Не плачь, моя леди - Мэри Кларк

– Два года? Но что же произошло?

– Что я могу сказать? Все началось с того идиотского «мавзолея». Люди не хотят платить такие деньжищи и любоваться горами грязи да слушать стук молотков. И баню еще не закончили! Нет, ну скажи откровенно, кому нужна римская баня?

Элизабет вспомнились шуточки Лейлы насчет бани.

– Так и Лейла говорила.

– И была права. Перевернись, пожалуйста. – Массажистка мастерски задрапировала ее в простыню. – Знаешь, ты первая назвала имя. Ты представляешь, какой блеск придавала Лейла этому курорту? Людям нравилось находиться рядом с ней. Они приезжали в надежде встретить ее. Живая реклама Спа. И она всегда рассказывала, как познакомилась тут с Тедом Винтерсом. А сейчас – прямо и не знаю. Переменилось что-то… Барон швыряет деньги, как одержимый… Видела новые джакузи? А в бане внутренняя отделка затянулась. Зато Мин ударилась в мелочную экономию. Шутка! Барон возводит римскую баню, а баронесса велит нам экономить на полотенцах.

Массажистка лица была новенькая, японка. Массаж завершился теплой маской, которую она наложила после чистки. Элизабет расслабилась, задремала. Разбудил ее мягкий голосок.

– Приятно вздремнули? Я вам лишние сорок минут дала. Вы так мирно спали, а времени у меня все равно навалом.

6

Пока горничная распаковывала ее чемоданы, Эльвира Михан обследовала новое жилище. Бродила из комнаты в комнату, глаза ее шныряли туда-сюда, ничего не пропуская. Мысленно она уже сочиняла, что надиктует на новенький магнитофон.

– Все, мадам? – У дверей гостиной стояла горничная.

– Да, благодарю. – Эльвира пыталась подражать тону одной из своих клиенток, миссис Стивенс. Чуть-чуть высокомерно, но все же дружелюбно.

Не успела закрыться за горничной дверь, как она рысью метнулась к объемистой сумке за магнитофоном. Репортер из «Нью-Йорк Глобал» научил ее пользоваться аппаратом. Устроившись в гостиной на диване, она начала.

– Ну, вот я и в Сайприс-Пойнт Спа. И уж поверьте мне, это вам не баран чихнул. Это мое первое сообщение, и я хочу поблагодарить мистера Эванса за доверие ко мне. Когда после выигрыша в лотерею он брал у нас с Вилли интервью, я открыла ему свою голубую мечту – побывать в Сайприс-Пойнт Спа. Он отметил, что мне явно присуще чувство драматического и читатели «Глобал» с интересом познакомятся, как там все на шикарном курорте, увидят его моими глазами. Еще он добавил, что люди, с которыми я буду встречаться, ни за что не подумают, что я – журналистка, и я смогу услышать массу любопытного. А потом, когда я объяснила, что страстная поклонница кинозвезд и знаю много об их частной жизни, он сказал, интуиция подсказывает ему, я сумею написать серию прекрасных статей, а может, кто знает, и книгу.

Эльвира, блаженно улыбнувшись, поправила юбку пурпурно-розового дорожного платья – та все норовила задраться.

– Книгу, – повторила она, стараясь говорить прямо в микрофон. – Это я-то, Эльвира Михан. Но как вспомнишь всех этих знаменитостей, их романы… Сколько ж среди них самого настоящего дерьма. Мне начинает казаться, что и я могу не хуже. Значит, по порядку. Из аэропорта я ехала в лимузине вместе с Элизабет Ланж. Она такая прелестная, молоденькая. И мне ее было очень жалко. У нее очень грустные глаза, сразу можно догадаться – она в сильнейшем нервном расстройстве. Всю дорогу из Сан-Франциско она дремала. Элизабет – сестра Лейлы Ла Салле, но они совсем непохожи. Лейла была рыжая, с зелеными глазами. Очень сексуальная, но и на королеву похожа, нечто среднее между Долли Патрон и Григ Карсон. А про Элизабет вернее всего сказать «цельная натура». Немного худовата, широкие плечи и огромные голубые глаза с темными ресницами, волосы длинные, медвяного оттенка. У нее решительный красивый рот, красивые зубы, а когда она улыбнулась – единственный раз, – то как будто теплое сияние разлилось. Ростом Элизабет довольно высокая, около пяти футов девяти дюймов. И могу поспорить, она поет. Голос у нее мягкий и приятный, совсем не похож на манерный актерский, каким говорят молодые старлетки. Но старлетками их теперь вроде бы уже не называют. Если сдружусь с Элизабет, она, может, расскажет мне что-нибудь новое про свою сестру, про Теда Винтерса… А может, «Глобал» поручит мне репортажи из зала суда?

Эльвира приостановилась, ткнула кнопку прослушивания и прокрутила записанное. Нормально. Магнитофон работает отлично. Она решила, что не мешало бы описать в двух словах окружающую обстановку.

