Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Детективы и Триллеры » Криминальный детектив » Катастрофы сознания - Татьяна Ревяко

Катастрофы сознания - Татьяна Ревяко

Читать онлайн Катастрофы сознания - Татьяна Ревяко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 85
Перейти на страницу:

Тут же наметилось внутреннее расхождение с мэтром. Обращаясь в письме к своему «лицейскому» корешу, Сарапулов сокрушается: «А еще я думаю, что наш любитель детишек, автор „Золотой тучки“ и „Кукушат“, сейчас не замечает главного: ведь из нашего будущего — детей наших — словно сняли посреди зимы с парника пленку, упорно лепят выродков в смысле физическом и духовном. А если замечает, то почему об этом не пишет?» Сарапулов писал. Он писал жесткие, беспощадные вещи, погружаясь в тайники человеческой психики и подсознательно наступая на пятки собственному исходу: «Настало время, когда Кирилка понял, что нужно: не бояться крови. Уметь играть на гитаре, как Высоцкий. Делать непроницаемое лицо, жуя жвачку. Кирилка начал ловить собак и кошек, уносил их в лес и привыкал к крови. А по ночам он плакал, вспоминая мучения животных: ведь они не виноваты, что он не умеет без их смерти привыкнуть к жизни. А вчера Кирилка повесился…» Писать-то Володя писал, но поскольку из-за принципиальных соображений не мог втесаться в блистательную обойму, его уже больше не печатали. На всех журнальных площадях царили шестидесятники.

Сарапулов «заморозил» учебу в литинституте, прибыл в Пермь и, чтобы прокормить семью, занялся спекуляцией. Он так и называл свое дело, не прячась за респектабельное слово «бизнес». По иронии судьбы, чудо-юдо курса, «классик Сарапулов» скупал и перепродавал писчую бумагу и авторучки. Он, как оспу, хотел привить себе подлое, ненавистное ему ремесло, а потом отыграться, отомстить за то, что поступился талантом: пригвоздить ненавистное оставленной на развод авторучкой. Однако — оспинка по оспинке: вот уж и лица нету!

От увиденного и услышанного в отворившемся ему мире мафии Володя все чаще уходил в запой, зверел, вымещал свою боль на близких. Потом шел брататься с бичами, раздувал мехи подвернувшегося баяна, а когда лицезрел приближение «красных околышей», орал:

— Менты! Суки! Все скажу Боре!

Невероятно, но от него отступались, точно он называл некий пароль. Во всяком случае начальнику УВД, генералу Федорову, которому был адресован черновик письма, найденный мной в сарапуловских блокнотах, Володя пытался что-то сказать. Видевшие его в последние дни свидетельствуют, что Сарапулов задергивал в квартире шторы, не велел отпирать дверей, сидел, набычившись, на стуле, в одной руке — ломик, в другой — топор. В ясные минуты приговаривал:

— Где ж ты, моя отдушина? Где ты, чистый лист бумаги, ручка?! Талантишко, что пропил я!..

Душа его была огромной, кровоподтечной тучей, вобравшей в себя всю дурь, мрак и тлен сдвинувшегося времени. Туча тяжело поползла по небосводу и желала очиститься, разразиться мутным ливнем в заветную тетрадь. Но кому говорить? Кто услышит? Хоть закричись!.. Глухонемые времена. Володя не мог больше носить такой груз… В его дневнике — размашистая, напоминающая кардиограмму запись: «Когда человеческая жизнь ничего не стоит, я не могу жить…» Ему было 37.

«На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, а нынешние как-то проскочили…», — до сих пор поет Высоцкий. У Сарапулова никто никогда не брал интервью. Его не показывали по телевидению. Интервью, как и тридцать лет назад, берут у других. По телевидению показывают тех же самых. Постаревших, но тех же.

— Нас побили втемную, — подводит черту друг Володи, пермский писатель Юрий Власенко. — Нас, которым сейчас от тридцати до сорока. Имен нет. Побивших нас мы не узнали. Побитых не узнали тоже. И не узнают. Наше поколение выпало. На смену пришли двадцатилетние. Нынче они с шестидесятилетними на одной сцене.

— Чем отличаемся мы от писателей-шестидесятников? — размышляет поэтесса Марина Кудимова. — Они боятся за пространство, мы — за время. У них — «новодевичий комплекс»: заполнить собою все площади, не важно, плохо это или хорошо. А посему у них есть пространство, а у нас… У нас теперь и времени нет, потому что из него исчезает поэзия. Художник погибает из-за отсутствия любви. Он не хочет общаться с миром, который его не любит…

… Раньше я и слова такого не знал: суицид. А сейчас его цепкие отростки — в каждой клеточке бытия. Не только российского, а и мирового. Но в особенности российского. Конечно, художники — нервы нации. Конечно, в силу того, что художники — нервы, они неотвратимо должны проявить слабость. Слабость — с позиции обыденного сознания. К сожалению, это было всегда и во все времена. Из отечественной истории примеры можно черпать горстями. Но то, что сегодня — друг за другом, кто от рака, кто от запоя, кто посредством хрестоматийной веревки, уходят прозаики и поэты, по преимуществу, мои сверстники, — ошарашивает, подавляет, заставляет задуматься о том, о чем говорили Марина Кудимова и Юрий Власенко.

