Ливень без туч - Бхагаван Раджниш

Он не мог понять: "Туладхар, торговец? - и такой великий аскет, как Джаджали, должен сидеть у его ног? Великий аскет Джаджали, в волосах которого птицы свивают гнезда, и он остается неподвижным, потому что так велики его не-насильственность и сострадание? Но все равно, придется пойти и посмотреть, кто такой этот Туладхар". Он пошел его искать.

Торговец Туладхар жил в Каши, и он пришел к нему. Джаджали не мог поверить своим глазам - Туладхар был просто обычным торговцем! Днем и ночью он продавал товары с весами в руках. Именно поэтому его звали Туладхаром, "тем, кто держит равновесие". Он все время все взвешивал. Когда прибыл Джаджали, он отвешивал и продавал, окруженный толпой покупателей. Туладхар даже не взглянул на Джаджали. Он сказал:

- Садись, Джаджали. Не будь таким гордым оттого, что птицы вьют гнезда у тебя в волосах и ты остаешься неподвижным, пока птицы не вырастут и не улетят. Сядь, сиди в молчании; позволь мне сначала покончить с покупателями".

Услышав слова Туладхара, Джаджали был изумлен. Он подумал:

- Теперь у меня большие проблемы. Этот человек, несомненно, что-то знает, несомненно, он обогнал меня. Теперь он все испортил. И еще я хочу увидеть, каково его искусство, какова его духовная дисциплина.

Он сел, но его эго было разбито. Он стал наблюдать. Приходили хорошие люди, приходили плохие; все говорили с Туладхаром по-разному; кто-то говорил любезно, кто-то оскорблял его - ведь это была лавка и торговое ремесло! Но Туладхар отвечал на все ровно и спокойно, не выказывая ни гнева, ни эмоций, не становясь ни на чью сторону. Джаджали продолжал наблюдать. В его равновесии не было ни малейшего отклонения: приходили родственники, приходили незнакомые люди, но его рука отвешивала одинаково для всех.

Когда наступил вечер и лавка закрылась, Джаджали спросил:

- Что ты мне посоветуешь?

- Я только обычный торговец, лавочник - ответил Туладхар. - Я не знающий человек. Я знаю только одно: как раз когда обе чаши весов на одном уровне, есть равновесие, и точно так же, когда есть равновесие между обеими сторонами ума, гневом и не-гневом, любовью и ненавистью, симпатией и антипатией, достигается внутреннее равновесие. И в это мгновение происходит самадхи.

Наблюдая весы, я сам пришел к равновесию. Я не делал больше ничего. Птицы не вили гнезда у меня в волосах, я не был аскетом. Джаджали, я обычный лавочник, я не аскет. Весь мой секрет в том, что, уравновешивая весы, я научился искусству уравновешивать себя. Я понял, что, когда внутри царит совершенное равновесие, эго исчезает. Равновесие создает пустоту, и в эту пустоту нисходит целое.

Но я только лавочник. Ты великий ученый. Ты много знаешь, ты аскет. Может быть, тебе это поможет, может быть, нет. Я знаю только это, и вот что я тебе могу сказать: если даже в лесу тебя захватывает эго, ты опять в миру. А если ты остаешься в миру и даже там твои весы уравновешены, тогда ты в лесу, ты в Гималаях, даже оставаясь на рыночной площади. Вопрос в том, что ты собой представляешь.

Поэтому, когда я говорю, что на пути к предельной реальности приемлемо все - дом, семья, родственники, - помни, что Гималаи, уединение и санньяса тоже приемлемы. Ничто не отвергается.

Теки с жизнью. Куда бы поток жизни ни тек, где бы ты ни чувствовал радость и блаженство, продолжай течь в этом направлении. Блаженство - это критерий.

Ганг течет на восток, Нармада течет на запад. Если бы они встретились на полпути, это было бы огромной проблемой, потому что Ганг сказал бы:

- Я теку к океану.

А Нармада бы сказала:

- Это я теку к океану.

Ты бы сказал, что один из них ошибается. Могут ошибаться оба, но как оба могут быть правы? Это вызвало бы большие споры. И нет способа разрешить этот спор, стоя на перекрестке. Человек должен пойти к океану и посмотреть. Но если ты пойдешь, то увидишь, что Ганг, текущий на восток, достигает океана, и Нармада, текущая на запад, достигает океана. Океан один - как он может быть на западе или на востоке? Ты можешь давать ему разные имена; ты можешь называть его Арабским морем или Бенгальским заливом, но это ничего не меняет, океан по-прежнему один, и его достигают все реки.

