Лапландцы. Охотники за северными оленями - Роберто Боси

Однако дело всей жизни Леема давало достойные плоды: даже если полное обращение лапландцев в христианство не было достигнуто, множество оседлых лапландцев в Норвегии могли посещать школы, которые теперь стали все чаще появляться. Леем был свидетелем основания хорошо оборудованной школы при миссии в Карасьоке и колледжа в Каутокейно. Умер Леем в 1774 г.

Рис. 21 Шаман из области Нордтренделаг с большим барабаном, расписанным многочисленными рисунками и фигурами и украшенным звездами и медными кружками.

5 марта 1854 г. в Виттанги, недалеко от древнего центра Юккасьярви, новая церковь была принята пастырем Ларсом Леви Лестадием. Представитель жесткого пуританства, он с помощью некоторых своих учеников добрался до очень многих семей лапландцев. В результате их деятельности культурное и художественное наследие лапландцев в значительной степени было разрушено.

Предметы культа, магические барабаны, кинжалы, идолы – все бросалось в огонь. Старые песни были запрещены наряду со всеми традиционными праздниками и их играми; праздник Бассв-олбмая, происхождение которого теряется в тумане времен, был запрещен как происходящий «из источника погибели и греха». При этом Лестадий был несравненным проповедником, столь же пуритански относящимся к себе, как и к другим. Однако наследие древнего народа потерпело невозместимый урон от методов его обращения. Только благодаря тому, что его последователи были более умеренными и лучше понимали проблему, норвежские лапландцы до сих пор существуют как народ. К сожалению, очень часто, когда тот или иной «примитивный» народ внезапно лишается своей собственной древней веры, а его культура вытесняется «благами цивилизации», народ этот вырождается и гибнет.

Часть вторая

ЖИЗНЬ ЛАПЛАНДСКОГО НАРОДА

Глава 4

СЕМЬЯ

В зимней тишине лесов, на своих стоянках в предместьях деревень, лапландцы ждут ежесезонного сбора, когда они могут обменяться своими изделиями для жизненных нужд. Фактически большие торговые праздники и ярмарки иногда проводятся уже в начале февраля, а в некоторых районах – даже в январе. Люди приезжают в деревни на санях, запряженных быстрыми оленями. Эти несколько «ярмарочных дней» дают молодым людям из различных больших кланов и семей возможность побыть вместе, что часто заканчивается соглашениями и помолвками.

Лапландский юноша, чей взгляд был пойман молодой женщиной из соседней семьи, сначала объявляет о своих чувствах к ней, а затем в сопровождении друга из ее клана наносит визит вежливости в ее семью. Девушка – такова традиция – поспешно сообщает своим родителям о встрече, которая произошла на ярмарке, и о словах, которыми они обменялись с юношей. Но прежде, чем сказать что-либо, старшие захотят увидеть молодого человека. Поклонник в сопровождении друга входит в хижину или палатку, где живет девушка. Он делает ей традиционные комплименты, затем садится без церемоний. Редко бывает так, чтобы к нему сразу обратились с речью. Все смотрят на дверь, очевидно поглощенные тем, что происходит за мили отсюда. Если он удостаивается слова или двух, он принимает это как особое расположение. Затем юноша спрашивает, может ли он приготовить кофе. Перед ним молча ставят чашки и кофейник. Родители молодой женщины могут отказаться пить его кофе. Это означает недобрый знак для почитателя. Все, что ему остается сделать, – это встать и откланяться и значительное время не попадаться на глаза. Если же родители принимают чашку кофе с некоторой демонстрацией благосклонности, то все будет хорошо. Помолвка, как бы то ни было, объявляется. Друг может поздравить потенциального жениха, а девушка может, наконец, прекратить делать вид, что она отсутствует.

В некоторых частях Швеции в старые времена поклонник имел обыкновение представляться во главе многочисленной свиты. Но единственный в ней пожилой человек сопровождал его до самой двери. Пару ожидал глава семьи девушки или несколько других достойных представителей ее рода. Затем следовала многословная беседа. Тема ее иногда не имела никакого отношения к помолвке. Чтобы ускорить решение вопроса, ожидающая свита принималась нетерпеливо кричать или даже стрелять в воздух. Если свита бывала приглашена в дом, происходил обмен дарами и местным алкогольным напитком. Свадьба почти всегда следовала ровно через год, когда снова подходил срок ярмарки.

