ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЧЕТЫРЕХ ДЕРВИШЕЙ - народное
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не смейте трогать газель, я сам поймаю ее. Не преследуйте ее, она боится толпы...
Я с арканом в руке поехал разыскивать газель. Эта вожатая диких газелей, видя, что я далеко, начинала спокойно пастись, но стоило мне приблизиться и метнуть аркан, как она стремглав убегала от меня. С самого утра и почти до заката я скакал по горам и долам за этой газелью. Лошадь моя выбилась из сил, и сам я очень устал. Меня стало разбирать зло. Я отбросил аркан, схватил лук, вставил в него стрелу, оперенную орлиными перьями, и, направив ее на эту плутовку, натянул до отказа тетиву и поскакал в ее сторону. Стрела, по предопределению судьбы, впилась в бедро газели. Она остановилась. Поблизости была высокая гора. Она направилась к ней, проковыляла, хромая некоторое расстояние, и исчезла с глаз.
Я решил, что она, обессилев, упала. Я спешился и пешком пошел искать ее. Искал долго, но не нашел. Приближалась ночь, вот-вот стемнеет. Я огляделся вокруг и увидел на перевале горы купол какого-то строения и несколько деревьев. Я пошел туда с намерением провести там ночь и дождаться утра. Когда я приблизился, увидел родник, прозрачный, словно источник Хызр[17]. Я сел у родника, помыл лицо, руки и задумался. Вдруг я услышал чей-то печальный голос, доносившийся из строения.
— О друг сердечный, о любезный собеседник моей горестной души. Кто сотворил с тобой такое зло? Чтобы не видеть ему радости от своих друзей и собеседников, да пусть настанут для него в скорости такие же горькие дни, какие постигли меня.
Мне стало жаль того человека, и я вошел вовнутрь и увидел старика, который обнимал и целовал газель, и горько плакал. Одет он был в черную поношенную одежду, какую обычно носят отшельники-христиане. Я поздоровался с ним. Он ответил на мое приветствие и хотел подняться мне навстречу, но я извинился, сел и спросил его:
— Эй, человек, подружившийся со страданиями, я допустил эту оплошность, но это произошло, когда я не владел собой от неудачи. Могу ли я надеяться на прощение?
Дервиши! Мы извлекли из раны газели стрелу, перевязали ...и затем сели за беседу. Старик принес еду, какая у него нашлась. После еды мне захотелось спать, и я, привалившись к стене, уснул.
Дервиши! В помещении стояли четыре суфы. Перед одной из них была натянута занавеска. Проснувшись среди ночи, я услышал за занавеской причитания и горький плач старика. Я стал прислушиваться, и вот что он говорил:
Доколе, небосвод, кровь на меня взвалил?
Страдальцу наконец ты б сердце пощадил.
Мне ночью стали дни, печали тьму сгустили,
Доколе груз нести, я руки опустил.
От воплей пользы нет, как поступить, не знаю?
Что делать мне, сгораю я, сгораю.
Смири жестокосердье наконец,
Балунья вероломная сердец!
Кинжалом равнодушия твоим я обагрен, пронзаемый жестоко, И полноводней, чем река Джейхун[18], глядит мое истерзанное око. Хоть слово дай услышать в тишине. Коль поцелуи недоступны мне.
И продолжил:
Ах, самою отчаянной мольбой
Что можно сделать с каменной душой?
Я, удивленный обстоятельствами и услышанным, подошел к занавеске, приподнял и заглянул за нее. И увидел на суфе возвышение, на котором была раскинута постель. На постели сидела красавица в роскошном шелковом платье. На голове парчовая, цвета солнца, шапка с султаном, усыпанным драгоценными камнями. Она, сидела, вытянув ноги, а несчастный старик, приникнув к ее стопам лицом, горько плакал и стонал. А изнеженная красавица, кичась своими чарами, была равнодушна к его мольбам и унижениям.
Дервиши! С первого взгляда я потерял ум и рассудок.
Терпенье мое и покой унесла в пустоту
Та, с камнем в груди, тугоухая на доброту.
Красива была и мила и проворна некстати
Луна — озорная турчанка, девчонка в халате.
От пламени страсти любовной я к милой летел
И словно котёл на огне раскаленном кипел.
И был я блаженному отдохновению рад,
Когда обнимал ее, словно рубашку халат.
Пусть кости истлеют и весь я как ветошь истлею,
Но ласки ее позабыть никогда не сумею.
Уносит она мое сердце и веру в очах,
Неси на плечах, уноси на плечах, на плечах!
