Пастер - Миньона Яновская

Сколько противоположных черт сочетается в одном этом письме! Суровая честность и наивная самонадеянность, почти детская хвастливость и мудрая скромность, уверенность в своих силах и сомнение в правильности избранного пути…

Господин Лоран улыбался, читая это послание. Но улыбка не была осуждающей — напротив, ему понравился тон письма — тон, каким пишут исповеди. Улыбалась и г-жа Лоран над несколькими строками, которые были посланы ей: «Боюсь, что мадмуазель Мари придает чересчур большое значение своим первым впечатлениям, которые не могут не быть неблагоприятными для меня. Я не обладаю ничем, что могло бы понравиться молодой девушке. Но, вспоминая прошлое, я вижу, что в те времена, когда мне приходилось общаться с большим числом людей, все они любили меня…»

Ни ректор, ни его жена не имели ничего против замужества Мари — будущий зять пришелся им по душе. Ну, а сама девушка? Что думала и чувствовала она?

Признаться, Пастер не спросил ее об этом. Он только постарался убедить Мари в своей любви, а уж в том, что она полюбит его, в этом он не сомневался!

Должно быть, и мадмуазель Лоран не сомневалась: она приняла предложение Пастера, стала его женой и всю последующую жизнь считала себя самой счастливой женой на свете.

А виновник события, сыграв свадьбу, вернулся к своим кристаллам. Завеса, которую он приоткрыл над внутренним строением вещества, затемняла еще достаточно много явлений, требующих объяснения, проверки и доказательств.

Для начала Пастер получает в лаборатории некоторое количество левых и правых кристаллов винной кислоты и посылает их Био. Чтобы старику легче было, не напрягая зрения, работать с ними, он вытачивает из дерева модели этих кристаллов и прилагает к своей посылке. Затем он принимается за исследование других кислот, чтобы изучить их сходство и отличие от виноградной. Он едет в Париж, чтобы помочь Био — именно помочь, старый ученый сам просит об этом — распознавать кристаллы рацемической кислоты, когда они получаются при воссоединении левой и правой кислот.

В Париж он ездит ежегодно во время каникул и называет эти поездки «своим паломничеством». Все, что сделано за предыдущие месяцы, он докладывает в Академии наук, и старые почтенные академики с вниманием и восхищением слушают его.

В промежутке между исследованиями — как коротки эти промежутки! — он пишет письма Шапюи.

«Почему ты не стал профессором физики или химии? — снова спрашивает его Пастер. — Мы бы работали вместе и через десять лет перевернули бы все основы химии. Кристаллизация таит в себе чудеса, и благодаря ей в один прекрасный день удастся сорвать покровы, скрывающие внутреннее строение тел. Если ты приедешь в Страсбург, ты поневоле станешь химиком. Я не буду говорить с тобой ни о чем, кроме кристаллов».

Ни о чем, кроме кристаллов, не говорит он и со своей молодой женой. И она ничего другого и не требует от него. Она унаследовала от родителей не только трудолюбие, но и глубокое уважение к науке; она убеждена, что в жизни человека с таким будущим, как у ее мужа, лаборатория должна занимать первое и главное место. За короткий срок жена сумела войти в курс его исследований, стала его сотрудницей и поверенной всех его мечтаний. Ни одна жена не могла рассчитывать на большее! Но иногда, когда Пастер слишком увлекался исследованиями, сулящими ему золотые россыпи открытий, она довольно настойчиво протестовала против превращения ночей в дни, протестовала единственно потому, что опасалась за его здоровье, о котором он никогда не думал.

На эти протесты он уверенно отвечал:

— Я веду тебя к славе, дорогая. И ты заслужишь благодарность потомства за свое долготерпение.

Кто может взвесить, сколько тут было шутки, а сколько искренней уверенности?!

В каникулы 1850 года Пастер делал в Академии наук очередное сообщение о работах этого года. Он прочел длинный реферат и изложил некоторые детали кристаллографии. Он говорил с большим увлечением, как всегда, когда говорил о своей работе, и ученая аудитория слушала его с неослабным вниманием (хотя, надо сказать, такие пространные объяснения были совсем необычны для академических заседаний). Знаменитый Дюма, сидевший прямо перед Пастером, одобрительно кивал ему, а затем пригласил к себе в лабораторию и очень хвалил за упорный и плодотворный труд. Великий химик говорил о создании школы Пастера, которая непременно возникнет, если он будет работать с таким же усердием. Что касается Био, тот напрямик сказал после выслушанного доклада: «Это так хорошо, как только может быть. Вы вносите ясность во все, чего касаетесь!» Это была очень высокая похвала из уст Био, большого охотника до насмешек.

Все эти похвалы производили куда большее впечатление на членов Академии наук, чем на самого Пастера: в глубине души он считал их пока еще незаслуженными.

В 1851 году Пастер привез в Париж результаты своих исследований по аспаргиновой и яблочной кислотам и подарил Био коробку с новыми кристаллами. Старый ученый пришел в восторг от прозорливости молодого: то, что прежде было только внешней чертой кристаллов, Пастер превратил в предмет глубоких химических исследований. Начав с внешней конфигурации кристаллов, он вскрыл индивидуальный состав их молекулярных групп, снова прибегнув к химии и оптике. Теперь уже не было в Париже ученого-химика, который не знал бы о работах Пастера и не понимал бы их значения.

Пастеру предлагали кафедру в Эколь Политехник и место консультанта в Эколь Нормаль, ему предлагали выставить свою кандидатуру в члены-корреспонденты Академии наук, причем между физиками и химиками шел спор — по какой из двух секций он должен баллотироваться.

Он не принял ни одной из предложенных новых должностей и отказался выдвигать свою кандидатуру в Академию. Он был погружен — как только он один и мог погружаться! — в новые заманчивые эксперименты, весьма оригинально им придуманные.

Он всего-навсего решил добиться изменения кристаллической формы некоторых веществ. Он пытался заменять один раствор другим, чтобы вызвать образование характерных дополнительных граней. Иными словами, он уже не ограничивался проникновением в молекулярное строение вещества — он пытался воздействовать на него.

Когда в августе 1852 года Пастер приехал с этими работами в Париж, его ждал там сюрприз: в гостинице, на улице Турнон, где он остановился, лежала записка от Био.

«Я прошу Вас прийти ко мне завтра утром в восемь часов. Если можно, захватите Ваши кристаллы. Г-н Митчерлих и г-н Розе (немецкий кристаллограф) приедут в девять часов, чтоб познакомиться с ними».

Ого, сам Митчерлих выразил желание убедиться в правильности его работ! Митчерлих, которого он осмелился опровергнуть!