За буйки (сборник) - Анатолий Андреев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И действительно, через три недели она добилась извинений от мужа («Гриша, разве можно всерьез воспринимать то, что в истерике лепечет униженная и оскорбленная тобой женщина?»), еще через неделю Григорий стал оказывать ей небывалые знаки внимания. Правда, на следующее утро после того, как она впервые после примирения с чувством исполнила супружеский долг, она позвонила Роману и с интонациями порядочной женщины рассказала, как ей одиноко. Роман молчал, больше не предлагал встретиться. Инга звонила еще. Роман слушал ее и молчал. И только однажды на прямой вопрос, «чем я тебя обидела?», сказал:
– Я не могу понять, зачем ты это сделала?
– Что сделала? – растерялась Инга.
– Во всем призналась мужу. Зачем?
«Ага, вот оно», – сказала себе Инга. Есть то, чего мужчины никогда не поймут в женщинах. Никогда. Тут она впервые улыбнулась своей новой улыбкой, в которой сочеталось превосходство с великодушием и чем-то еще, о чем она сама имела смутное представление, но знала, что лучше этого не знать. Теперь молчала она и почти физически ощущала, как Роман оторопеет от новых значений ее улыбки. Когда-нибудь она улыбнется ему, и это будет точкой в их отношениях.
– Ну-ка, Джиоконда, расскажи, как муж врезал тебе святым кулаком по окаянной шее.
Опять этот противный ехидный смех. В тот раз она первой положила трубку.
Михаил отчего-то сам перестал звонить. Скорее всего, женская интуиция не обманула Ингу: у него появилась женщина. Конечно, это могла быть только такая женщина, о которой даже думать не стоило. Григорий был почти счастлив: Инга опять стала центром его жизни. Только однажды за ужином он, переборов неловкость, сказал:
– Знаешь, рыбка моя, что больше всего изумило меня в той истории, которая нас так сблизила? Я никак не мог понять, зачем ты мне все рассказала сама. Любовник – это я еще могу понять. И я бы простил это, если бы все нечаянно открылось. Но зачем признаваться во всем самой, когда никто тебя за язык не тянет – это выше моего понимания. Это… неприлично. Слава богу, это оказалось неправдой. Слава богу, ты на это неспособна. И знаешь, что является лучшим тому доказательством? То, что ты в приступе гнева упомянула двух своих любовников. Двух! Это совершенно неправдоподобно. Порядочная женщина и трое мужчин – это нонсенс. Я знаю тебя лучше, чем ты сама.
Инга улыбнулась, глядя в глаза мужу. Он первый отвел глаза. Он давно великодушно простил шалунью. Ох, уж эти женские штучки…
В долгих беседах с Татьяной, которой новый любовник подарил восхитительный браслет (у Инги был такой же, даже лучше, уже на следующий день), они не переставали удивляться примитивности мужской психологии.
– Ты представляешь, ни один из них не понял, как мне тогда было плохо! Им казалось, что у меня все было хорошо, представляешь?
– Забудь!
Татьяна безнадежно махала рукой в сторону мужчин и ворковала о том, какой замечательный друг есть у ее любовника. Возможно, Татьяна и перед другом не устоит, кто знает. Она же не святая. Инга, ужасаясь себе самой, уточняла:
– Он и вправду похож на Романа?
– Как две капли воды. Думаю, у них все похоже. Понимаешь? Только обаяния у Романа поменьше. Ну, вот поменьше, и все тут.
Инга покачивала головой. С некоторых пор она стала побаиваться то ли мужчин, то ли самой себя. Она пока не решила. Кроме того, образ жизни порядочной женщины имел свои преимущества. Голубцы – не самая страшная вещь на свете.
С другой стороны, мужу – лучшему на свете мужу! – на следующей неделе предстояла длительная командировка. Супруги будут в разлуке. Вот когда она улыбнется Роману, а, возможно, и тому, кто похож на него. Почему бы и нет?
Все было сложно, неоднозначно, и это ощущение собственной сложности умиляло Ингу.
На губах ее блуждала загадочная улыбка.
07.08. 2004
Авария
1Авария не была случайной.
Конечно – дождь, мокрый асфальт, придурошная барышня, лихо тормознувшая перед ним безо всякой на то причины, плохое настроение, спешка…
Конечно, здесь присутствовало стечение обстоятельств.
И все же авария была не случайной.
Он воспринял ее как первый этап возможного крушения, как начало грядущей тотальной катастрофы в жизни, и даже обрадовался тому, что начало было таким впечатляющим и в то же время щадящим. Все могло быть гораздо хуже.
А что, собственно, происходит в жизни?
