Наваринское морское сражение - И. Гусев

 В том же письме Ливен затрагивает и позицию Австрии, которая пыталась сыграть роль посредника в конфликте в Морее, но безуспешно. Сообщение о победе при Наварине вызвало у австрийского двора крайнюю досаду и раздражение. Посол в Вене Д.П. Татищев в депеше от 28 октября 1827 года сообщал Нессельроде, что новость о сражении «произвела самое тягостное впечатление на Франца I». Австрийский император назвал Кодрингтона, де Риньи и Гейдена убийцами.

Турция, естественно, очень болезненно отреагировала на поражение. Поначалу она упорно стала добиваться от союзников возмещения за убытки, понесенные при разгроме флота. Однако очень быстро, уже 29 октября 1827 года, она получила ноту трех держав, в которой эти требования были решительно отвергнуты: «убытки Порте за потерю флота в Наваринском сражении возмещены не будут, ибо агрессия исходила от османской эскадры».

 И.K. Айвазовский. Вид Леандровой башни в Константинополе

И. К. Айвазовский. Башни на скале у Босфора

В то же время великий визирь Оттоманской Порты Селим-паша направил письмо австрийскому канцлеру Меттерниху, в котором выражалось согласие принять «добрые услуги» Австрии в урегулировании ситуации в Греции. Однако союзные державы не нуждались в посредниках и действовали самостоятельно. 10 ноября 1827 года дипломатические представители России, Великобритании и Франции в Турции провели конференцию, на которой решили «предпринять еще одну попытку переговоров посредством прямой встречи с реис-эфенди». В протоколе отмечались условия для их дальнейшего пребывания в Константинополе: 1) обязательное восстановление Портой отношений с дипломатическими представительствами союзных держав; 2) прекращение военных действий; 3) предоставление грекам прав, гарантированных Лондонским договором.

Через два дня состоялась встреча дипломатических представителей трех союзных государств в Константинополе с реис-эфенди. На ней Турции снова предложили согласиться на установление перемирия между нею и Грецией и на посредничество союзников. Порта наотрез отказалась принять эти предложения. После этого отказа Рибопьер, Каннинг и Гийемино объявили о своем отъезде из Константинополя. В протоколе их совместной конференции от 15 ноября 1827 года они заявили: «Ввиду упорного отказа Оттоманской Порты принять предложения трех союзных держав их представители решили объявить реис-эфенди о невозможности своего дальнейшего пребывания в Константинополе и запросить паспорта для выезда». Порта всячески стремилась воспрепятствовать этому. 28 ноября Каннинг и Гийемино отбыли из Константинополя, после них — 10 декабря — Рибопьер. В своей последней депеше Нессельроде от 4 декабря он сообщал, что его положение стало «более нетерпимым» ввиду мер, предпринимаемых Портой против российских судов и подданных, и невозможности им помочь. Российским, английским и французским подданным в Турции было объявлено, что лица, неугодные Порте, будут высланы из столицы. Вскоре после отбытия представителей союзных держав турецкие власти предприняли репрессивные меры в отношении христиан, сначала православных, а затем и католиков. Консулы трех держав, оставшиеся на территории Османской империи, спустили флаги на своих зданиях и передали незавершенные дела голландскому генеральному консулу в Константинополе.

«Перечень» мер против союзников есть в ряде документов того времени. В письме русского посла в Лондоне Ливена на имя госсекретаря Великобритании Дадли от 11 февраля 1828 года говорится: «Оттоманская Порта приняла в отношении союзных держав и особенно России жесткие меры (несколько сот британских, французских и русских подданных были вынуждены покинуть Константинополь; для торговых судов трех держав и ряда других стран закрыт проход через Босфор; нарушаются все постановления Аккерманских соглашений; мусульман призывают готовиться к войне)».

Специальным указом Порта объявила Россию вечным и непримиримым врагом Турции и всех мусульман. Был обнародован также указ о всеобщем ополчении за веру и отечество. Столица была перенесена в Адрианополь, султан встал во главе войска. 14 апреля 1828 года вышел манифест о войне с Турцией. При этом Николай I заявил, что вопреки мнению султана он не собирается разрушать Османскую империю, а только намерен добиться исполнения Турцией ранее подписанных договоров и Лондонского соглашения по урегулированию греческого вопроса. Кроме того, русский император в любой момент готов к мирным переговорам. Русским войскам в Бессарабии был отдан приказ о вступлении на турецкую территорию.

