Снега - Хиггинс Кларк

Бак поднялся, подошел к кухонному столу и положил себе в рот пучок сельдерея, который лежал на столешнице.

Дейзи откинула назад прядь длинных каштановых волос.

— Примерно в шесть, — ответила она.

По сравнению с теми днями, когда она была в рядах хиппи, она совсем мало изменилась. Она всегда говорила и продолжала твердить, что никогда не знала и не узнает, что ей делать с огромным количеством кремов, спреев, пен и гелей, которые во множестве употребляли остальные женщины. Не говоря уже о том, что она прекрасно знала — аэрозоли страшно вредят озоновому слою Земли.

Телефон на одном из кухонных столиков зазвонил. Бак поднял трубку и сказал в нее:

— Веселого вам Рождества!

Ида повернулась к Дейзи.

— Не следует ему так говорить. А что, если звонит какой-нибудь приверженец иудаизма?

— Не беспокойся на этот счет. Это — ерунда.

— «Хороших вам праздников!» Такая фраза была бы более подходящей…

Дейзи жестом прервала тираду своей матери, отметив сразу посерьезневшее лицо Бака.

— Кендра, я уже несколько дней не видел Ибена, не разговаривал с ним. — Бак тяжело оперся на кухонный стол. — Когда же я его видел в пятницу, он мне сказал, что собирается поехать куда-то за город за покупками.

— Кто такой Ибен? — спросила Ида.

— Так, один знакомый управляющий, — шепотом ответила Дейзи. Наконец и она не выдержала: — Бак, что там случилось?

Бак закрыл трубку ладонью:

— Кендра и Сэм Вуды только что вернулись в город с детьми и гостями. У них в доме не хватает картин, исчезли также Ибен и многие вещи. В то же время нет никаких следов взлома.

— Ух ты! Надо же! — воскликнула Дейзи.

— Кендра Вуд замечательная актриса, — заметила Ида. — А кто же это к ней в гости приехал на праздники? Тоже кто-то из знаменитостей? Если это так, то мне было бы очень интересно получить автограф.

Ибен провел ужасную ночь. Вот тебе и выдалось Рождество. Этого уж он совершенно не заслужил. Он теперь понимал, конечно, что ему не надо было с самого начала доверять этому Смазливчику. Черт! Почему он как-то взял и забыл, что и там, в тюрьме, Джадд никогда не был по отношению к нему достаточно хорошим человеком? Смена его отношения здесь, на свободе, должна была вызвать у Ибена законные подозрения. Почему же он не подумал сразу об этом? Надо было тут же заподозрить этого типа. Ведь сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. Как говорится, леопард никогда не сбросит своих пятен.

А эта миленькая малышка Уиллин — надо же! У нее хорошая хватка, она здорово его скрутила — завела руки назад так, чтобы Джадд смог захлопнуть на его запястьях наручники. Джадд знал, какими ловкими были пальцы у Ибена, как незаметно они могли снимать самые прочно застегнутые на руках людей вещи, поэтому он, кроме наручников, связал руки Ибена еще и веревкой. Да еще такими узлами, которые не смог бы развязать, пожалуй, даже сам знаменитый маг и фокусник Гудини.

Ибен сейчас был не только напуган. Ему еще страшно хотелось оказаться вновь в теплом и уютном доме Кендры. На глаза его навернулись слезы, поскольку он понял, что даже если и выйдет из всей этой передряги живым, все равно, вероятно, потеряет любимую работу. В первую очередь по той причине, что Кендра наверняка узнает, что в ее отсутствие он жил в роскошных апартаментах особняка, в частности, спал в гостевых комнатах.

«Если бы только я не сделал ошибки», — размышлял Ибен. Он прекрасно знал, что самым болезненным для человека, оказавшегося в сложном положении, были долгие размышления о том, что было бы, если бы он в нужный момент поступил иначе. Если бы да кабы… Так он думал в течение долгих часов в тюрьме, так вот тяжело размышлял и сейчас, когда вновь выдалось много свободного времени. Все было бы иначе, если бы полицейский комиссар тогда не следил за ним, за каждым его движением. Если бы он вовремя убрался в доме, вытер все на кухне, если бы родился с врожденной способностью честно зарабатывать огромные кучи денег. Если бы он появился в семье, где был бы желанным ребенком. «Надо бросить заниматься всеми этими никому не нужными размышлениями, — решил Ибен. — Нет нужды издеваться над самим собой. Мучить меня с куда большим успехом могут Джадд и Уиллин».

Ибен скатился немного в сторону на кровати, на которой лежал. «Это одеяло пахнет так, как если бы на нем долго-долго спала страшно слюнявая собака. Никто меня тут никогда не найдет. Дом этот уж больно далеко находится от людей, от города».