А происходит то, что он, Человек Второй Половины Жизни, совершает бесконечные серии энергичных действий, смысл которых – бессмыслица, а направлены они – в никуда. Зачем ему сложные, запутанные отношения с Жанной, которые завели отношения с собственной женой в тупик, а отношения Жанны с ее мужем загнали в яркую, даже пылающую, стадию, имя которой развод?
Жениться на Жанне?
Это сумасшествие. Она может быть хороша только как любовница, как милая, но взбалмошная подруга, готовая в любой момент к рискованным приключениям. Не женщина, а таблетка с адреналином. Она может быть только дополнительной краской в жизни, специей, но сама по себе превращается в яд. Неужели это непонятно?
Понятно до скуки. В отношениях с этой броской, эффектной женщиной нет и не может быть интриги. Но вот она разведется – и тогда интрига завяжется сама собой. Она станет свободной женщиной, которую так добивался этот несвободный мужчина. И этот сильный настойчивый поклонник добился своего. Он ее пленил, взял ее в плен. Теперь что делать с пленной? Это накладывает на него известные обязательства согласно всем международным конвенциям, писаным и неписаным. Это понятно?
Понятно.
Наши действия?
А никаких действий.
Отлично. Рассматриваем и этот вариант. И что же получается?
Получается, что никаких действий – тоже действие, и черт его ведает какое по своей эффективности. Практически ядерное оружие по своим испепеляющим последствиям.
Тут бы самое время упрекнуть себя в действии-бездействии, однако, если честно, именно здесь просыпалось любопытство – и к себе, и к жизни.
Как бы это объяснить… Он стал не то чтобы преклоняться перед течением жизни, он просто стал замечать его. Он открыл для себя новое явление: течение жизни. Странным образом ощущение течения жизни стало заменять привычное ощущение смысла жизни. Смысл исчез, но его место не заняла бессмыслица.
Казалось бы, отношения с Жанной пагубно сказались на его отношениях с женой. Верно? Верно. Лично он не видел перспектив для развития отношений с супругой. Тупик. Казалось бы, самое время впасть в депрессию, затеять бесконечные изматывающие разборки и, эксплуатируя чувство собственной вины, попытаться сотворить какой-нибудь позитив. Все так делают. До первого инфаркта.
Увы, не хотелось ничего выяснять и ничего созидать. Вместо этого неожиданно накатывало тихое светлое настроение (оно чудесным образом рифмовалось с ощущением течения жизни, которое, в свою очередь, было неотделимо от понятия катастрофа), и просыпалось любопытство: а что за тупиком? Что если тупик – всего лишь плавная линия горизонта? Что если и дальше будет легко и весело?
Вот он, мэйнстрим: все плохо, хуже некуда – это и вселяет уверенность, что все идет правильно. Но что же впереди? Что-то же должно быть, однако. Не может же жизнь ограничиваться одним жалким тупичком. «Все вам бездну подавай», – одернул он себя, словно дешевого пижона.
Из чувства приличия хотелось считать это любопытство нездоровым, было трудно уважать себя за него. Но он улыбался, как последняя сволочь, и продолжал делать вид, что не случилось ничего особенного.
Было любопытно, хотя и не верилось, что вся эта катавасия кончится добром. Он не то чтобы ждал катастрофы, но он бы не удивился, если бы она произошла. Не ждал ее, не приветствовал, но был готов к ней.
И вот – авария.
– Зачем вы так резко затормозили? – спросил он растерянную девушку с русыми волосами, которая, к его изумлению, вовсе не собиралась «включать блондинку». Она даже не включила аварийную кнопку.
– Это сложно объяснить… Мне показалось, я должна была сделать это. Зачем – сама не понимаю. Теперь муж убьет меня.
– Не волнуйтесь. Вам показалось – а платить за все буду я. Примите мои поздравления. По писаным правилам виноват ведь я.
– Я понимаю вашу иронию. Но я чувствую себя виноватой.
– Перестаньте. Не устраивайте цирк. Я должен был затормозить, и у меня были для этого все возможности. Просто меня занесло или, если хотите, я не справился с управлением. Так что виноват я. И не надо быть такой благородной. Мне и без вас тошно.
Он говорил все это, честно выражая словами то, что испытывал на самом деле, но в глубине души он чувствовал еще и обдающее морской свежестью течение жизни. Эта новая логика жизни делала бессмысленную аварию исполненной какого-то тайного, едва ли не прелестного смысла.
– Будем вызывать милицию? – спросил он.
– Милицию?!
– Ну, да. В таких случаях вызывают милицию, инспектора ГАИ, и он подтверждает мою виновность, а с вас снимает все грехи. И мужу не за что будет вас убивать.