Бальзам для тебя, вот бальзам твой, Хафиз-однолюб:
Мед губ ее сладких, мед губ ее вечных, мед губ!
Невольно вскрикнув, я упал без чувств. Когда очнулся, увидел, что тот человек брызжет мне в лицо холодной водой и, плача, приговаривает:
Влюбленный, который любовью как я одержим,
Несчастней, чем я, сострадание надобно им.
Я сказал:
— О старец, полный лжи и коварства! Кто эта редкостная красавица, как зовут ее, откуда родом? Из какого цветника этот цветок и из какого сада этот кипарис? Какую семью ты разорил и сумел заполучить эту периподобную красавицу?
Сказал он:
— Спроси у нее самой.
Обнажив голову, я прошел вперед и поздоровался с ней.
Не видел еще европеец подобного чуда,
Я нищий оттуда, а ты — королева оттуда.
Она на приветствие не ответила и не удостоила меня вниманием.
— О прекрасная луна, бесподобная красавица! Хотя равнодушие и свойственно прекраснолицым, но не до такой же степени. Разве не нужно отвечать на приветствие? Да быть мне жертвой за тебя! Если ты недовольна стариком — один твой знак, и я достойно проучу его.
Она опять ничего не ответила. Как я ни упрашивал ее, все было бесполезно. Я подошел и склонил голову к ее ногам. Голове стало больно. Внимательно приглядевшись, я понял, что эта чаровница выточена из камня и расписана искусным художником. У меня вырвался глубокий вздох, и я проговорил:
«Видишь, какой каменносердой ты вручил сердце свое и сам открыл перед собой двери забот и страданий...» Я обернулся к старику и сказал:
— Эх ты, заблудший невежда, злой и жестокий старик! Эй ты, шейх[19]-плут, хитрец, сеющий вокруг обман! Зачем ты создал такое удивительное творение и раскинул вокруг сети бедствия, которыми ты улавливаешь несчастных и превращаешь в идолопоклонников?
Старец улыбнулся и ответил мне:
— Эй, вспыльчивый юноша! Лучше бы не проходил твой путь через эти места. Давно я мечтал иметь соучастника, сотоварища.
— Конечно, — сказал я, — вот и попался я в сети твоего коварства.
Назначил свиданье и в сторону сам отошел,
Родство разжигаешь, но этот огонь — произвол.
То, о чем ты молился в первую ночь, свершилось: ты говорил — о, чтобы для тебя настали такие же дни. Теперь подумай о бедном моем сердце и моей израненной душе. Но скажи мне, где ты видел обладательницу этого облика и кто она? Что получил от поклонения этому идолу? В чем причина того, что ты избегаешь людей? Как зовут тебя и почему эта красавица — предмет твоего желания?
Он ответил:
— Сын мой, рассказ этот не для разглашения и не для слуха. Самое лучшее для тебя — забыть случившееся, тогда ты избегнешь напрасных страданий. Считай, что ты никогда не видел эту статую, и все это тебе приснилось.
Я сказал:
— Пока не узнаю об этом изображении все, не отступлюсь от него...
Увы, проиграл я и сердце, и веру, и душу,
Кумиром избрал себе каменносердую тушу.
Старик долго уговаривал и наставлял меня, но я не слушался его.
Тогда он сказал:
— Ну что ж, юноша, если я не расскажу тебе все, ты ведь затаишь на меня обиду.
Я ответил:
— Расскажи все, а потом — будь со мной, что будет. И он начал:
— Юноша, меня называют Нуъмон-путешественник. Родился я в арабском Ираке. От отца досталось мне большое наследство и я с юных лет увлекся путешествиями и всю жизнь провел в торговых делах. Но ни в одном вилояте я не задерживался дольше нескольких дней. Повидал и пожил во всех семи климатах[20]. Так что стал прославленным путешественником. По воле судьбы, путь мой лежал в одну из европейских стран. И вот мы достигли города, который называли Аржангом мира. Особенностью этого города было то, что он разделялся протекающей посредине рекой на две обширные густонаселенные и благоустроенные части. Каждой его частью правил свой падишах, и река эта служила границей их владений. Мы остановились в той части этого города, которая превосходила своей величиной другую. Через несколько дней по вилояту распространился слух о прибытии купцов. В одно прекрасное утро я сидел в своей комнате, как явились в караван-сарай главный страж гарема со старухой и несколькими слугами и потребовали материи. Торговцы указали на меня. Когда они подошли к моей двери, по виду я понял, что они слуги высокопоставленного лица. Я вежливо принял их и спросил о цели прихода.