ЭПИЛОГ. EΛEYΞEPIA!

 Еще до объявления войны, 21 марта 1828 года, вице-адмирал Гейден получил депешу министерства иностранных дел, в которой ставились задачи его эскадре ввиду неизбежности начала военных действий между Россией и Турцией. В ней, в частности, говорилось:

«Коль скоро война будет объявлена Россиею, то вам, граф, предстоит исполнение обязанностей двоякого рода.

Первая — в качестве главного начальника морских сил России в Архипелаге.

Вторая — как главе этих самых сил, назначенных содействовать сообща с силами Англии и Франции достижению общей цели.

Как главе морских сил, действующему с полной независимостью, вам повелевается:

1) привести в действие все права войны против оттоманских флотов, собственностей и владений;

2) нападать в силу этих самых прав на морские силы Турции, на египетские корабли, которые подошли бы к островам или континенту Греции или пытались бы нападать на крепости, находящиеся в руках греков, или оказывать помощь крепостям, занимаемым турками;

3) отражать всякий корабль, старающийся пристать к островам или к берегам Греции, блокада которой будет вверена или императорской эскадре, или одному из ее кораблей; блокада будет существовать фактически».

В инструкции от 18 апреля делались несколько иные акценты: главной задачей Гейдену ставили выполнение положений Лондонского договора, а самостоятельные боевые действия против турок отходили на второй план. Кроме того, русской эскадре советовали выбрать вместо Мальты новый порт базирования. Гейден избрал остров Порос, находящийся вблизи восточного берега Морей.

Блокада Морей осуществлялась русскими кораблями совместно с эскадрами Кодрингтона и де Риньи. В Морее был высажен французский сухопутный десант. В результате к концу сентября 1828 года полуостров был полностью очищен от турок.

 И.К. Айвазовский. Морской пролив с маяком

Слава России. Народная картинка. Гравюра

Для усиления эскадры Гейдена в июне того же года в Средиземное море отправилась новая эскадра в составе 4 кораблей, 4 фрегатов и 3 бригов под командованием контр-адмирала Рикорда. Задачей нового отряда кораблей была блокада Дарданелл. В конце сентября на Мальте состоялась встреча Гейдена с Рикордом, а 11 октября последний с кораблями «Фершампенуаз» и «Эммануил», фрегатами «Мария» и «Ольга» отплыл к Дарданеллам. Цель блокады определялась в депеше Нессельроде к Гейдену от 14 августа 1828 года: «Когда вы соединитесь с контр-адмиралом Рикордом, но никак не ранее, и будут выбраны корабли, которые вы назначите для означенного предприятия... вы объявите, граф... вашим сотоварищам, что имеете приказание поставить и объявить Дарданеллы, равно как и Константинополь, в положение блокады; что вы поставите по этому предмету перед Дарданеллами дивизию из стольких кораблей и под командой такого-то офицера; что дивизия адмирала Мессера блокирует со своей стороны Босфор и что император считает эту меру неизбежной, чтобы одолеть прискорбное упрямство султана и заставить его заключить мир посредством изнурения голодом Константинополя».

Блокада началась в осенне-зимний период, который в тот год оказался очень суровым, с сильными ветрами, проливными дождями и крепкими морозами с метелями. В рапорте Гейдену от 23 марта 1829 года Рикорд отмечал: «Не имея для убежища ни одной поблизости дружеской гавани, отряд должен был для выполнения возложенной на меня обязанности держаться, смотря по обстоятельствам, то под парусами, то отстаиваться на якорях на открытом месте против неприятельской крепости у острова Тенедос. Наступившие вместе с суровой зимой бури были столь ужасны, что сначала казалось невозможным в такое время года продолжать блокаду без явной для кораблей погибели, но все угрожавшие нам опасности благополучно теперь миновались... По самым достоверным секретно мною полученным сведениям из Константинополя... ни одно судно со дня открытия блокады с хлебом или какой-либо провизией в Константинополь не проходило, и теперь от строго выдержанной нами блокады, как известно, в Константинополе существует большая в хлебе крайность и значительный класс людей терпит даже настоящий голод».