Пусть этот круг не разорвется… - Милдред Тэйлор

– Кэсси!

Я оглянулась. У главного входа стоял Джереми Симмз и большими глазами смотрел на меня.

– Что случилось? – спросила я.

Джереми направился ко мне, сначала шагом, потом бегом, бешено размахивая руками.

– Кэсси! Уходи! – зашипел-закричал он шепотом на весь пустой коридор.

– Да что с тобой? (Когда Джереми подбежал, я увидела, что лицо у него просто пылает.) Ты заболел или что-то случилось?

Джереми не ответил, а только боязливо озирался по сторонам.

– К-кэсси, тебе нельзя… нельзя пить здесь. Лучше уходи, пока никто не видел.

В его словах и жестах были и просьба, и страх. Он снова оглядел коридор. Я тоже. Тут как раз вошли трое фермеров. Они тяжело протопали к залу суда, толкнули дверь и скрылись внутри. Не сводя глаз с двери, Джереми спросил, где Кристофер-Джон и Малыш.

– Тебя не касается, где они. Будешь иметь дело со мной.

Тут Джереми посмотрел прямо на меня.

– Где они, Кэсси?

И снова я услышала и страх, и просьбу.

– Они там, – я указала рукой на дверь мужского туалета.

Не прибавив больше ни слова, Джереми бросился к двери и распахнул ее. Не успела пружина захлопнуть дверь, как из нее снова выскочил Джереми с Малышом и Кристофером-Джоном на буксире. Он оглядел коридор. Не увидя никого, кроме меня, он подтолкнул их к боковому выходу. Во дворе я налетела на него.

– Какая муха тебя укусила? Чего это ты схватил меня за руку и оттащил от воды?

Джереми обернулся ко мне.

– Ты… ты не должна была пить там, Кэсси.

– Что значит не должна была пить там? Но я хотела пить!

– Я… я знаю, но…

– Ты сделал мне больно. И я не успела напиться.

– Извини меня, пожалуйста, Кэсси, но я…

– Тьфу, дятел длинноносый!

Джереми побелел, глядя на меня бледно-голубыми глазами. Потом отвел взгляд, но я успела заметить в его глазах боль.

– Вон Стейси, – он указал рукой куда-то вперед, не дав мне договорить. – Идет сюда.

Я оглянулась. Рядом со Стейси шел Мо. Было сразу заметно, что Стейси в ярости.

– О господи, Кэсси, куда вы все подевались? Мы обыскались вас. Крошка Уилли и Кларенс даже вышли на Главную улицу. И суд вот-вот начнется. Где вы были?

За нас ответил Джереми.

– Они были в здании суда, Стейси. Кэсси… Кэсси пила воду, а Кристофер-Джон и Малыш зашли в туалет.

Стейси даже изменился в лице. Он с беспокойством переводил взгляд с Джереми на нас и снова на Джереми.

– Кто-нибудь видел их?

Джереми покачал головой.

– Думаю, нет. Я… я лучше пойду туда, в зал.

Он повернулся, чтобы уйти, но сперва посмотрел на меня.

В его глазах все еще стояла эта чертова боль. Он быстро поднялся по ступенькам своей обычной, подпрыгивающей походкой. Я его больно задела, я это знала. Хотя и была на него ужасно зла, все равно не следовало мне так его обзывать. А, ладно, он меня тоже крупно обидел, нечего было оттаскивать меня, я этого никогда ему не прощу.

– Стейси, знаешь, что сделал этот противный Джереми?

– Заткнись, Кэсси! Заткнись! – резко оборвал он. – Этот фонтан с водой и туалет в здании суда – все это только для белых. Белые вовсе не хотят, чтобы ими пользовались цветные. Если бы кто-нибудь заметил вас, мы бы знаешь какие неприятности огребли! Папа говорил, с черными и за меньшее расправляются. Ох, черт, как я испугался!

– Но ведь…

– Никаких «но»! От меня больше ни на шаг, слышите вы, троица?

Малыш и Кристофер-Джон согласно кивнули, но я была слишком озадачена, чтобы отвечать. Слишком уж многое приходится понимать на этом свете, и почему-то, в основном, плохое. В конце концов вода это только вода, а туалет – туалет. Люди что, совсем посходили с ума?

Скорей всего, Стейси прочел этот вопрос в моих глазах и кивнул мне, но сердитый взгляд так и впечатался в его лицо.

– Давайте вернемся, – сказал он, направляясь к дереву, под которым сидел пожилой негр. – Ти-Джей в зале суда.

3

С наших насестов на деревьях, смотрящих прямо в окна суда, нам хорошо был виден Т. Дж. Он сидел рядом с мистером Джемисоном. Казалось, он еще похудел с тех пор, как мы видели его в последний раз четыре месяца назад. Он явно нервничал, покусывая нижнюю губу и заметно вздрагивая от резких звуков. Когда заседание началось, он оглянулся на своих родителей, потом уставился неподвижно на прокурора, мистера Хэдли Макэйби.

