Чара силы - Галина Романова

У Даждя могло быть сразу два дома — далеко на севере, в замке его отца, и на юге, где жила Марена. После нескольких лет разлуки муж мог пожелать увидеться с женой, но коль скоро он ее бросил, то мог и не заезжать к ней.

— Это вполне естественно, — отрезал Кощей, со слов Марены знавший преданность Даждя семье и дому. — Но по какой дороге он направился?

— Да какие дороги — все размыло… — проворчал кто‑то прежде, чем его успели остановить.

На неосторожного пленника зашикали свои, но Кощей уловил его слова и чуть не подпрыгнул от радости.

— Что ж, — он хлопнул владельца замка по плечу, — хоть и не ты, но все‑таки жизнь свою вы отспорили! Я слово держу — вы все останетесь живы… если не будете нам мешать!.. Ни один нормальный человек не станет путешествовать в такую погоду. Даждь захочет вернуться и попадет к нам… Эй! — окликнул он наемников. — Стеречь все дороги! Остальные за мной!

Дождь уже почти загасил полуразрушенную конюшню, в которую и согнали пленников. Наемники и оборотни бросились наружу.

Кощей остался во дворе, раздумывая, где лучше встретить Даждя. Тот мог явиться с минуты на минуту и, увидев издалека тронутые пожаром стены замка, заподозрить неладное. Следовало придумать что‑то такое, что заставило бы его проникнуть внутрь.

Но только Кощей додумался использовать пленников как приманку, со стороны конюшни послышались крики о помощи.

Голоса принадлежали наемникам. Окружавшие Кощея оборотни ринулись на выручку, но все равно опоздали.

Кто из пленников справился с веревкой — узнать не удалось, но несколько человек оказались свободны и напали на охрану. В рукопашной схватке несколько человек с той и другой стороны оказались убиты или ранены, когда к наемникам подоспела помощь.

Оборотни принялись рубить мечами направо и налево, и только окрик Кощея остановил их.

Он заметил то, ради чего пленники напали на охрану, — по стене торопливо карабкалась вверх фигурка человека.

Несколько лучников вскинули луки, пуская вслед ему стрелы, пока остальные снова связывали оставшихся в живых пленников. Но беглец был уже слишком высоко — намокшие тетивы не натягивались как следует, и стрелы не долетали до беглеца.

На глазах у всех он поднялся на заборолы и перебрался через них, исчезнув на свободе.

Кощей подскочил к поредевшей кучке пленников. Многие — даже женщины — были ранены, но на губах у них играли гордые улыбки. Они не отрываясь смотрели на стену.

Кощей развернул к себе владельца замка. Тот был ранен в стычке, но держался твердо. Будучи ниже Кощея на целую голову, он все равно смотрел на него свысока.

— Слушай, — прохрипел Кощей. — Только что вы потеряли свою свободу. До скончания века вы будете моими рабами. Этот пока ушел, но не обольщайся — рано или поздно мы выследим его и покончим с ним… Увести!

По знаку Кощея ему подвели коня. Наемники и несколько оборотней ринулись в погоню, а оставшиеся погнали пленников прочь из замка, на юг — в Пекло.

Ветер громыхал в вышине голыми ветвями деревьев, стряхивая наземь последние листья. Дождь зарядил надолго и не собирался переставать.

Лес и крутобокие холмы были до краев наполнены дождем. Вода была всюду. По земле в овраги бежали целые потоки, несущие листья и лесной мусор. Земля превратилась в жидкую кашу.

Петляя в зарослях кустарника, по склону холма пробирался одинокий всадник. Его рослый сильный жеребец шел широким тяжелым шагом опытного боевого коня — он сам чуял, куда поставить копыто, чтобы не споткнуться и не стряхнуть всадника. Но тот сидел так уверенно, словно родился в седле.

Конь и всадник успели промокнуть до нитки. Светло–желтая шерсть коня потемнела, грива и хвост слиплись и посерели. Всадник перестал натягивать на плечи мокрый плащ и подставил голову ливню. Казалось, вода хлюпала даже в сапогах.

Конечно, проще всего было остаться у очага с гостеприимным хозяином, который с удивительной широтой души делился с гостем всем, что у него было. Но Даждю не сиделось на месте. Десять лет, с самого дня свадьбы, он провел подле жены, в своей семье, пока не понял, что ему не повезло. Для Марены оказалось важнее ее мастерство чародейки и колдуньи, чем семья и дети. Она не желала их иметь и чуть ли не гордилась своим бесплодием. Даждь устал от нее и поспешил воспользоваться предложением Перуна отправиться на пару лет на запад, в Далекие Леса и дальше. Оба они бросили жен, а Перун — и не родившегося еще ребенка, но оба не слишком задумывались над этим.

С того дня миновало не год–два, а целых шесть лет. Даждь не выдержал первым — расставшись с Перуном на берегу западного моря, он спешил домой, в замок на севере. Он знал, что Марены там нет — сам когда‑то проводил ее в Пекло, — но спешил не к ней: хотелось увидеть отца, мать, младших братьев и обрадовать Диву–Додолу и ее ребенка, что Перун вернется будущей весною вместе с первыми оттепелями. Потом,, отдохнув, Даждь собирался навестить и Марену — за шесть лет она могла и изменить свое мнение о семье. Если так, то они будут счастливы.

Златогривый Хорс по привычке осторожно выбирал путь. Ливень, который не мог остановить Даждя, размыл дорогу, превратив ее в жидкое месиво, в котором разъезжались копыта коня. Двигаясь твердо и расчетливо, Хорс поднимался к вершине холма.

Дорога вилась как змея с перебитым позвоночником. Позволив коню идти самостоятельно, Даждь плотнее запахнулся в промокший плащ и задумался.

Слишком много времени, видать, провел он в боях и походах, сражаясь с чудовищами или служа местным правителям. Он устал и с радостью думал о том, как через десять — двенадцать дней, если непогода не задержит его, будет сидеть дома, в тепле. Сейчас он даже с нежностью вспоминал о Марене — какой бы она ни была, она продолжала оставаться его женой по закону, и он ее все‑таки любил.

Хорс взбирался на склон, выбирая путь между деревьями. Его всадник и сам не заметил, как они свернули с дороги и двигались без тропы, но строго на север, словно притягиваемые невидимой нитью. Мокрые безлиственные деревья стояли плотной стеной, их растопыренные ветви норовили нарочно ткнуть в лицо или сорвать плащ. Хорошо еще, дождь кончался, но все равно —на многие дни пути все вокруг будет так сыро, что раз или два придется переночевать на мокрых листьях. Как хорошо было бы…

Даждь вдруг ясно представил себе замок, где он ночевал сегодня — молодого, но не по годам умудренного хозяина, его жену, сестру и маленькую дочку. Словно что‑то предчувствуя, они не хотели его отпускать. Да и в самом деле — много ли он потерял бы, выехав на день–два позже?

Даждь поймал себя на желании вернуться назад и переждать непогоду. Однако он уже отъехал достаточно далеко — разумнее было продолжать путь.