Без страховки - Михаил Серегин

Но самым интересным было не это. Чистяков осмотрел страховочную обвязку на трупе. Сделана она была профессионально, не придерешься. И кольца, и карабины были целы. Интересным было другое – на трупе лежала упавшая следом веревка. Немного, метров пять, и конец ее был перерезан. Это было очевидно и совершенно точно. Так веревки не перетираются, тем более не рвутся под действием тяжести. Несколько волокон были перерезаны острым ножом, причем было видно, что на веревке в этот момент был груз. Надо понимать, человек. Синтетическую веревку, которой пользуются альпинисты, так просто одним взмахом ножа, каким бы острым он ни был, не перережешь. Ее резали, когда этот парень на ней висел, это было очевидно. Сначала перерезался один жгут волокон, остальные немного вытянулись под нагрузкой, надрез на следующем жгуте на несколько миллиметров ниже, а вот последний лопнул под тяжестью тела, когда его перерезали почти наполовину.

Чистяков задумался. Значит, парень сорвался с карниза и висел над пропастью. Его не стали вытаскивать, а перерезали веревку, чтобы он улетел вниз. Сам он этого сделать не мог. Ни в руке, ни рядом ножа нет. Улететь при падении ножу тут некуда. Нет, это он не сам сделал, а тот человек, с которым он был в связке. Почему? Чтобы не сорваться вниз вместе с ним? Честно говоря, такое бывало, о таком Чистякову слышать приходилось. Но это если альпинистов было двое. А Игорь знал, что по двое в горы, как правило, не ходят. Значит, были и другие? Что же, это значит, парня сознательно угробили? Для чего? Или из-за чего?

Когда Чистяков поднялся на гребень, начало темнеть. Он выбрал глубокую трещину, чтобы иметь защиту от ветра, уселся на моток веревки и закутался в куртку. Ночь предстояла долгая и мучительная. Развести костер было не из чего. Первым делом начнут мерзнуть ноги, потому что куртка с синтетическим утеплителем практически не дала бы ему замерзнуть. Значит, через каждые минут тридцать придется вставать, отогревать конечности и разминаться. Если утром придут спасатели – хорошо, если нет – придется спускаться одному.

Вечеринка на даче у Синицких проходила в обычном стиле и со своеобразным колоритом. Когда собиралась молодежь, было не так. А вот когда собирались солидные дяди и тети, друзья и коллеги родителей Ольги, тогда бывало очень интересно. Мостовой и Чистяков любили бывать на таких вечеринках, благо Ольга считала необходимым в воспитательных целях приглашать ребят. Среди именитых и солидных гостей Боря Мостовой как-то уменьшался в размерах, а сам Чистяков терялся, становился тихим и незаметным. Спасатели толкались среди ученых, в ряды которых очень часто затесывались журналисты, писатели и артисты – все те из учеников и сокурсников родителей Ольги, кто не пошел по медицинской линии после окончания вуза. Было очень интересно слушать их разговоры, воспоминания, рассуждения, даже смотреть, как они дурачатся. Ольга поглядывала на своих друзей немного свысока, когда именитые гости шутили. Она намекала взглядом, что такому тонкому и изысканному юмору не мешало бы поучиться и спасателям. Юмор Мостового, а уж тем более Чистякова она считала низкопробным и казарменным.

Профессор Воронин тоже бывал у Синицких, где спасатели с ним, собственно, и познакомились. Но в последнее время Никита Савельевич на людях почти не появлялся, ссылаясь то на здоровье, то на работу над очередной книгой или статьей. Сегодня его на даче тоже не было. Зато звездой и изюминкой вечера была Зинаида Ивановна Кушнарева – актриса оперетты.

Чистяков на певицу глядел с большим обожанием. Вот ведь женщина, в такие годы (а она была сокурсницей и ровесницей Синицких-старших) и так шикарно выглядеть! Украшали Кушнареву и делали ее привлекательной, по мнению Игоря, не маски и SPA-процедуры, а манеры и природная кокетливость. Он уважал женщин, которые и в солидном возрасте умели сохранять моложавость взглядов и жестов. Один такой небрежный жестик руки, чуть игриво приподнятая бровь, движение плечиком, и ты уже видишь в женщине не ее возраст, а ее суть. Юная жеманница и кокетка, но не переходящая зыбкую грань между легкостью, обаянием и пошлой наигранностью зрелой женщины.

Кушнарева бывала у Синицких очень редко. Мостовой видел ее второй раз в жизни, а Чистяков вообще впервые, если не считать сцены театра.

– Игорь, не ешь Зинаиду Ивановну так откровенно глазами, – посоветовал Мостовой, заметив восхищенный взгляд Чистякова.

