Девушка и Ворон (СИ) - Кравцова Марина Валерьевна

— Нет, не она. Я знала, что перстень непростой, — Лиза подняла голову и посмотрела на Федора снизу вверх. Прямо в глаза. — Но знала только это. Он мне от бабушки достался в наследство — так почему было на бал не надеть? Про чары я не догадывалась.

— Но как же так? Неужели отец вам ничего не рассказывал? Еще и позволил надеть…

— Да ничего он не позволял, я сама… — проговорила Лиза с досадой. — Но а что он должен был мне рассказать? Вы-то хоть не темните, говорите как есть. Если хотите, чтобы я и дальше вас слушала.

— Так ведь деда вашего батюшки, уральского помещика, этим же перстнем и приворожили… Мне рассказывал Ворон Воронович, слыхали о таком? Он везде бывает, во всех концах света, и все знает. Чудо как хорош был собой ваш прадед, девушки по нему сохли. И нашлась одна, которая и женила его на себе, и двух дочек родила потом… Никто бы ее в жены не взял по доброй воле, даже и без венчания бы не сошелся, хотя и раскрасавица — потому что боятся, до сих пор боятся, как огня. Это прабабушка ваша.

— Да кто ж она такая-то?

— Так и не догадываетесь?

— Нет.

— Малахитница.

— Медной горы хозяйка… — потрясенно ахнула Лиза.

— Она самая. Когда прадед ваш умер, она сгинула. Так обычно и водится у тех, кто на два мира живет. Девочек растила бабушка, но осталось от Малахитницы наследство, и перстень она велела передать той, что раньше сестры замуж выйдет. Видать, чтобы мужа в узде чарами держала… Старшая-то сестра в монастырь ушла…

— Правда… — сказала Лиза. — Да… Я знаю, я чувствую, что все это правда! И зачем только я его надела!

Федор взял ее руку и мягко сжал в своей.

— Простите меня, — сказал он.

— Что же… — Лиза отняла руку и спрятала ее за спину, другой удерживая шаль на груди. — С перстнем прояснилось. Но что я здесь делаю, так и не знаю.

— А мы здесь от Шатуна прячемся, — сказал Воронов. — Вы в беспамятстве у ног его лежали в дубовой роще. А я из ворона человеком обернулся и ударил его по голове, хотя надо было бы прикончить. Да поостерегся стрелять. А вдруг его где-то поблизости сообщники ждали? С ними бы не справился. Проклятыми оборотнями я могу повелевать, когда они в зверином обличье, потому что я царевича-оборотня внук, но против мужичья с дубинами… — он пожал плечами. — И увез я вас, потому что не знал, какова опасность. Отец ваш уехал… А если нападение? Не на дворню же ваших полагаться. Да и сегодня, допустим, наша возьмет, а завтра? Здесь вы в безопасности, пока со мной. Клянусь вам.

— А поцелуй? — тихо спросила Лиза, пытливо глядя на Федора, словно желая что-то прочитать в его душе.

— Поцелуй… — Воронов глубоко вздохнул. — А с ним-то ведь интересно вышло. Но подождите немного… вернемся и к этому. Пока вот что хочу вам рассказать. Сидя на старой яблоне, я смотрел на огонек в вашем окне. В облике ворона терпения мне не занимать. Привлекла мое внимание Таисья, что блуждала по саду, как потерянная, а потом направилась в сторону рощи. Я летел за ней — с дерева на дерево. И хотя ворона сложно удивить, увидев Шатуна, я неприятно изумился. Думал, что уже все, хотя бы здесь вас оставят в покое. Ан нет. Разговор между Шатуном и Таисьей многое для меня прояснил, и мне нужно было решить, что делать дальше, прямо сейчас… Но с девушкой что-то странное стало твориться. Я вообще-то чувствовал, что с ней что-то неладно… но когда она сначала кошкой замяукала, а потом запела…

Лиза вспомнила эту песню, и у нее все похолодело внутри.

— Что же это было такое, Федор Иванович? Это Тая? Что она сделала?..

— Она ведь странная, горничная ваша?

— Многие люди странные. Таисья нелюдима, другие девушки ее не любят. Иногда так начинает говорить, словно лет сто тому назад жила. Ничего никогда себе не шьет, иголок боится…

— Вот-вот. Опасаюсь я, Елизавета Алексеевна, что ваша Таисья давно уже мертва, а то, что сейчас на ее месте — это нежить, русалка. Каким колдовством она человеческий облик на себе постоянно удерживает, понятия не имею, но песнями своими она себя выдала. Это же чистейшей воды русалочья ворожба! Вас она погрузила в непробудный сон, и я тоже поддался, даже в птичьем обличье, ничего не слышал и не знать хотел, кроме пения ее, пока не затихло. А когда опомнился — вы уже лежали в траве… а Шатун… Вот, кстати, и разгадка, почему он один пришел на встречу. Он от Таисьиного колдовства как-то защитился. Отвар полыни можно выпить заранее… Я и вас хотел полынью отпаивать, есть у меня где-то здесь … Свечи зажег именно для вас — я-то в темноту вижу. Но…

— Но что, Федор Иванович?