Затем в присутствии пастыря деревни, на великом празднике, происходило большое собрание, даже с приглашением чужеземцев. Во время церемоний мужчина, член семьи, проходил по кругу с чашей. Каждый гость опускал в нее деньги и обещал прислать, скажем, оленя и теленка или, по своим средствам, только теленка. Затем юноша принимал все эти обещанные свадебные подарки, так, чтобы никто не был забыт. Это было более необходимо, чем может казаться. Следует помнить, что множество браков праздновалось во время ярмарки несколько дней, так что люди часто оказывались гостями не на одной свадьбе. Обычно они обходили их всех, что каждый раз означало свадебный подарок. Таким образом, молодая пара обычно начинала свою жизнь со стада приличного размера, не говоря уже об олене, которого невеста могла преподнести в качестве своего приданого.

Одна древняя традиция продолжается даже до настоящего времени почти на всей лапландской территории. Молодая пара строит дом вблизи семьи жены, во многих случаях даже разделяя палатку родителей, хотя они, естественно, предпочитают иметь свой собственный дом. Здесь стоит вновь обратить внимание на матриархальный элемент в лапландском обществе, с которым мы уже столкнулись в их культуре. Палатка – это в действительности область жизнедеятельности женщин, а не просто жилище для семьи. Смысл этого в том, что мать семьи наделяется качествами стойкости, плодородия, именно женщина должна гарантировать выживание лапландской семьи.

Будущий жених дает девушке кольцо, которое фактически является обручальным. В день бракосочетания невеста и жених обмениваются кольцами в присутствии пастыря. Теперь невеста носит два подобных кольца, добавляя третье, когда рождается первый ребенок мужского пола. Кольца дают ей и в других случаях: чтобы отметить праздник, годовщину и так далее. В результате многие лапландские женщины обладают прекрасной коллекцией колец, однако они часто не носят их, а хранят в гииса – небольшом ящичке, который во время миграции везут на вьючном олене.

Пара будет верна друг другу. В Лапландии разводы фактически неизвестны. Великое дело в лапландских семьях состоит в том, чтобы наплодить как можно больше детей, чтобы был кто-то, кто будет заботиться об оленях, когда родители состарятся. Беременную женщину окружают величайшей заботой, обращаются с ней со всей внимательностью и уважением. Муж изучает ее походку, чтобы понять, родится мальчик или девочка. Если будущая мать почувствует небольшой уклон вправо, ее муж приходит в восторг, поскольку это означает, что родится сын. Когда приходит великий день, мужа выгоняют наружу. Он может идти среди оленей, чтобы скрыть свои страхи, разговаривая с ними и рассказывая им, как он любит их, чтобы следующей зимой в санях было на одного маленького пассажира больше.

В настоящее время церемонии изгнания бесов перестали совершать в палатке, и шамана больше не вызывают, чтобы он дал хорошие предзнаменования для рождения ребенка. Акушерка из самой семьи или из соседней деревни принимает во время родов небольшую головку в руки, чтобы придать ей твердую, по-настоящему лапландскую округлость. Младенец не должен ни в коем случае иметь продолговатую голову, как у южных людей.

Но до недавнего времени лапландская женщина, особенно если она была обитательницей палатки, вводила своего ребенка в мир без чьей-либо помощи, просто становясь на колени на землю. Самое большее, на что она могла рассчитывать, была помощь одной – двух других женщин. Такой была традиция.

После пришествия миссионеров младенцев стали крестить. Но это не означало, что лапландцы отказались от своих старых традиций в отношении имени ребенка, хотя в этом они были осторожны, чтобы не вступить в противоречие с обычаями новой религии. В уединении палатки ребенку давали имя предка, который являлся матери во сне и изъявлял желание дать ребенку свое имя, чтобы он мог таким образом вернуться в мир живых. Предок брал на себя ответственность за жизнь своего тезки, следил за тем, чтобы ребенок стал сильным и был огражден от какого-либо вреда.

Если у матери не было подобного сна, который бы вдохновил ее, она могла пойти к шаману. Шаман громко стучал по своему барабану небольшим роговым молотком, и оттуда исходило имя, причем всегда то имя, которое уже появлялось в этой семье. Если у ребенка была жива бабушка, то он получал от нее небольшой подарок-амулет, сделанный из меди. Мальчики носили его под мышкой, а девочки – на груди. Для матери это было праздничное время. Отец оставался снаружи – его не выгоняли, просто он хорошо знал, что младенцы и все церемонии, связанные с ними, были делом женщин.