Над Миусом - Владимир Дроздов

А грозы прибили пыль, растворили, осадили сухой туман военной дымки-видимость над Миусом резко улучшилась. Однако при подходе к Саур-могиле горизонт снова стало заволакивать. То ли очередная гроза приближалась, то ли военная дымка передвинулась на участок прорыва наших войск вместе с огнем артиллерии и авиации... Генерал запросил станцию наведения о воздушной обстановке в районе Саур-могилы. Ему сразу ответили:

- Чайка-21! Со стороны Мокрый Еланчик на Колпаковку, Степановку идут восемнадцать Ю-88 под прикрытием шести "мессеров". Высота три с половиной. В районе цели патрулируют еще шесть "мессеров" на высоте четырех тысяч. Со стороны Куйбышева на той же высоте к ним подходят шесть "лавочкиных" Селицкого. Как слышите меня? Прием.

- Я - Чайка-21, вас понял. Дайте видимость по высотам.

Опять ответ оказался коротким, исчерпывающим.

И генерал вспомнил: сегодня на рации наведения дежурит летчик-разведчик капитан Леднев.

Многим истребителям не нравится служить в разведывательном подразделении. Надо уклоняться от боев.

Значит, фрица не свалишь. А что это за истребитель, если он не сбивает самолеты врага? Истребителей награждают за сбитые. Вот разведчики и просят перевода в полк Замостского или Ковача. Но капитан Леднев ни о чем никого не просит. Делает свое дело. И хотя Хребтов скуп на ордена разведчикам, Леднева удалось отстоять - получил и "Красную Звезду", и "Красное Знамя". Летчик опытный - семь лет уже летает, войну еще на "ишачках" начинал. И все в разведке. Правда, вид у него смешной: высокий, сутулый - словно цапля у воды стоит, выжидает. Того гляди нацелится клювом - носом своим длинным - да и клюнет рыбешку.

А что мрачноват, молчалив, с предложениями на разборе не лезет... Зато никогда от него никакой глупости не услышишь. Все-то он книжки читает, часто письма пишет. Ровесник и тоже старый комсомолец, а в авиацию вроде сам не рвался - много позже из студентов по спецнабору попал. И по службе не хочет продвигаться: ни в командиры звена, ни дальше. "Нет, говорит, не жажду людьми распоряжаться. Я - солдат, рядовой, таким и останусь". А вот Хребтову все равно Леднев не нравится: "Он и на летчика не похож - слишком скрытный... У него небось и друзей-то нет?" Да ведь Леднев на восемь-десять лет старше остальных, какая уж тут дружба? А уважают и ценят его все.

Эх, Тима, Тима! Еще какие у тебя самого-то на дружбу взгляды? Были ведь и мы друзьями, а если б не командующий фронтом, до сих пор сидел бы генерал Строев на земле под запретом друга. Хорошо, командующий скадал Тиме: "Родители вольно или невольно учат детей своим примером. По положению мы с вами, пожалуй, уже в дедушках состоим. Но генерал Строев еще у летчиков дивизии в отцах ходит. А мальчишкам всегда необходимо твердо знать, что их отец - самый сильный, самый ловкий и самый умелый. Это уж дед-самый мудрый. И давайте не будем мешать генералу Строеву оставаться отцом своих солдат".

Он-то, конечно, мудрый дед... Но и Тима ответил мудро: "Я не против, только вот не хочу, чтобы его дети осиротели".

Ну, посмеялись все трое. А потом командующий задумчиво так промолвил: "Да, на войне убивают... И хорошо, когда те, что сидят в штабах, помнят об этом... не только про самих себя. Но все же взрослых сыновей приходится выпускать из-под крылышка. Чтобы свое мужчинское звание не потеряли".

Может быть, так же с Лавровым: не ошибся ли комдив, когда, вопреки запрету Ковача, разрешил Володе боевой вылет? Или запрет запрету рознь? У Лаврова - на один день, у Строева - до конца войны. Нет, не надо было комдиву отменять распоряжение Ковача.

После того как генерал получил данные о воздушной обстановке, он слегка подправил к северу курс всей группы. И сейчас "яки" догоняли немецких бомбардировщиков-приближались к ним под острым углом. Правда, "мессеры", которые патрулировали над Саур-могилой, развернулись навстречу нашим истребителям. Однако генерал рассчитал: эту шестерку "мессеров" успеют перехватить "лавочкины" Селицкого. И дал команду звену Беликова: связать боем "мессеров", сопровождающих "юнкерсов". А сам двумя звеньями атаковал немецкие бомбардировщики.

Капитан Леднев со станции наведения помогал Беликову и Самуйлику так вести бой с "мессерами" сопровождения, чтобы полностью отвлечь их от "юнкерсов".

Он наводил и предупреждал, и звену Беликова быстро удалось выполнить задание генерала. Леднев вовремя подсказал и "лавочкиным" Селицкого о маневре патрулировавших "мессеров". И "лавочкины" сумели оторвать, изолировать шестерку патрульных "мессеров". "Юнкерсы" остались без защиты.

Первой же атакой генерал Строев сбил замыкающего "юнкерса". Бомбардировщик взорвался в воздухе - видно, снаряд попал ему в бензобак. Но строй немецких самолетов не смешался, не дрогнул. Должно быть, его вел опытный воздушный волк. И генерал Строев вышел из атаки вперед и вниз. В этом секторе воздушные стрелки "юнкерсов" не могли вести огонь по нему и его группе. К тому же генерал хотел произвести еще одну атаку снизу спереди. И сначала промчался вперед по курсу немцев. А затем, рассчитав точку поворота, подал команду:

- Разворот влево все вдруг!

Он испытал радостное чувство, убедившись: его замысел понят и отлично выполнен группой. Сам он очутился как раз против немецкого флагмана. А другие летчики его группы шли теперь каждый навстречу "своему" бомбардировщику.

Генерал еще успел крикнуть:

- Огонь по моторам и кабинам летчиков, выход с отворотом!

Но тут уже все его внимание на несколько секунд поглотил надвигающийся сверху нос флагманского "юнкерса". Немецкий пилот, видимо, слегка отжал штурвал - облегчил штурману стрельбу по советскому истребителю. В тот же момент генерал заметил трассу пуль у левого крыла своего "яка" и, не медля ни секунды, ответил огнем из пушек по кабине штурмана, а потом - переносом - и по кабине летчика. Уже отваливая, генерал боковым зрением различил: флагман валится вниз, разламывается на части.

Острое ощущение торжества усилилось, когда генерал обернулся: кроме флагманского еще три бомбардировщика падали, дымя, нелепо кувыркаясь и разваливаясь на куски. Строй немецких машин смешался. Одни продолжали лететь вперед, другие разворачивались, уходили на запад, сбрасывая бомбы куда попало.

Но и крайний слева "як" - лейтенант Погорелов! - беспомощно зависал, кренился на левое крыло. Вот уж от него отделился темный комок... Ну, слава богу! - открыл парашют. Генерал мгновенно прикинул направление ветра: ничего, у своих приземлится. И тотчас вспомнил: неделю назад Погорелова тоже сбили, только "мессеры". Тогда никто не видел - как. А через три дня Погорелов вернулся в полк и привез подтверждение от танковой части на два сбитых им "мессера". Конечно, с земли виднее - таким свидетельствам обычно в штабе воздушной армии даже больше веры. И генерал приказал представить Погорелова к ордену.