Дочь дьявола - Кэтрин Коултер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отдохнув немного, Камал велел Али побрить его, а потом растянулся на одном из мраморных столов.
— Когда вы идете в море, повелитель? — спросил Али, втирая ему в спину теплое душистое масло.
— По-твоему, я становлюсь слишком изнеженным, Али? Хочешь, чтобы я размахивал ятаганом и захватывал корабли неверных?
— Нет, вы не изнежены, повелитель, — искренне возразил Али, оглядывая мускулистое сильное тело бея. — Просто боюсь, вам все наскучит и вы сорвете злость на мне.
— Я предупрежу тебя заранее, Али, — хмыкнул Камал.
Массируя широкую спину хозяина, Али ни на минуту не переставал болтать:
— Суданский посол просит аудиенции, повелитель. Я слышал, что он привез для вас девственницу необычайной красоты, захваченную в Александрии, подарок от своего повелителя. Возможно, она понравится вам больше, чем Елена.
В голосе юноши прозвучали презрительные нотки, но Камал предпочел их не замечать. Потянувшись, он перевернулся на спину.
— Откуда ты знаешь, что девушка невинна? — поинтересовался он.
Али поднял два пальца.
— Суданец… я слышал, как он разговаривал об этом со стариком Хасаном… он проверил ее.
— Хасан или суданец?
— Хасан, этот похотливый старый козел!
— Осторожнее, Али, — мягко остерег Камал.
Али украдкой поглядел на хозяина, понимая, что зашел слишком далеко. Хасан и эта ведьма — мать повелителя единственные люди, о которых никто не смел сказать дурного слова, даже в шутку.
Ах, господин, теперь вы велите побить меня?!
— Возможно, — небрежно бросил Камал. — Или придется повторить Хасану то, что ты сказал, и пусть он сам расправится с тобой.
Он мрачно хмурился, пока не заметил страха в глазах Али.
— Глупый юнец, — проворчал наконец Камал и, поднявшись на ноги, с отвращением бросил: — Да я весь скользкий и гладкий, как девушка.
— Но, господин, вы не пахнете так же сладостно!
— У тебя всегда наготове ответ, Али, — заметил Камал, когда раб стал его одевать.
— Женщины это любят! — сказал Али, широко улыбаясь.
— Значит, тебе хотелось бы самому проверить новую рабыню?
— И у меня это получилось бы так же хорошо, повелитель.
— Пожалуй, надо было оскопить тебя и сделпть евнухом, — пригрозил Камал, но юноша рассмеялся, уверенный в расположении хозяина.
Али закончил одевать господина, расчесал его густые волосы, и Камал наконец направился к выходу, ослепительно красивый в тунике из мягкой белой шерсти и широких шальварах из той же ткани. Сафьяновый голубой пояс туго обхватывал тонкую талию. На боку висел кинжал с усыпанной драгоценными камнями рукояткой. Шею обвивала золотая цепь.
— Мне говорили, что вы очень похожи на отца, — удовлетворенно произнес Али.
— Да, хотя волосы у меня гораздо светлее. Должно быть, в нашем роду была какая-то северная принцесса, привезенная издалека.
— Еще мне передавали, — непочтительно перебил Али, — что прославленный пират Хар эль-Дин любил забавляться сразу с несколькими девушками в гареме. Говорят, их крики наслаждения раздавались по всему дворцу. — Али недоуменно покачал головой: — Странно, господин. Неужели у него было несколько языков?
— Кажется, мне следовало бы велеть вырвать язык у тебя, Али, — вздохнул Камал и стукнул раба по плечу. Даже этот несильный удар свалил Али на пол. — Черт возьми, мальчишка, да когда же ты нарастишь хоть немного мускулов? — разозлился он, нагибаясь и поднимая раба. — И запомни хорошенько, безмозглый болван: у мужчины между ног есть все, чтобы дать женщине блаженство!
— Особенно у вас, господин, — кивнул Али.
— Наглый юнец, — бросил Камал, впрочем, без всякой запальчивости и, немного помолчав, объявил: — Я приму суданского посла перед ужином.
— Хорошо, повелитель. Мужчина должен иметь много женщин. Вам следует почаще заглядывать в гарем, хотя бы для того, чтобы люди знали: вы так же могучи, как отец. А у вас даже жены нет!
Камал только покачал головой. Он не хотел брать жену-мусульманку. Он мимолетно подумал о новой девушке, которой придется овладеть сегодня же ночью. Еще одна гаремная пленница, очередное подтверждение его силы и богатства. Интересно, как поступил бы европеец, обнаружив в своей постели готовую на все девственницу? Скорее всего посчитал бы, что попал на небо.
Камал отпустил Али и снова вспомнил о матери. Вернувшись в Оран, он наделил ее властью, о которой женщина может лишь мечтать. Во имя всего святого, как могла она злоупотребить этой властью?!
Глава 4
Камал прошел через огромный центральный двор, отделявший гарем от основных зданий дворца. Вечер выдался не очень жарким; ветви деревьев покачивались на легком ветерке. Тонкий серп луны, медленно поднимавшейся на горизонте, и первые звезды освещали небо неярким желтоватым светом.
Вдоль высоких стен гарема были расставлены стражники; двойные ворота охраняли евнухи. Завидев повелителя, они низко поклонились и распахнули створки резного дерева.
Его взору открылся еще один двор, обсаженный плакучими ивами, низко опустившими густые зеленые ветви. Посреди звенел прозрачными струйками фонтан с небольшим бассейном, окруженный цветами и мраморными скамейками, на которых сидели молодые, прелестные, ярко одетые девушки. Звонкие голоса и смех вторили журчанию воды. В дальнем конце двора изящно изогнутые арки вели в покои гаремных невольниц.
Во дворе неожиданно воцарилась тишина. Женщины заметили повелителя и замерли в благоговейном оцепенении. Его не ожидали. Камал кивнул, и девушки торопливо отвели глаза. Некоторые были ему незнакомы, без сомнения, именно те, кто делил когда-то постель с Хамилом.
— Повелитель!
Радж, старший евнух, переваливаясь с боку на бок, спешил к нему, разгоняя на ходу девушек. Камал почему-то даже обрадовался, что они исчезли.
— Вам следовало бы предупредить заранее о своем приходе, — мягко упрекнул Радж. Камал улыбнулся пожилому евнуху с огромным животом, гладкими, как у ребенка, щеками, и лысой, словно яйцо, головой: евнух скорее всего брил голову, воображая, что это придает ему больше достоинства. Камал считал Раджа столь же умным, сколь и безгранично преданным. Он правил гаремом железной рукой, не допуская ни ссор, ни скандалов, и сумел поладить даже с матерью повелителя.
— Я знаю, куда идти, Радж, — заверил Камал, но евнух все-таки проводил господина к покоям матери, остановился на пороге и низко поклонился Джованне.
— Повелитель! — коротко провозгласил он. Камал оглядел покои матери. Она многое изменила здесь за последние полгода, и обстановка теперь являла собой странную смесь арабского и европейского стилей. С противоположной стены свисала темно-зеленая бархатная драпировка, украшенная яркими цветами из дамасского шелка. Дверной проем был выложен лучшим итальянским мрамором. На резных полочках была расставлена фарфоровая и хрустальная посуда. Пол устилали толстые шерстяные ковры, усеянные разбросанными повсюду подушками. Но мать, кроме того, добавила несколько итальянских кресел с резными подлокотниками. На другой стене висели многочисленные картины, вещь неслыханная, мало того, запретная в мусульманском мире. Мать сидела в кресле, но, как только Камал вошел в комнату, торопливо поднялась.