Первым свидетелем обвинения выступила миссис Джим Ли Барнет. Она сообщила, что сразу после шести они с мужем, как обычно, поднялись на второй этаж, где была жилая часть дома над магазином, поужинали и в восемь легли спать. Примерно через час их разбудил шум на первом этаже. С мистером Барнетом – он впереди, она сзади – они спустились туда, чтобы понять, откуда шум, и увидели трех негров, стоящих перед открытым сейфом. Мистер Барнет, чтобы предотвратить ограбление, накинулся на одного из негров, тогда второй негр, у которого в руках был топор, ударил тупой стороной топора его по затылку. Увидев, как муж упал, миссис Барнет сама накинулась на грабителей, но один из них тут же сбил ее с ног. Когда она пришла в себя, она обнаружила, что муж все еще лежит без сознания, а из раны у него на голове идет кровь. Грабители исчезли. Тут только она закричала и выбежала за помощью.

Мистер Макэйби спросил миссис Барнет, кто первым пришел к ней на помощь, но она ответила, что была так потрясена, что всех не запомнила, разве что мистера Картни Джонса, владельца бильярдной, да братья Р. В. с Мелвином.

Показания миссис Барнет были омыты такими потоками слез, что большинство из присутствующих на суде посочувствовали ей всем сердцем. Члены суда сидели к нам спиной, их лиц мы не видели, но я уверена, они ей тоже сочувствовали. Даже я сама, хотя и недолюбливала эту женщину и не считала, что смерть ее драгоценного мужа такая уж большая потеря, и то пожалела ее.

Но ненадолго.

Когда мистер Макэйби кончил спрашивать ее, заговорил мистер Джемисон, достаточно громко, чтобы слышно было всем, однако так спокойно, точно шепотом. Он тоже начал задавать ей вопросы. Очень деликатно. Он извинился, что вынужден просить ее воскресить события той ночи, чтобы в точности представить себе, что они с мужем сделали, услышав в своем магазине шум. Поначалу миссис Барнет отнеслась с подозрением к просьбе мистера Джемисона, но все-таки снова пересказала события той ночи, как он просил.

Она повторила:

– Мы встали.

– Так, – сказал мистер Джемисон.

– И подошли к двери спальни.

– Так.

– Потом прошли через гостиную…

– Так…

– … через прихожую, потом спустились по лестнице в…

– Одну минуту, миссис Барнет, – мягко прервал ее мистер Джемисон. – Вы включили сперва свет или нет? Насколько я помню, выключатель как раз наверху лестницы, ведущей в магазин.

Миссис Барнет задумалась, сведя брови и стараясь вспомнить, потом сказала:

– Нет, сэр, выключатель мы не повернули, потому как он уже более месяца как не работал. Внизу работал, а этот – нет. Джим Ли – упокой, господи, его грешную душу – собирался исправить его, да все никак не успевал. Он и сейчас не работает.

Мистер Джемисон, чуть склонив голову, как бы из уважения к лучшим намерениям усопшего, все так же деликатно поинтересовался, был ли зажжен свет внизу, в магазине.

Миссис Барнет снова задумалась. Нет, поведала она ему доверительно, света там не было. Они с мистером Барнетом, уходя спать, всегда выключали свет, а воры его не зажгли.

– В таком случае, миссис Барнет, как же вы все рассмотрели?

– О, у нас был фонарик, – уверенно ответила она. – Мы всегда держим его у постели. И керосиновую лампу. Никогда не знаешь, а вдруг отключат электричество.

– Понимаю. У вас был фонарик… Раньше вы этого мне не говорили.

Не то чтобы тон у мистера Джемисона стал обвиняющим, но было видно, что его задела такая ее небрежность: как же так она забыла сообщить ему об этой мелочи?

– Простите, – извинилась миссис Джим Ли Барнет.

– А как насчет очков, миссис Барнет? Их вы успели надеть? Вынужден отметить, что обычно при нашей встрече вы бываете в очках… как, например, сейчас.

– Да, сэр, я всегда ношу их. Пришлось завести, когда я была еще молодой. Близорукость, сами понимаете…

– А в ту ночь вы были в очках?

Наступила тишина, миссис Барнет размышляла.

– Как вам сказать, не думаю. Нет, точно нет, потому что фонарик лежал со стороны мистера Барнета, у меня его не было. Я только помню, что хотела взять очки и протянула к тумбочке руку, но я так нервничала, а Джим Ли был уже у двери в гостиную, и я испугалась, что он спустится вниз один…

– Значит, очков на вас не было, хотя, как вы сказали, они вам всегда нужны. У вас был фонарик, с которым вы стали спускаться по лестнице…

– Да, верно.

– И, спустившись, вы с мужем сразу вошли в магазин?

– Да…

– Или остановились на ступеньках на секунду-другую?

– Дайте подумать. Да, верно, мы остановились. Вот тогда мы и увидели их.