– Боря, я ею восхищаюсь как явлением, – заявил Чистяков. – Женщина, которая в любом возрасте может себя подать и так держаться, достойна истинного восхищения!

– Тем более такого ценителя, как ты, – не удержался от замечания Боря.

– А что? Кто-то сомневается, что я разбираюсь в женщинах?

– Ты разбираешься в девушках, Игорь, – послышался рядом голос Ольги, которая слышала разговор друзей. – Точнее, ты научился им кружить голову. А Зинаида Ивановна – настоящая женщина, из тех, из-за кого во все времена стрелялись на дуэлях. Ты из-за кого-нибудь из своих пассий будешь стреляться?

– В морду дать могу, – неопределенно ответил Чистяков.

– Фи! – скривила Ольга губки. – Смотреть на таких женщин, как Кушнарева, и произносить такие слова! Сопернику надо не морду бить, а уничтожать морально своим превосходством над ним. Лучшим владением шпагой, пистолетом и красивым слогом. Ты девушкам стихи писал когда-нибудь?

– Да ладно, что ты насела на парня, – добродушно пробасил Мостовой. – Игорь у нас не поэт, он герой. У него другая стезя – совершать подвиги во славу прекрасных дам на поле спасательной деятельности.

– Ага, – со смехом согласилась Синицкая, – не мыслитель, но воин.

– Сама язва, – неудачно парировал Чистяков, которого Ольга уже окончательно достала своими придирками относительно его слишком частых и легких любовных увлечений.

Кушнарева на вечеринке почти постоянно была в центре внимания. Сейчас, когда улеглись первые восторги и дифирамбы, связанные с ее сегодняшним приездом, около актрисы щебетали женщины, разглядывая золотое колье на ее шее. Спасатели неожиданно услышали фамилию Воронина. Оказалось, что на последний юбилей актрисы старый профессор преподнес ей этот дорогой подарок, о чем Зинаида Ивановна не поленилась упомянуть. Чистяков давно заметил, что чем женщины старше, тем охотнее они рассказывают о своих поклонниках и воздыхателях.

– Интересно, – сказал Игорь друзьям, – не ожидал я от Никиты Савельевича такого романтического поступка. Вроде бы такой старый кабинетный гриб, которого, кроме науки, ничего и не интересует, а вот на тебе! Да и вещь кажется старинной, не в современном стиле сделана. Небось фамильная драгоценность Ворониных.

– Ладно уж, расскажу вам маленькую тайну, – зашептала Ольга, чтобы ее не услышали другие гости. – Никита Савельевич Кушнареву знает очень и очень давно. У них в молодости, в студенческие годы, был роман. Но она предпочла другого, известного театрального режиссера. Она всегда мечтала о сцене. Теперь оказалось, что Воронин всю жизнь ее любил. Он потом женился, но жена его бросила и уехала куда-то на север. Там она родила от кого-то дочь. Дочь тоже оказалась еще той вертихвосткой и сбросила своего сына Сергея на деда.

– Ну и стервы, – глубокомысленно заключил Мостовой. – А почему у Сергея такая же фамилия, как и у деда?

– А потому что ни жена, ни дочь официально замуж не выходили, детям давали свои фамилии. Вот и остался Сергей Ворониным, как и дед.

– А это что за хлыщ? – спросил Чистяков, показав глазами на молодого белобрысого мужчину лет сорока с элегантной косынкой на шее в вороте рубахи. – Тоже из актеров?

– Это какой-то Александр Гумер, врач из Германии, – ответила Ольга.

– По-русски он шпарит нормально!

– Да, он наш бывший немец, из-под Саратова. Я так поняла со слов отца, что он закончил мединститут, потом уехал в Германию с очередной волной эмигрантов на ПМЖ. Теперь вот потянуло на родину.

– Где Саратов, а где Кавказ, – усмехнулся Чистяков.

– А он говорит, что по горам соскучился. Якобы в молодости увлекался альпинизмом.

– Ему там Альпы-то ближе, – заметил Чистяков, который почувствовал какую-то необъяснимую неприязнь к этому русскому немцу.

– Не знаю, – пожала Ольга плечами. – Он около отца что-то крутится с какими-то прожектами, а тот уши и распустил.

– Он тебе, по-моему, не очень нравится.

– Типичный западный делец, – ответила Синицкая. – Отец все надеется, что он ему выбьет какой-нибудь немецкий грант.

Чистяков усмехнулся и вдруг изменился в лице. Ольга заметила эту перемену в спасателе и вздохнула с сожалением. Игорь увидел впереди заманчивую цель. У ворот дачи остановилась машина, из которой вышла пожилая интеллигентная дама. С водительского сиденья показалась худощавая стройная девушка. Прибыли новые гости.