Мажор. Недетские игры - Дарья Белова

– Саша, – окликает, и я тут же поворачиваюсь. По телу легкая рябь прошлась, – мне хотелось стереть с твоих губ чужой поцелуй.

Качаю головой и хлопаю дверью.

Вот придурок. Он даже не знает, что никакого поцелуя с Рамом и не было.

– Кто это был? – строго спрашивает отец, а мажор уже скрылся с места.

– Стас. Стас Аверин.

– Аверин? – папа поворачивает голову ко мне и впивается взглядом похлеще вампира в сонную артерию. Даже сделать вдох не получается.

Неуютно становится. Холодно, противно и мерзко.

– Ну да.

– Если его отец Аверин Андрей Витальевич, держись от этого Стаса подальше. Поняла?

– П-почему? – все внутренности покрываются корочкой льда.

– Потому что… яблоко от яблони, Саша, – размыто отвечает и подталкивает меня к массивной двери. А я еле переставляю ноги.

Глава 9 . Саша

Глава 9 . Саша

– Каково тебе быть частью семьи, где закон превыше всего?

– Ну, если бы у меня все же спросили, я бы выбрал жить в семье, не знаю, повара, а не адвоката.

Саша.

– Дорогая, отнеси, пожалуйста, эту тарелку на стол, – мама, вежливо улыбаясь, протягивает мне широкое блюдо с каким-то новым салатом.

Пахнет вкусно, свежо.

– Голодная?

– Немного, – тихо отвечаю.

Последнее, что я ела, было пирожное в кафе. При мысли об этом тут же всплывает Аверин перед глазами, его ничего не выражающее лицо с редкой ухмылкой и ясный, пугающий взгляд.

А потом папа со словами об Аверине-старшем.

Никак не могу свыкнуться с мыслью, что Стас может быть замешан в каких-то темных делах. Понимаю, он мажор и ведет себя иногда вызывающе, по-хамски, словно ему все дозволено. Я даже привыкла к его такому поведению.

Но, мы часто делаем неверные выводы по тому, кем являются наши родители. Мы, дети, их продолжение, но также мы – не они.

– Ты сегодня такая грустная, не расскажешь, что случилось? – мама заботливо касается моих волос, поглаживает и по-доброму улыбается.

В груди нестерпимо переворачиваются разные чувства. Я мечусь и не знаю, как правильно поступить. Поделиться с мамой? Или оставить все при себе?

Если бы я была уверена в том, что мама беспристрастно оценит то, о чем я ей скажу, не задумывалась ни минуты.

– Погода меняется. Голова болит, – тру виски.

Она у меня и правда раскалываться начинает.

– И давно ты у нас такая чувствительная к погоде стала, м? – встревает папа и спрашивает в шутку, аппетитно накалывая кусочек мяса.

Мы только сели за стол, я взялась за салат, который несла, и ложка чуть не падает из рук. Сил совсем нет, мышцы ватные.

– Валера! – встревает мама, – девочка учится. А нагрузка у них, ты сам знаешь какая. Еще заставляешь ее заниматься всякой бумажной работой.

– Так, ей нравится. Да и пригодится. Да, Сань?

Признаваться, спорить и вообще что-то говорить, у меня желания нет. Я вяло жую салатные листья с какой-то новомодной заправкой и мечтаю уже оказаться в своей комнате. Одной.

– Летом практику будешь у меня проходить, – строго говорит папа. Я лишь поддакиваю. Хотя до лета еще несколько месяцев. Сессию бы сдать.

Я вообще боюсь заглядывать даже в следующий день.

И больше всего из-за Стаса. Сегодня я для него лисица, а завтра обычный фонарный столб. Пройдет мимо и не заметит. Ведь раньше не замечал, сейчас же своими опьяняющими поцелуями кожу стирает.

Я с каждой проведенной с ним минутой увязаю в Аверине как в мягком пластилине.

Его равнодушие меня убьет.

Хуже нее может быть только, если он влюбится в какую-нибудь девчонку. Не в меня.

– Ну, что задумалась? – спрашивает папа.

Промакиваю салфеткой губы, глаза на мокром месте. Кажется, и голос будет дрожать, стоит мне открыть рот и спросить его.

– Кто такой Аверин Андрей? Что он такого сделал, что ты… ненавидишь его?

«И его сына», – просится с языка.

Отец прочищает горло, отставляет тарелку, хотя она полна еды.

Меня к стулу пригвождает его неторопливый взгляд.

Зря я спросила, проще было бы погуглить.

– Зачем тебе такая информация? – голос спокойный. И ничего внешне не говорит о том, что отец недоволен или, упаси боже, взбешен. Но это так, – и я его не ненавижу. Здесь другое.

– Тогда расскажи, – упрямо смотрю прямо в глаза, – в конце концов, я будущий юрист.

Воздух пропитывается нашим напряжением и становится гуще. Никогда не разговаривала с отцом так.

Тело окаменело, даже кровь перестала течь. Лишь сердце гулко отзывается в организме, будто у меня выжгли все органы. Внутри пустота.

– Аверин один из тех, для кого деньги важнее человеческой жизни, чести, достоинства. Ему важен только статус, власть, связи. Он пойдет по головам, если зацепится за очередную выгоду для себя.

Шумно сглатываю и не имею права отвести взгляда от отца. Это будет означать мое поражение.

Глаза папы становятся почти прозрачными, когда он это говорит, и внушают неподдельный ужас.

Не знаю, какой отец на работе и с подчиненными, но я сейчас явно ощутила его неприязнь ко всему, что касается несправедливости и подлости. Именно такой Аверина старший, да?

– Несколько лет назад было громкое дело, – продолжает, увидев, что я стойко приняла информацию, – один человек продавал синтетику подросткам. Столько парней и девчонок он подсадил, которые впоследствии скончались. Было собрано много улик и свидетельских показаний. Но Аверин получил очень хорошие деньги, чтобы своему подследственному выбить минимальный срок.

И так скудный аппетит пропадает. Не хочется ни есть, ни пить. Не могу представить, каким циником надо быть, чтобы наплевать на жизни людей в угоду деньгам.

Мне это чуждо, я воспитана на совсем других идеалах.

– Я, может, был груб, ты меня прости, – извиняется папа, а я его голос слышу отдаленно.

Уныло киваю.

Представить, что Стас такой же, как и его отец, не получается. Хоть у меня и мурашки по спине пробежали от истории.

– Поэтому очень прошу, держись от сына Аверина подальше.

– Но с чего ты взял, что Стас такой?

Голос низкий и хриплый, словно я кричала на морозе дни напролет. Горло стягивается удушливой волной. Вдыхаю и чувствую открытые раны на гортани, как острыми ногтями провели.

– Саша, Саша. Я работаю с людьми. Разными. Я по глазам могу уже