Писатель уходит еще и потому, что он не прочитан. А если он обречен быть непрочитанным, подкатывает сомнение: писать или не писать?

Ну, допустим, писать он перестанет. Кто это заметит? Неужто общество? Это к лучшему или к худшему? К худшему — для писателя, поскольку немота — форма его пожизненного самоубийства. Но есть еще зеркало национального космоса. И когда оно не отпотевает от дыханий своих художников, то вскоре становится кривым, дает трещину.

Зуб оттого и болит, что нерв чувствует кариес. Если нерв умерщвляется, зуб не болит. Он разрушается тихо. Нет сигнализатора боли. Очевидно, понимая это, примерно за месяц до своего отчаянного прыжка Володя Сарапулов написал: «А хоть что вы со мной делайте, хоть сразу убейте, хоть погодя немного, но я все равно буду жить вас дольше: я уже создал с десяток настоящих произведений. Вот так-то, ребята! Приступайте! Мочите!»

… Поэты выбрасываются с балконов, как на берег выбрасываются киты.

Похоронили Володю у кладбищенской ограды, за которой начинается территория психушки.

(Юрий БЕЛИКОВ. Комсомольская правда. 1995 г., 25 июня)

Часть I. Ритуальные самоубийства

Сутти — обряд самосожжения вдовы на погребальном костре мужа в Индии

В Индии широко распространено самосожжение женщин. Но виною здесь выступает религиозно-этническая традиция, которая повелевает жене после смерти мужа совершить сати (сутти), что в переводе с санскрита означает «преданная жена» — сожжение на кремационном костре мужа. Упоминание об этом обряде есть еще в священной книге жрецов арийских племен Ригведе. Это значит, что обычаю как минимум 3 тысячи лет. Традиция сохранилась в Индии и до наших дней. Лишь за февраль 1986 г. в Бомбее зарегистрировано 50 случаев сати, в Мадрасе — 147, в Индоре — 144, в Хайдарабаде — 80. Из-за этого обычая процент самоубийств женщин в Индии в несколько раз выше, чем у мужчин.

«Когда-то сати считалось своего рода привилегией избранных, — пишет И. Караванов, который подробно изучил этот вопрос. — Его совершали лишь вдовы правителей и военачальников. В гигантском погребальном костре махараджи Виджаянагара одновременно нашли смерть три тысячи его жен и наложниц. С телом последнего раджи Танджора сгорели две его жены. Их обугленные кости были измельчены в порошок, смешаны с вареным рисом и съедены 12 жрецами одного их храмов во искупление грехов умерших.

Постепенно самосожжения распространились на представителей высших каст и начали означать не только выражение преданной любви и супружеского долга, но и верность своему господину после смерти».

Русский князь А. Д. Салтыков, который путешествовал по Индии в XIX в., в одном из писем писал: «Мадрасский губернатор, лорд Элфинстон, показывал мне однажды на морском берегу место, предназначенное для сжигания трупов. На костер бедняков идет коровий помет, на костер богатых — сандаловое дерево. Говорят, когда ветер дует с моря, от погребального костра доносится запах жареных бараньих котлет, точно с кухни. Хорошо еще, если бы жгли только мертвых, а то здесь поджаривают иногда и живых. Мать моего нового знакомца — Пудукотского раджи — очень умная и очень добрая женщина, любит своих детей без памяти, а когда умер ее муж, непременно хотела взойти на костер; насилу отговорили ее от этого намерения именем детей.

Но после смерти Танджорского раджи дело обошлось не так просто: его жена сожглась с удивительным хладнокровием. Еле уговорили ее, чтобы она не всходила на костер, где лежал труп ее мужа, и предпочла смерть на большом огне. Она согласилась и бросилась в яму с пылающим хворостом, где испепелилась в одно мгновение.

Перед смертью она простилась с домашними и министрами, которым поручила своих детей».

Были случаи, когда на погребальный костер покойника всходила целая толпа живых. Так, в 1833 г. вместе с телом раджи Идара были сожжены его семь жен, две наложницы, четыре служанки и слуга.

Англичане, колонизовавшие Индию, запретили сати еще в 1829 г., однако и в наше время дань варварскому обычаю ежегодно платят несколько тысяч индийских вдов. Существует только один шанс избежать сати, не нарушая обычая, — выйти замуж за брата покойного мужа. Но это удается только единицам.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 85
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Катастрофы сознания - Татьяна Ревяко торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит