Ямщик, не гони лошадей - Александр Шаргородский

ПИТЕР. Вася, скажи, ты ощутил сейчас, что ты часть всего этого, крохотная, незаметная, но часть? Часть вечного, а значит — сам вечен. Ты облако, ты можешь разговаривать с горой, ты можешь зайти, как звезда.

Мне покойно, Вася, потому что мы вечны!

Они помолчали, и вдруг в полной темноте раздался звонкий голос ДЖИНН.

ДЖИНН. Эй, мужчины! В чем дело? Почему темно и мрачно?! Я не вижу, куда водрузить поднос. А ну, включите-ка свет! Больше света!

ПИТЕР. Да будет свет! (зажигает). Ай-яй-яй! Какой удивительный салат! Какой поразительный. Тут есть все, что растет и дышит! И я уже чувствую себя сильнее и здоровее! Во мне все как-то нормализуется и приходит в гармонию.

ДЖИНН. За стол, за стол! Наваливайте, накладывайте и уминайте!

ПИТЕР. (пробуя) М-мм! Еще одно чудо! Вася, ты чувствуешь, как улучшается обмен веществ?

РОЛАН. Еще как!

ПИТЕР. Как восстанавливается функция печени! Как заработали почки! И как звонко застучало сердце!

ДЖИНН. (наливая вино) За твое юное сердце, Петя.

ПИТЕР. За наши юные сердца! (выпивает). Ты знаешь, ДЖИНН, что мы сейчас открыли с Васей? Что мы с ним открыли в темноте, под звуки Генделя?

ДЖИНН. Интересно!

ПИТЕР. Что ты — вечна!

ДЖИНН. Я?

ПИТЕР. Да. И он, Вася! Твой Вася. И твой Петя. Все мы вечны!

ДЖИНН. Вас надо чаще оставлять одних. К вам приходят убаюкивающие мысли. Легкие, как облака. Мы всегда будем вместе — как легко. Какая хорошая компания!..

ПИТЕР. Чудесная компания! Нас еще посетила другая мысль — что жизнь не проходит. Она идет и никогда не проходит. Мы путешествуем. Ты с Васей, Вася со мной, ты, я и Вася. Когда-то я путешествовал со Светой. Сейчас мы путешествуем каждый сам по себе. Но обязательно встретимся. (весело). Где-то будет такой полустанок, где мы встретимся и выпьем по стаканчику «Сан-Сафрэн», на станции, увитой плющом, и поезд будет приветствовать нас.

Мы выпьем по стаканчику и поедем дальше. И будем путешествовать вместе. Любое путешествие, ребята, зависит от компании. Все, что мелькает за окном — леса, водопады, дикие звери, Лас-Вегасы и небоскребы — ерунда! Все дело в компании! Мы в хорошей компании, и поэтому я обожаю путешествовать. И так не хочется, чтобы оно кончалось.

РОЛАН. Но оно ж не кончается.

ПИТЕР. Да, да, конечно…

ДЖИНН. Интересные мысли посетили вас.

ПИТЕР. А еще мне Вася рассказал интересную историю.

ДЖИНН. Какую?

ПИТЕР. Когда садилось солнце, Вася поведал мне историю про юную девушку в белом комбинезоне, которая неслась, словно чайка, и сбила его, моего сына, вон на том склоне.

ДЖИНН. Занимательно. И что же он о ней рассказал?

ПИТЕР. Вася, что ты рассказал про нее?

РОЛАН. Ничего. Только то, что она меня сбила.

ДЖИНН. Прости, Вася, я не хотела.

РОЛАН. Ничего, ничего, не страшно.

ДЖИНН. Ты не ушибся?

РОЛАН. Не очень.

ПИТЕР. Ты молодчина, ДЖИНН. Ты сбила кого надо. Всегда необходимо знать, кого сбивать. Света сбила меня у Екатерины, и я перевернулся трижды в весеннем воздухе белой ночи. Так же, как и Вася на снежном склоне.

ДЖИНН. Разве? Я этого не заметила. По-моему, он просто упал. Без сальто.

ПИТЕР. Да. Но после он перевернулся. Три раза! А, Вася?

РОЛАН. Два.

ПИТЕР. (ДЖИНН) Ты не заметила?

ДЖИНН. Я была в солнечных очках.

ПИТЕР. Жаль! У тебя слишком хорошие глаза, чтобы носить очки. Даже солнце должно видеть твои глаза (он запнулся). Света никогда не носила очков…

ДЖИНН. У нее были голубые глаза?

ПИТЕР. Утром. Цвет ее глаз менялся, как море в Марселе. Утром они были лазурные, при закате — бирюзовые, при солнце — синие, а в сумерки — аметист. Это была морская волна, а не глаза.

ДЖИНН. (улыбаясь) Как мои.

ПИТЕР. Как твои, ДЖИНН.

Она откинулась на спинку стула, отодвинула салат и вскинула руки.