Каким бы путем ты ни тек, там, где ты чувствуешь радость, где в твоей жизни возникает поэзия, где продолжается песня, где ты можешь танцевать, - это твой путь. Тогда никого не слушай. Чей-то Ганг может течь на восток. Скажи ему: "Желаю тебе всего самого лучшего, иди, но моя Нармада течет на запад, и я счастлив. Я нашел свое направление течения, я нашел свой путь. Из того, что я блажен на каждом шагу, я могу заключить, что в конце его меня ждет предельное блаженство".

Этот критерий справедлив на каждом шагу твоего пути. Где бы ни возникало напряжение, неловкость, страдание, боль, осознавай. Течет ли музыка жизни? Если нет, может быть, ты идешь не в ту сторону; в чем-то, наверное, ты идешь против истинной природы.

В Бхагавад-Гите Кришна говорит: "Лучше умереть за свою истинную природу, но следовать природе, свойственной кому-то другому, разрушительно". Может быть, ты запутался в природе, свойственной кому-то другому, - чья-то природа тебя привлекает и создает в тебе жадность. Если при виде Ганга, текущего на восток, у Нармады тоже появится желание отправиться на восток, она будет страдать. Она попадет в беду и не сможет добраться до океана.

У каждого свой путь течения. Всегда фокусируй внутреннее видение на собственном внутреннем критерии. Твоя внутренняя гармония всегда подскажет правильный путь. А если на тебя слишком влияет внутренний критерий кого-то другого, ты приходишь в замешательство. Начав подражать кому-то другому, ты заблуждаешься и уходишь прочь от собственной души. Пока ты продолжаешь следовать собственной внутренней гармонии, собственному сердцу и слушать собственный внутренний голос, ты никогда не заблудишься.

И тогда ты узнаешь, что твой путь не должен обязательно совпадать с путем кого-то другого. Тогда ты отбросишь необходимость судить чужие пути. Тогда ты будешь обращать внимание только на это - если Ганг течет танцуя, наверное, он движется к океану. Может быть, его океан на востоке, а мой на западе, но я тоже теку танцуя, и Ганг течет танцуя, значит, наверное, мы оба течем к океану. Потому что, если река не течет к океану, она не может танцевать. Именно приближение океана становится в тебе танцем. Именно приближение Бога становится внутренним блаженством. Блаженство - это критерий.

Второй вопрос:

Разве страсть и привязанность - не составляющие любви?

Если в любви есть страсть, такая любовь станет адом.

Если в любви есть привязанность, такая любовь станет тюрьмой.

Если в любви нет страсти, она станет раем.

Если в любви нет привязанности, тогда -

сама любовь есть Божественное!

В любви есть обе возможности. В твоей любви может быть страсть и привязанность: тем самым ты вешаешь камень на шею птице любви, чтобы она не могла летать... Или сажаешь птицу любви в золотую клетку. Как бы драгоценна ни была клетка - даже инкрустированная бриллиантами и изумрудами, она остается клеткой и разрушает способность птицы к полету.

Когда твоя любовь лишена страсти и привязанности;

когда твоя любовь чиста, невинна, бесформенна;

когда в любви ты отдаешь и ничего не требуешь;

когда любовь только делится;

когда любовь император, а не нищий;

когда ты счастлив тем, что кто-то принял твою любовь;

когда ты не торгуешь любовью и ничего не просишь взамен -

тогда ты выпускаешь эту птицу любви в открытое небо.

Тогда ты укрепляешь ее крылья.

Теперь эта птица может отправиться в путешествие Бесконечного.

Любовь заставляла людей пасть; любовь возносила людей высоко. Все зависит от того, что ты делаешь с любовью. Любовь - это очень таинственное явление.

Это двери -

по одну сторону страдание, по другую - блаженство;

по одну сторону ад, по другую - рай;

по одну сторону сансара, колесо жизни и смерти,

по другую - освобождение.

Любовь это двери.

Зная лишь ту любовь, которая полна страсти и привязанности, ты не сможешь понять слов Иисуса - "Бог есть любовь". И когда Сахаджо запоет песни любви, это приведет тебя в замешательство: "Это вздор! Я тоже любил, но получил в ответ только страдание. Под именем любви я пожал урожай шипов, и для меня никогда не цвели никакие цветы". Другая любовь кажется воображаемой. Любовь, которая становится преданностью, которая становится молитвой, которая становится освобождением, для тебя будет выглядеть пустой игрой словами.