– В бунгало меня проводила миссис фон Шрайбер. Я еле сдержалась, чтоб не расхохотаться, когда она назвала дом «бунгало». Снимали мы раз бунгало в Роквэй-Бич, на 99-й улице, рядом с парком аттракционов. Оно тряслось всякий раз, как мимо проезжали на роликах, а было лето, и катались каждые пять минут. В этом бунгало гостиная задрапирована светло-голубым ситцем, всюду восточные коврики, ручной работы, я проверила. В спальне кровать с пологом, столик, кресло-качалка, две огромные ванные, в каждой – джакузи. Есть еще кабинет со встроенными книжными полками, диван с обивкой из настоящей кожи, овальный стол. Наверху еще две спальни и ванные. Но эти мне, конечно, ни к чему. Роскошь, одним словом! Я без конца щиплю себя. Баронесса фон Шрайбер сказала, день тут начинается в семь утра. Быстрая прогулка, на нее просят ходить всех. После этого подают низкокалорийный завтрак, прямо в бунгало. Заодно горничная принесет мой личный распорядок дня: там и массаж лица, и общий массаж тела, травяная маска и еще какая-то процедура – вообще про такую не слышала. А еще парилка, педикюр и маникюр, процедуры для волос. Представить только! А после медицинского осмотра прибавятся и занятия спортом. Ну а теперь я немного передохну, и пора будет одеваться к обеду. Надену свое просторное радужное платье, я его у «Марты» купила, на Парк-авеню. Показывала его баронессе, и она одобрила, но отсоветовала надевать к нему хрустальные бусы, которые я выиграла в тире на Кони-Айленд.

Довольная и сияющая, Эльвира выключила магнитофон. Кто там еще болтает, будто сочинять трудно? На магнитофон читать – одно удовольствие. Ой, а микрофон-то! Из внутреннего отделения сумки на молнии она вынула коробочку, а оттуда извлекла брошь в виде солнца.

Но это не какая-то там обыкновенная брошка, горделиво подумала Эльвира. В этой – тайный микрофон, редактор велел ей носить брошь всегда и записывать все разговоры. «Таким образом, – пояснил он, – потом никто не сможет подать жалобу, будто вы неправильно пересказали его слова».

7

– Прости, Тед, но мы не можем позволить себе роскошь транжирить время. – Бартлетт откинулся на стеганую обивку кресла, сидя за круглым столом.

На левом виске Теда пульсировала жилка, а затылок и над левым глазом буравила боль. Осторожно, стараясь не качнуть головой, он отодвинулся от лучей послеполуденного солнца, бьющего прямо в окно.

Они устроились в кабинете бунгало Теда, одном из самых дорогих на курорте. Крейг с сумрачным лицом сидел наискосок от Теда, в карих глазах тревога.

Совещание Генри захотел провести еще до обеда. «Время идет, и пока не решим, какую стратегию выбрать, мы не продвинемся вперед».

Двадцать лет тюрьмы. Вот приговор, который грозит Теду. Ему еще не верилось. Когда выйдет, ему будет пятьдесят четыре. Ни с того ни с сего вспомнились гангстерские фильмы, которые Тед любил смотреть поздно ночью. Стальные решетки, грубая тюремная охрана: в главной роли убийцы-маньяка – звезда Джимми Кагни. Раньше Тед упивался такими лентами.

– У нас два пути, – заявил Бартлетт. – Можно не отступать от твоей первоначальной версии…

– Это не версия! – резко перебил Тед. 

– Выслушай же меня! Ты ушел из квартиры Лейлы минут в десять десятого, спустился к себе. Пытался дозвониться Крейгу. – Бартлетт повернулся к Крейгу. – Паршиво, что ты не взял трубку.

– Не хотелось от телевизора отрываться, я эту программу давно ждал. Но был включен автоответчик. Рассчитывал, что перезвоню позднее. И я ведь могу присягнуть, что телефон действительно звонил в девять двадцать, как утверждает Тед.

– Досадно, Тед, что ты ничего не записал на автоответчик! Почему!

– Терпеть не могу автоответчики, а особенно автоответчик Крейга. – Губы Теда затвердели.

На автоответчике Крейг изобразил говорок японского мальчишки-рассыльного, и это бесило Теда, хотя имитация была искусной. Изобразить Крейг мог кого угодно, мог бы выступать на сцене с пародиями.

– Зачем ты вообще звонил Крейгу?

– Не помню. Пьян был. Хотел, по-моему, сообщить, что ненадолго уезжаю.

– Н-да, маловато нам от этого толку. Может, если бы и дозвонился, не помогло бы. Разве только подтвердил бы, что говорил ты с ним ровно в девять тридцать одну.

– Тогда я так и заявлю! – саданул кулаком по столу Крейг. – Врать под присягой не очень похвально, но я не желаю, чтоб Теда упекли за то, чего он не совершал!