ДЖИНН. Баста! Надоели салаты! Осточертели витамины, минеральные соли, и лактиды, и фосфаты! Ты состоишь наполовину из свинины, Петя. И я хочу тоже! Хочу стать молочным поросенком! Что вы ели на вашей свадьбе, Петя?

ПИТЕР. На нашей свадьбе… На нашей свадьбе мы ели лук, селедку без головы, картошку в мундире и пельмени.

ДЖИНН. Что?

ПИТЕР. Сибирские пельмени, господа! Это очень вкусная штука. При одном взгляде — текут слюнки. Их хочется есть руками, запихивать обеими руками за обе щеки и чавкать. Они похожи на итальянские «равиоли», но в них другое мясо, иное тесто и форма у них другая — они, как молодой рог луны, острый и сочный.

ДЖИНН. Я обалдеваю от них.

ПИТЕР. Причем идут они всегда — с водкой. Тогда мы съели сто пельменей и выдули два литра водки!

ДЖИНН. Одни?

ПИТЕР. У нас были гости — Иван Петрович. Он выпил полтора! Он любил пить — на свадьбах, на встречах, на проводах. Он пил, а мы пели.

ДЖИНН. На столе?

ПИТЕР. Да. Он был такой пустой, что на нем не грех было петь.

ДЖИНН. Петя, спой что-нибудь на столе. Я никогда не видела, как поют на столе.

ПИТЕР. Нет, нет, мне уже неудобно. На стол залезают только уланы, а я уже слез с коня, я уже пеший!

ДЖИНН. Жаль, Петя. Я б хотела, чтобы та разбудил наших соседей, ближних и дальних, все эти дома, шале, виллы. Чтоб они все проснулись, протерли глаза, увидели это небо, эту звезду, молодой месяц и удивились! Эх!

Она сбросила все со стола и ловко вскочила на него.

ДЖИНН. Я хочу пельменей, господа! Сибирских пельменей, сочных, острых и изогнутых, как этот месяц в окне! Я хочу пельменей, Петя! Сделай нам пельмени!

ПИТЕР. (радостно) Уже закатываю рукава. Дайте мне муки, дайте мне хорошего мяса и освободите мне много места на кухне! Сто пельменей требуют много места.

ДЖИНН. Не покидай нас, Петя. Делай их здесь. Стол чист — тебе разве не хватит?

ПИТЕР. Не-ет! Мне нужна кухня — большая плита, большой холодильник, огромнейший стол и огромное пространство, чтобы бегать между всем этим. И потому я покидаю вас.

ДЖИНН. Помочь тебе?

ПИТЕР. Не надо. Мука — в шкафчике, мясо — в холодильнике?

ДЖИНН. Так точно!

ПИТЕР. Оставайтесь на местах и приготовьте ваши желудки! Это будет мое чудо. Сегодня у нас день чудес!

Исчезает на кухне.

Некоторое время в комнате повисает тишина.

ДЖИНН. Какой удивительный сегодня день.

РОЛАН. Да. Чистый и ясный.

ДЖИНН. И свежий.

РОЛАН. Переполненный жизнью. Ты даже помолодела.

ДЖИНН. Я и так молода, Вася.

РОЛАН. Сегодня особенно. Ты девочка. И тебе 14 лет. Никогда я тебя не видел такой.

ДЖИНН. Это потому, что сегодня родился Петя.

РОЛАН. Да, он мальчишка. И глаза у него, как у озорника в ожидании каникул. Он шаловливый мальчишка… А я родился давно, давным-давно… Мне кажется, что я старше его, много старше…

ДЖИНН. (смеясь) Это правда. Ему — 14, а тебе — 29!

ПИТЕР. (продолжая) …старше и не похож. Я так мечтал походить на него. И ребенком, и позже — ничего не получалось. Мы сделаны из одного теста, но в меня что-то забыли добавить. Чего-то не положили…

ПИТЕР. (из кухни) Соли! Где соль?

ДЖИНН. (кричит) На второй полке… Справа…

ПИТЕР. (из кухни) И перец! Где он?

ДЖИНН. Там же! Нашел?

ПИТЕР. Нашел.

РОЛАН. Да, он прав. Соли и перца! Они забыли именно это…

Он всегда смеялся раскатисто и звонко, я — сдержанно, прикрывая рот рукой, словно зевая.

Он швырял деньгами направо и налево, и всегда на ерунду, которая ему приносила радость. Я — скрупулезно и методично, на нужное, которое мне вскоре надоедало.

Он пил и ел с друзьями, и до сих пор его песни звучат во мне. Я не пью и мне не с кем петь!

Он носил меня на своих добрых плечах, макушка моя задевала ветки сосен, дух мой захватывало, и я мечтал когда-нибудь поносить и его. Нет, ДЖИНН, я ни в чем не похож на него, ни в чем!

Где перец и где соль?..

ДЖИНН. (улыбаясь) А, может, ты совсем не пельмени? А ватрушка или круасан. Или булочка с изюмом?