— Да засмотрелся я на вас, Елизавета Алексеевна… и не удержался. Очень уж вы… прелесть вы чудеснейшая, вот и все. Я вас поцеловал, простите меня за это. Так ведь от поцелуя моего вы проснулись. Не от чего другого… Но… пока довольно об этом. Просто простите. И решайте, как поступить. Не желаете ли на время укрыться в монастыре вашей тетушки? Туда никто сунуться и досаждать вам не посмеет.

— Ах, не посмеет! — Лиза вспылила. — А почему я прятаться должна, от кого? Да, сглупила я с этим перстнем, прости меня, Господи, так не со зла же… И как они смеют… пусть бы великий князь сам шел в монастырь, если искушению противостоять не смог! А я…

Она побледнела и пошатнулась.

— Что с вами, Лиза? — Федор был уже рядом, готовый ее подхватить.

— Сама не знаю… Нехорошо как-то стало.

— А что — нехорошо? Что чувствуете?

— Тошнит… словно все внутри наизнанку вывернуться хочет… голова кружится. Ох, вот искры перед глазами… и как будто зеленью мазнуло.

Воронов, ни слова не говоря, схватил девушку в охапку и поспешно вынес прочь из избы. Он уже понял, что происходит. Лиза вырвалась, но не своей волей, ее словно выдернуло из рук Федора. Ее фигурка потонула в столь знакомом Воронову мареве и дрожании воздуха, и явилась вдруг ящерица, малахитового цвета, с золотистыми прожилками на крыльях… намного крупнее обычной ящерки, но, хотя и крылата, все же не дракон. А еще была она ярко, чарующе красива — сказочное создание… но ей было неспокойно. Ящерка-дракончик гневно металась между деревьями, а Федор стоял и смотрел, готовый в любой миг превратиться в птицу и взлететь на дерево, но почему-то не делал этого. Его глаза расширились. Он не мог отвести от ящерицы взгляда. Но скоро это прекратилось. Воздух снова задрожал и затуманился, Лиза без сил опустилась на траву… Воронов был уже рядом, он присел рядом с ней.

— Не знала, что во мне такое есть, — произнесла девушка и замолчала.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец осторожно спросил Воронов.

— Плохо… и странно. Вроде бы уже не совсем я… и в то же время… Но почему?

— Это наследие.

— Малахитница… ящерка. Крылатая?

— Нет. Но драконом, Лиза, была твоя бабушка… Варвара Дмитриевна. Это странная история. Позже я расскажу тебе ее, как рассказывал мне дед, Ворон Воронович. Ты крылата, и при этом тебе, как женщине, обличье Малахитницы передалось. Два наследия соединились.

— Ох уж… точно не дракон! Горы не сверну.

— Дракончик… но если от прабабки тебе все до капли досталось… Видишь ли, в облике ящерки Хозяйка Медной горы могла, если хотела, взглядом в камень превращать. Ее потому каменной девкой и прозвали. Но не она камнем была, а ее жертвы.

— Вот так подарок на день рождения… — прошептала Лиза. — Мне ведь девятнадцать уж поди исполнилось, думала, дома с отцом праздновать будем, пироги есть… Не хочу я никого в камень превращать…

— Ты в себе теперь много интересного откроешь.

— И ты будешь летать за мной по-прежнему?

— Теперь уж вообще не отстану.

— Ты зачем за мной следил?

— Сначала любопытно было. Когда появился в Москве сын той самой драконицы и внук Малахитницы, да еще и сосед по имению, я поспешил завести с ним знакомство. К сожалению, мы даже приятелями не стали, слишком уж разные. Но ты… я наблюдал, как ты гуляла по Москве, как гладила лошадей и кошек… а еще — обожала покупать калачи с маком. Видел, как ты высматривала из окна птицу Алконост, как молилась в храме, а потом кормила лебедей… Нередко я был рядом с тобой в человеческом облике, но ты, чем-то увлеченная, меня не замечала. Я ходил за тобой на Пасхальных гуляниях. И столько раз пытался найти повод завести знакомство… Мне казалось, что в тебе есть что-то близкое, понятное… что и ты меня поймешь. И ты всегда в моих глазах была полна прелести, Лиза. И когда случилась эта история с великим князем, я разозлился. Взревновал, наверное.