Дверь в спальню, где лежал Ибен, распахнулась. В проеме появилась фигура Уиллин. На ней были ее традиционные черные обтягивающие брюки и веселых праздничных цветов свитер.

— Ну как, нравится тебе нынешнее Рождество? Хорошо его проводишь? — спросила она пленника саркастическим тоном.

— Никогда еще мне не бывало так весело, — ответил Ибен.

— Что ж, следует признать, что нам-то Рождество ты точно сделал весьма удачным, — сказала Уиллин. — Мы получили кучу замечательных подарков. И все благодаря тебе!

Прошлым вечером, привязав его к спинке кровати, она и Джадд куда-то ушли. Вернулись через несколько часов. Они буквально светились победным торжеством. На Джадде был костюм Санта Клауса. Правда, колпак и фальшивую бороду он уже снял и держал в руках.

— А из Уиллин получился замечательный сказочный дядюшка Рудольф, — сообщил он Ибену. — Она все время просидела в машине в ожидании своего дорогого Санта Клауса. Сторожила все эти симпатичненькие картинки, что мы сняли со стен в доме Кендры Вуд. Когда же я кончил давать этот дурацкий спектакль, то выскочил на улицу, прыгнул в автомобиль, и мы нажали на газ. Только нас в городе и видели!

«Вот это здорово! — с горечью подумал Ибен. — Джадд и Уиллин обчистили дом Кендры, украли оттуда все произведения искусства, а потом еще и отправились на вечеринку к Грантам, где собрали еще один богатенький урожай. И все это по случаю так называемого рождественского перемирия, соблюдаемого повсюду в мире, во имя любви к ближнему и так далее».

Ну, а чтобы совсем уж ухудшить его, Ибена, положение, они к тому же еще взяли из его комнаты в доме Кендры всю его одежду. Теперь все будут думать, что именно он оказался вором и, украв что мог, сбежал из города. Никто теперь не скажет про него доброго слова. Никто!

— Хочешь чего-нибудь перекусить? — спросила его Уиллин. — Может быть, какой-нибудь рождественской кашки или еще чего?

— Уж не собираешься ли ты меня отравить, а? — тоже шутя ответил Ибен. Правда, в его словах была всего лишь доля шутки. Он и понятия не имел, какие планы на его счет они строят, но, если честно признать, эти планы начинали его немного тревожить. Не могли же они взять да отпустить его на свободу, учитывая, что он теперь прекрасно знал, что они действительно сделали?

— Ибен, ты — наш самый большой новогодний подарок! — сказала Уиллин.

— Да уж, должен признать, что меня никак нельзя причислить к одному из трех знаменитых мудрецов, — тихо, себе под нос, пробормотал Ибен.

Когда Уиллин выходила из комнаты, Ибен смог расслышать слова, произнесенные Джаддом, находившимся в гостиной:

— Уиллин, наша добыча оправдывает нас в глазах Клода. Он, конечно, взъестся на нас за то, что мы не успели перехватить у Койота то полотно, которое он увел в Вейле. Но зато то, что нам удастся провернуть вечером в четверг, точно позволит превысить нашу норму взноса в общий котел.

— Это уж точно. Картина Бизли поможет нам спасти наши шкуры, — признала Уиллин.

«О Боже мой, — подумал Ибен. — Неужели Джадд и Уиллин планируют украсть картину Бизли у старушки Джеральдин Спунфеллоу во время торжественных мероприятий по случаю открытия ресторана Луиса? Спунфеллоу всегда очень активно выступала по поводу необходимости соблюдать закон и порядок. Так вот, если что-то случится с ее собственностью в ресторане Луиса, то она обязательно добьется закрытия заведения. Луис тогда просто разорится. Собственно, он практически уже разорен. Можно так считать, потому что все в городе обязательно узнают, что это именно Луис порекомендовал взять его, Ибена, бывшего заключенного, на работу управляющим в дом Кендры Вуд. Сейчас, наверное, все уже только и болтают по этому поводу повсюду, во всей долине Роаринг-Форк-Велли.

Ибен попробовал дышать ровно и размеренно. У него стала понемногу кружиться голова, мысли все реже возвращались к реальности, они витали где-то вдалеке от закованных в наручники рук, от его собственного тела, которое К тому же еще и болело сразу в нескольких местах. «Это все просто не может со мной происходить, — думал он. — Хотя, скорее всего, они меня убьют. Но почему же они меня сразу не прикончили? Может, потому, что им тогда пришлось бы возиться с трупом? Когда они украдут картину у Джеральдин, вот тогда им действительно придется в срочном порядке убираться из города. Вот тогда я — им точно буду в тягость, с собой они меня точно брать не будут. Но и оставить здесь не захотят, чтобы я тут всем про них рассказал. То есть, иными словами, они…».