Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы. - Грегори Дуглас

С. Спасибо за информацию, генерал. Мы, разумеется, всё тщательно проверим. Теперь, есть ещё кое-что, что мне хотелось бы прояснить. Гестапо представляло собой главным образом орган контрразведки Германии. Ваша осведомлённость о некоторых разведывательных акциях расходится с вашими официальными полномочиями. Не могли бы вы пояснить это?

M. Вы слушали, что я говорю? Разве я не говорил вам, что в моих интересах было проникнуть в замыслы врага и узнать, что он собирается делать, вместо того, чтобы сидеть и ждать, пока он это сделает? Припоминаете? Я могу найти это место в записи, если вы хотите, чтобы я попусту тратил своё время.

С. Нет, я помню это, но вы говорили тогда о внедрении в советские органы на территории России…

М. А вот здесь вы начинаете говорить глупости. Да, я сказал «глупости». Кто, во имя господа бога, руководит сетью советской разведки по всему миру? Нет, просто ответьте для записи. Вы же не собираетесь сказать мне, что ей руководят краснокожие? Или кенгуру? Позвольте услышать от вас, кто, по вашему мнению, руководит шпионской сетью Сталина. Не нервничайте, молодой человек, говорите со мной искренне. Кто?

С. Вы знаете, что я имею в виду…

М. Нет, не знаю. Хорошо, возможно, я могу просветить вас и ваших друзей, чтобы в будущем у нас не возникало подобных затруднений. Советская шпионская сеть существует на различных уровнях. Но всеми ими руководят из Москвы, а не с Северного полюса. Это нетрудно понять, верно? Все контролируется из Москвы. Теперь мы это понимаем. И вербуя их лучших агентов, я получил полный обзор системы изнутри и большое количество ценной информации. Когда же я сумел проникнуть в группу «Красная Капелла» {«Красная Капелла», советская шпионская группа, возглавляемая офицером Люфтваффе Харро Шульце-Бойзеном, который тесна сотрудничал с советскими разведчиками и поставлял им секретную военную информацию. Хотя группа была раскрыта абвером, следствием по этому делу занималось гестапо и лично Мюллер.}, я узнал ещё больше. Один из очень крупных агентов Москвы, человек по имени Гарри Робинсон (Генри Робинсон).

С. Американец?

М. Нет. Немец. Сейчас позвольте мне, пожалуйста, продолжать, и оставьте ваши вопросы на потом. Годится?

С. Да. Продолжайте, пожалуйста.

М. Спасибо. Робинсон действовал во Франции. Он был одним из лучших агентов в Европе. В дальнейшем он возглавил ОМС (Отдел международных связей). Ваши люди объяснят вам, что это такое. Очень высокого уровня координирующий центр международного шпионажа в Москве. Мы схватили этого человека, и я сразу понял, насколько он ценен. Разумеется, у него был опыт коммунистических восстаний после 1918 года, а таких людей я особенно не люблю. Но он, без сомнения, был очень полезен. Зачем же убивать его? Я довольно быстро привлёк его на нашу сторону. Едва он попал в мои руки, я сделал так, что его судили и официально приговорили к смертной казни, и в дальнейшем он работал на меня. Один из богатейших источников, какими я когда-либо пользовался, и очень компетентный человек. Его очень ценили в Москве, так что, естественно, нам нужно было его убить… на бумаге. Этот человек выдал нам всех, кого знал, включая и информацию о сети в вашей стране и в Англии {Сомнительные утверждения Мюллера Агент советской разведки (завербованный или внедрённый) знает только ту линию, которая ему поручена. Подобными сведениями вряд ли мог располагать и штатный сотрудник советской разведки, её «нелегальный резидент» Мюллер то ли хвастает, то ли лукавит – Примеч. ред.} . В настоящее время средний агент ничего не знает о других сетях, но этот человек знал. Он был агентом высочайшего класса. Его специальностью был саботаж, но он знал достаточно и о других вещах, так что он стоил своего собственного веса в алмазах. С помощью него и людей, которых он завербовал для меня, я построил для себя очень ясную, хотя иногда отрывочную, картину устройства сетей в других странах. Конечно, с Англией или Соединёнными Штатами я ничего не мог поделать. Я мог бы отчасти проверить профессиональных агентов в этих двух странах на месте, но я не мог бы добраться до них, чтобы перевербовать их или получить от них дополнительную информацию. Было некоторое подтверждение от швейцарцев, что это правда, но они выдавали информацию как бы невзначай и преподносили её соответственно. Чуть-чуть здесь, чуть-чуть там, но достаточно. Никто не знал, что у меня есть Гарри, так что я держал всё это в тайне, и его досье хранились в секрете. Вы же держите некоторые досье в секрете, не так ли?

С. Я не заведую архивом, но я понимаю, что сведения о некоторых людях не подлежат огласке.

М. Как обо мне самом, например. Я уверен, что вы не сунули досье Генриха Мюллера в какой-нибудь ящик в Вашингтоне, чтобы все желающие могли полюбопытствовать. Верно ведь?

С. Великий боже, вы принимаете нас за сумасшедших?

М. Хотелось бы верить, что нет.

С. Я говорил вам уже, что никто ничего не знает о вас, кроме как только на самом высшем уровне и только на словах. Почему вы заговорили об этом?

М. Почему? Потому что если мои досье… досье гестапо… попадут во вражеские руки и всплывёт информация о людях вроде Робинсона, будут ужасные неприятности, правда? Наши досье забиты сведениями о болтливых домохозяйках и ревнивых любовниках, но по-настоящему важных вещей там не найти. Дело Робинсона, как и досье Мюллера, это что-то такое, чего как бы не существует.

С. Вне всякого сомнения.

М. Что ж, тогда, если я называю вам какое-нибудь имя, не рассчитывайте отыскать его в захваченных документах. Я хранил подобные вещи в глубокой тайне. И в конце концов я приказал своим подчинённым всё сжечь, просто чтобы защитить мои источники. Это вещи, которыми можно торговать, а если у кого-то ещё есть копия, они сразу обесцениваются.

С. Думаю, мы хотели бы быть уверенными в ценности того, что получаем от вас.

М. Вы ничего от меня не получаете. Вы получаете меня и мои знания. Это знания, подтверждённые доказательствами. Если вы принимаете меня, значит, примите и факты. Это наилучший способ действовать. Вы нервничаете, сидя здесь, и я готов предположить, что не нравлюсь вам. Это неважно, вы мне тоже не нравитесь, но в делах такого рода личные чувства не имеют значения, если только ваши инстинкты не предостерегают вас относительно мотивов человека, сидящего напротив. У нас с вами такой проблемы не стоит. У меня есть что предложить, а вам это нужно. В 1945 году вы судили бы меня как военного преступника, а сегодня вы сидите в моём доме, угощаетесь первоклассным обедом, приготовленным моим поваром, какого вы никогда не найдёте в ресторане, и наслаждаетесь моими превосходными винами. Кто знает, что случится через каких-нибудь пару лет. Может быть, русские нападут на вас, и я стану героем. Может быть, не станут нападать, и я вам больше не понадоблюсь. Впрочем, в этом я сомневаюсь. Хороший полицейский нужен всегда. Заметьте, он может не нравиться, но он нужен. А вам необходимо очистить ваши организации от всей этой коммунистической мерзости, которая накапливалась годами.