Вдвоём (СИ) - Лансон Натали

Хрипловатый голос Оливии обалденно вписался в стиль. Рояль не пел, а орал. Казалось, пальцами я заколачиваю гвозди… в крышку гроба. В чью именно? Скоро узнаем!

— Пусть врут, что крепчаем от новых предательств; Подбитый изменой — не ждет доказательств; Кто крыльев лишился — боится влюбляться, Но должен над страхом потери подняться. Подняться…

Императора я испепеляла улыбкой:

— Нас бьют — мы летаем, от боли всё выше, Крыло расправляя над собственной крышей. Нас бьют — мы летаем, смеемся и плачем, Внизу оставляя свои неудачи. Неудачи… Полёты, полёты судьбы в непогоду; Рискуют пилоты, чтоб вырвать свободу. Чтоб вырвать свободу!

Бедные клавиши… Со стороны, наверное, казалось, что я танцую за роялем.

Мне было плевать.

«Ушатаю любого гандобаса! Я вам не Оливка! Бабушка Оля в гневе страшна!»

Настрой «гостей» был понятен без слов — я пылала разрядами, точно в ёлка в Новый год. Всем хотелось, как минимум, по-тихому прикопать меня за особняком!

Глава 11

«СУРПРИИИИИЗ»

Резко оборвав мелодию, сложила тонику, переключаясь на другую композицию своей любимой певицы, которая будто для меня была написана.

«Злой рок — не иначе…»

— Вцепилась когтями печаль, Но с ней не по пути. Мне прошлого больше не жаль — И некогда грустить. Неважно насколько я здесь, А что смогу спеть. Подруга планета Земля Поможет уцелеть…

«Гадкая усмешка судьбы…»

— Я через огонь — Страха больше не знаю! Я — правду на кон — И не проиграю! Я через огонь — Ярче солнца пылаю! Я — правду на кон — И не проиграю!

Кейн поднялся с решительным видом.

«Похоже, соревнование подходит к концу… странно, что именно советник больше всех взбешён».

— Я в сердце впущу красоту, Шакалам вопреки. Хочу прожить именно ту, Где будет по-людски. Откуда приходят враги, Свалившиеся бедой? А может быть были детьми, Они и в жизни другой… Я…

— ХВАТИТ!!!

Приказ императора разорвал мелодию только потому, что я убрала руки ещё на моменте, когда он резко подскочил с подобия трона.

— Достаточно! Это…

— … было великолепно, — поднялась следом за своим мужем Александрина, выступая мне навстречу.

«Та не совсем. Этан явно хотел сказать «возмутительно». А мой опекун так и вовсе меня ещё и придушить планирует… — белые, поджатые губы Кейна указывали на ярость мужчины. Похоже, я своей выходкой испортила все его старания. — Если императрица не выкрутит ситуёвину, брачный контракт «в мою пользу» накроется медным тазом. Эх… зря про шакалов спела…»

— Вы уникальная девушка, Оливия! — Восхитилась Александрина, бесстрашно протягивая ко мне руку.

Кажется, народ дышать перестал, глядя, как молнии моментально перестают шипеть, пропуская до моего тела бледные пальчики милой императрицы.

К моему удивлению, её не ударило.

— Кхм-кхм…

«Это прикол такой? Почему?»

— Прошу, на каникулах, посетите меня… — дождавшись моего кивка, Александрина продолжила: — Ваша музыка невероятна… а слова… Вы правы — бороться ради любви — это высшая степень силы. Именно она достойна всех жертв и стараний в преодолении любых помех! Чьи это песни?

— Моих… учителей.

«А что?! Разве кумиры с их творчеством не учат нас каждым своим творением?! На то они и кумиры! Даже одноразовые пустозвоны делают своё дело, вспыхивая на Млечном Пути славы».

— Я могу с ними познакомиться?

— Увы… их больше нет.

— Зато есть вы, — «обнадёжила» меня Александрина, сжима мои пальцы в своих. Императрица обернулась к мужу, одаривая его приятной улыбкой. — Любовь моя, разве не удивительный талант? По-моему, Оливия одержала победу…

— Дорогая, — ворчливо нахмурился Этан, приседая обратно на трон. Он явно не хотел признавать моей победы, но Александрина развернула всё так, что теперь наказывать меня — прямо-таки грех! — Поговорите позже. Пора провести ритуал, да отметить это славное событие… Володар, прикажи начинать.

Кейн вздрогнул, как от удара.

Мужчине понадобилось не менее десяти секунд, чтобы прийти в себя. И всё это время он сверлил меня таким обещающе-мрачным взглядом, что настроение императора медленно поднималось в гору.

«Гад… ждёт-не дождётся, когда меня накажут!»

Вскинув руку, Кейн дал ход ритуалу.

Прежде чем отойти от меня, Александрина едва заметно шепнула, почти не размыкая губ:

— Не позволяй целовать себя…

Императрица улыбнулась, отходя к мужу, а я смотрела ей в след, пытаясь разобраться — не показалось ли мне это.

Гости разбрелись по сторонам зала, пропуская вперёд представительного мужчину в мантии.

Вообще, за то время, что я тут кукую, успела убедиться, что разнообразие одежды на Вилетте огромное. Нет строгого соблюдения правил и моды: женщины на балу хоть и были в длинных платьях, но в обычные дни можно было и в штанах ходить, и в брючных костюмах… главное, чтобы длина изделия была не выше колен. Так вот, обязательным элементом одежды у вилеттов была мантия! Её снимали только в помещении, и то не всегда.

В зависимости от профессии плащи имели разный цвет. Студенты, например, все ходили в серых мантиях. Монахи — в белых, священнослужители — в серебристых, переливающихся ртутным цветом… правоохранительные органы — в чёрных, остальные — так же, соответствую занимаемой должности. А! Ещё императорская семья — все её члены носили лиловые накидки.

Именно это меня и смутило в мужчине, который нёс в руках золотую чашу. Его мантия была не серебристого цвета, а сиреневого.

«Может, дальний родственник?»

Моя душенька запаниковала:

«Блин! Да какая разница? Нас сейчас лишат родовой защиты и отдадут на утеху молокососу, который в познаниях магии превосходит тебя на приличные три года!»

Оценив ухмылочку Даррелла, у которого в голове была явно эта же мысль, что и у меня, скривилась.

«Спокойно! Это до первого зеркала! Мне только бал переждать, а потом я всех его предков всколыхну…»

Лэнг замер напротив меня, с готовностью принимая кубок из рук церемониймейстера.

Император с императрицей учтиво сошли с постамента, выводя всю свою кодлу вниз, к остальным гостям, уступая место жрецу.

Священнослужитель выглядел лет на сорок, не старше. Серые глаза, хорошая фигура, заметная даже через мантию, симпатичное лицо… только шрам на щеке, да длинный аристократичный нос немного портил общую картину, но это если уж совсем придираться. Так в мужчине я изъянов не находила.

Пока он что-то бормотал на непонятном языке, я даже успела посетовать: «Надеюсь, у них нет целибата, как в католицизме. Было бы жалко пропадать такому мужественному экземпляру…»

Мужчина запнулся и хмуро посмотрел на меня:

«Ой-ой… Россия — священная наша держава! Россия — любимая наша страна…»