Ловушка для Артемиды - Алексей Евтушенко

– Ему можно? – обернулся Бес к Тирен.

– Можно, – кивнула та. – Ранений в живот нет. Грудь и бедро.

– Мы потеряли три четверти состава, – продолжил Реми, напившись. – Тяжелораненые оставались… прикрывать отход. В конце концов, пришла и моя очередь. Я залег за этим камнем, стрелял… Дальше не помню, потерял сознание. Что с остальными, Бес? И что в городе? Мы победили?

– Что с отрядом Харика, я не знаю, – сказал Тьюби. – Судя по тому, что тебя не захватили в плен, армия сестер-гражданок отступила. Видимо, они получили приказ оставить преследование и вернуться. Дело в том, что город в наших руках. Насколько мне известно, боевые действия приостановлены, и сейчас идут переговоры.

– Переговоры с сестрами-гражданками?

– Да.

– Так вот почему ты с ними…

– И поэтому тоже. Не волнуйся. Мы доставим тебя в город, и тебе окажут необходимую помощь.

– Хорошо. Бес…

– Что? Я слушаю тебя, Реми.

– Что-то мне хреново…

– Потерпи немного. Сейчас…

– Я… – раненый медленно закрыл глаза и умолк.

– Фат, – Бес поднял голову, – давай, берись аккуратно. Отнесем его в корабль.

– Мы все-таки посмотрим вокруг, – сказала Кася.

– Хорошо, – кивнул Тьюби. – Только крайне осторожно, ладно?

Силы и энтузиазм договаривающихся сторон закончились одновременно с ночью. Небо за окнами заметно посветлело, когда Первая с видимым отвращением загасила в пепельнице только что прикуренную сигарету и откинулась на спинку кресла.

– Давайте пожалеем друг друга, – предложила она, – и поспим хотя бы три-четыре часа. Не знаю, как у вас, а у меня голова совсем уже отказывается соображать.

– Честно сказать, у меня тоже, – признался Хрофт Шейд и машинально потрогал бинты на лбу. – К тому же она еще и болит.

– Немудрено, – сказала Первая. – У нас хорошие врачи. Может, стоит им показаться?

– Нет, – отказался Хрофт. – Ранение пустяковое. Просто усталость. Вы правы, надо поспать. Тем более что самые главные вопросы мы обговорили.

– Да, – кивнула Первая. – Значит, вы открываете ворота стадиона и выпускаете заложниц…

– При условии, что ваша армия и Служба FF остается за пределами города, – продолжил Хрофт Шейд.

– Приказ уже отдан, – сказала Йолике. – Они расположатся лагерям в пятнадцати-двадцати километрах к северо-западу. Там есть для этого удобное место. Но несколько моих оперативных групп в любом случае останутся здесь.

– Разумеется, – вступил в разговор Рони Йор. – Мы это обговаривали. Равно как и то, что ваша полиция или, вернее, то, что от нее осталось, снова должна приступить к своим обязанностям. Совместно с нашими патрулями. Иначе мы все можем потерять контроль над городом.

– Общий Штаб в Коммуникационном Центре? – уточнил Хрофт Шейд.

– Там, – подтвердила Первая. – Мне кажется, это удобнее всего. Главное – связь. А туда стекается информация со всего мира. Не забывайте, что очень скоро нам придется решать не только внутренние проблемы, но и внешние. Не исключено, что сестры-гражданки из других городов и регионов могут захотеть прийти нам на помощь. Не спрашивая при этом нашего согласия.

– Я не забываю, – усмехнулся Хрофт Шейд. – Но пока этого не произошло, то и переживать по данному поводу не стоит. Да и не думаю я, что это быстро случится. У сестер-гражданок по всему миру сейчас довольно своих проблем. Все, закончили. Вы готовы?

– Еще как, – утомленно вздохнула Первая. – Я даже готова уснуть прямо здесь, за столом.

– В таком случае едем в Коммуникационный Центр?

– Едем. Слава Великой Матери, здесь недалеко, да и пробки на дорогах, как мне кажется, нам этим утром не грозят.

Луук Ши совершала второй обход стадиона за эту ночь. В ситуации, когда она вместе со своими послушницами и тысячами остальных сестер-гражданок, жительницами города, попала в заложницы и была заперта на стадионе под охраной вооруженных отрядов «диких», настоятельница Храма Великой Матери считала необходимым по-прежнему выполнять свой долг, утешая и ободряя сестер. И ей это, действительно, удавалось. Луук Ши пользовалась большим авторитетом среди горожанок, многое знали ее в лицо и теперь, видя, что она вместе со всеми делит тягости и лишения и при этом не падает духом, заложницы невольно старались следовать примеру настоятельницы и не поддаваться унынию.

А тягот и лишений хватало.

Стадион не был приспособлен для длительного размещения в нем такого количества напуганных и растерянных женщин и девочек («дикие» загнали сюда и четыре городских школы-интерната в полном составе). Не хватало питьевой воды, еды и медикаментов. А главное, не хватало профессионалов: спасателей, врачей, психологов – всех тех, кто умел облегчить страдания и знал, как лучше всего себя вести в подобной тяжелой ситуации.

Впрочем, были в заключении на стадионе и положительные стороны, как бывают они у любого явления, каким бы ужасным на первый взгляд оно не казалось.

Начать с того, что здесь, под вооруженной охраной «диких», сестры-гражданки оказались на самом деле в большей безопасности, чем те, кто остался в городе или бежал из него. Тут, на трибунах, на поле и во внутренних помещениях стадиона, не было ни стрельбы, ни мародеров, ни вырвавшихся на нежданную свободу и совершенно от этого обезумевших рабов-мужчин, ни пожаров. Не было здесь также и утомительной дороги под открытым небом, кровавых мозолей на ногах от долгой и непривычной ходьбы пешком и физической усталости, которая в подобных случаях лишь усиливает в душе чувство потери и безнадежности. Да и без главных новостей заложниц не оставляли, и весь, до отказа заполненный стадион, знал о том, что идут переговоры, и шансы на их успех имеются.

Временный госпиталь был устроен в двух больших помещениях, где раньше располагались кафе, на втором ярусе стадиона. Здесь присутствие Луук Ши требовалось больше всего, отсюда она начинала свой первый обход и сюда же, пришла под утро снова, немного восстановив силы после короткого полуторачасового сна. Кроватей, разумеется, не было. Больные и раненые сестры-гражданки лежали большей частью на составленных вместе мягких креслах для посетителей или спортивных матах, которые принесли сюда из расположенных на первом ярусе спортзалов. Те же, кому матов и кресел не хватило, были устроены прямо на полу.

Внимание настоятельницы привлекли две женщины. Одна, с перевязанной головой и закрытыми глазами, под которыми синели глубокие нездоровые тени, лежала, укрытая цветастой скатертью, на трех, стоящих в ряд, креслах, а вторая сидела рядом с ней на стуле и смотрела в бледное лицо раненой взглядом, в котором читалась боль и забота.