься через открытое пространство на вертикально подвешенную сеть. Я с определенным волнением ждал своей очереди. Впереди меня шли два офицера из роты «Р». По команде «Вперед» они разбежались и прыгнули, и оба отскочили от сетки. Внизу стояли двое страхующих, которые должны были смягчить падение. Первого человека они смогли поймать, но пропустили второго, который упал на пол с ужасающим грохотом и начал кричать. Когда его укладывали в машину скорой помощи, он все еще орал, — у него оказалась сломана спина.

Настала моя очередь. Сделав глубокий вдох, я почувствовал, что мое сердце колотится так, будто хочет выпрыгнуть из груди, и начал бежать так быстро, как только мог. Мои глаза устремились на сетку, затем я оказался в воздухе, сетка ударила меня, я схватился за нее вытянутыми руками, но тут же сорвался и стал падать. Какие-то руки пытались меня ухватить, поймали за плечи, но моя левая нога сильно ударилась об пол. Я скорее услышал, чем почувствовал, как она сломалась. Мне удалось сдержать крик боли, но слезы хлынули потоком. Я попытался было встать, отчаянно желая, чтобы нога меня удержала, но безуспешно, и через несколько минут я уже находился в «Лендровере» и ехал в госпиталь. Там мне сделали рентген лодыжки, но были не уверены, что она сломана, поэтому меня отправили обратно в учебный лагерь, чтобы я дождался результатов.

Нога сильно болела. Во время обеденного перерыва я отдыхал, надеясь, что она окажется достаточно крепкой, чтобы выдержать мой вес на следующем занятии. Я вышел в 14:00, одетый в свою форму для физподготовки, однако Гектор Джи, взглянув на меня, завернул обратно. Медленная, шаркающая походка через плац в полной мере отражала всю мою безысходность и одиночество. Я лег на свою койку, едва сдерживая слезы боли и разочарования. И тут нарисовался капрал.

— Какого черта ты валяешься на койке, придурок? Тебе не удастся меня обмануть! Если бы с твоей ногой действительно было что-то не так, тебя бы оставили в госпитале! А ну-ка, слезай с койки и подметай пол!

Он бросил в меня веник. Я с трудом пытался передвигаться по расположению, используя веник скорее как костыль, чем как инструмент для уборки. Моя лодыжка пульсировала как сумасшедшая. Едва я успел начать, как ворвался медик.

— Маккалион?

Я кивнул, и его лицо исказилось от ужаса.

— Что ты делаешь на своих двоих, парень? Твоя лодыжка сломана в двух местах! Сейчас принесут носилки, чтобы отвезти тебя в госпиталь!

Я вызывающе посмотрел на капрала. Тот отвел глаза. Моя служба в роте «Р» закончилась. Я чувствовал себя так, словно моя служба, толком не начавшись, уже закончилась.

Когда на мою ногу наложили гипс, я отправился к Гектору Джи. Он сказал мне, что ему жаль меня терять. В последующие несколько лет наши пути еще не раз пересекутся. Впоследствии Гектор стал высокоодаренным офицером САС, возглавлял штурм иранского посольства в Лондоне в 1980 году, получил Военный крест за Оман, стал Кавалером ордена Британской империи за Ольстер и ему выразили благодарность в приказе за Фолкленды. Из всех офицеров, которые встречались мне в армии, он был одним из немногих, кого я действительно уважал.

На то, чтобы моя нога зажила, ушло три месяца, после чего я и еще пять человек, сформировавшие отделение отстающих, присоединились к другому взводу для продолжения базовой подготовки. Взводный сержант Банни Харви построил нас в коридоре и спросил, почему нас отправили обратно в его взвод. Когда каждый озвучил свою причину,