Приключения Елены Федоровны. Волшебные повести для взрослых - Екатерина Гартнер

Елена Федоровна в ужасе переводила взгляд с него на Виктора и обратно. Таким она Володю еще не видела.

– Неприятности у него, – пояснил Виктор, когда Володя вышел. – Жалко, хороший мужик.

– А что случилось? – спросила Елена Федоровна.

– А вы не знаете? Говорит, выселяют его. А ему ехать некуда. Он ведь и зимой здесь живет.

– То есть как это выселяют? Кто? Когда?

– Не знаю. Говорит, там с документами у него что-то не в порядке. С документами на участок.

Елене Федоровне не надо было повторять дважды. Она бросилась из магазина, даже не купив печенья. Но было уже поздно: Володя стоял, задрав голову и пил, как говорят, из горла.

Придя домой, совершенно подавленная Елена Федоровна посидела некоторое время на террасе, перевела дух и решила зайти к Клавдии Петровне.

Иван Самсонович перебирал гречку за столиком на веранде. Увидев соседку, он помахал рукой: Заходите, заходите! От него и Клавдии Петровны Елена Федоровна узнала удручающие подробности. Впрочем, удручающими они были, похоже, только для нее. Клавдия же Петровна и соответственно Иван Самсонович ничего особенного в происшедшем не усматривали.

Вкратце все, что узнала Елена Федоровна, можно изложить так: в товариществе имелись так называемые бесхозные участки. То есть неправильно или вовсе не оформленные. Их было два: Володин и братьев Стружкиных. По странному стечению обстоятельств оба они – сбоку и сзади – примыкали к председательскому.

Володя (по-пьяни, как пояснила Клавдия Петровна) вовремя чего-то там куда-то не представил, а со Стружкиными вообще и смех и грех. Все, конечно, знали, что хозяин у участка есть – и даже целых три – но именно из-за

этого права Стружкиных не были оформлены.

После смерти матери (старуха умерла лет двадцать назад) склочные и недоверчивые братья никак не могли договориться, на кого им записать эти несчастные шесть соток. Единственное, что они смогли сделать – это тщательнейшим образом – до сантиметра – поделить участок на три. Каждый построил себе как сумел жилище, и каждый обрабатывал свой огородик, зорко поглядывая, чтобы у братьев, не дай бог, не было лучше.

Елене Федоровне все трое напоминали то-ли младших из трех поросят, то-ли малышей из Незнайки, про которого она читала внукам, то ли еще кого-то. Что они всё время ссорятся из-за участка, все знали и раньше. Новостью же было вот что: на одном из собраний Долгун, сославшись на какое-то там положение и устав, вынес на голосование требование незамедлительно привести в соответствие все документы. А иначе товарищество лишится положенных ему льгот. Слова эти возымели волшебное действие, и все кроме Стружкиных и Володи немедленно проголосовали «за». Не были «за»только баба Поля, которая всегда воздерживалась, и отсутствовавшая на собрании Елена Федоровна. По истечении же означенного срока, как было записано в решении собрания, участки будут переоформлены в установленном порядке – в пользу товарищества в лице председателя.

Расчет Долгуна был верным: как не смогли Стружкины за двадцать лет договориться, так и сейчас не смогут. А с Володей проблем вообще не будет, если регулярно снабжать его пивом и чем покрепче.

Так оно и вышло. И похоже, все складывалось именно так, как и задумал подлый и бессердечный Долгун.

От несправедливости у Елены Федоровны защемило сердце. Сразу вспомнилось чувство отчаяния и бессилия, с которым пришлось – и не ей одной – прожить немало лет.

Но сейчас она решила бороться. Кто такой, в самом деле, этот зловещий Долгун? Подумаешь, обыкновенный проходимец! Да ему нет еще и шестидесяти! Мальчишка! Неужели он сможет противостоять доброй воле порядочных людей? Ну да, легкомысленных и недальновидных, но добрых и порядочных!

Когда Елена Федоровна поделилась этими мыслями с Павлом, он почему-то не разделил ее оптимизма.

– Ну, что ж, попробуй, – без энтузиазма сказал он. – Поговори со своими соседями. Послушай, что они скажут.

– Вот и поговорю, – запальчиво возразила Елена Федоровна. – А ты никогда не верил в людей. Никогда!

– Ну да, я конечно, во всем виноват. В несовершенстве мира в том числе. – Павел помолчал. – Ладно, сказал он наконец. – Поговори, потом расскажешь.

На следующий же день Елена Федоровна отправилась выполнять задуманное. К ее удивлению, миссия ее, можно сказать, провалилась.

Клавдия Петровна выслушала Елену Федоровну и покачала головой.

– Что я вам скажу: Володя этот ваш – пьянь. И чего вы его защищаете – не пойму. Ну и что же, что он всем всё бесплатно чинит? А вот я его никогда ни о чем не просила! И просить не буду! У меня вон, Иван Самсоныч, не хуже его в технике разбирается. А от Володи одни убытки. Он свой забор починить не может. Мне, говорит, от людей скрывать нечего! А к нам от него только ленивый не залезет! – Клавдия Петровна совсем разволновалась, и даже за сердце схватилась.

С Галиной Елена Федоровна даже разговаривать не стала – боялась, как бы не вышло хуже. Галина молчала, но радовалась неприятностям соседей – со Стружкиными у нее был общий забор.

А с Ольгой Викторовной вообще получилась какая-то глупость. Сначала она вроде бы согласилась, что нельзя вот так просто, одним росчерком пера взять и выгнать людей на улицу, но потом сказала:

– Все-таки Анатолий Иванович не совсем неправ. И даже формально прав. И хотя нельзя считать его поведение высокоморальным, но он образцовый хозяин, и с точки зрения хозяйства – да, именно экономики и хозяйства – конечно, лучше, если земля будет у него. И это, в высшем смысле, оправдывает его действия. Но она, Ольга Викторовна, надеется и даже уверена, что он даст им работу. И оставит им в пользовании их дома. И это будет замечательно.

– Ольга Викторовна! Подумайте сами! Ну зачем он стал бы затевать весь этот спектакль, если бы не решил присвоить участки? – воскликнула Елена Федоровна. – Вы непо-следовательны!

– Ах, Елена Федоровна, вы всё видите в черном свете! Анатолий вовсе не такой, каким вы его изображаете! Поверьте мне, в нем много такого, что вам неведомо!

Тут Елена Федоровна посмотрела на раскрасневшуюся Ольгу Викторовну повнимательнее и прекратила разговор.

Уже без всякого энтузиазма, а скорее из чувства долга, навестила она Таню Лямину и выслушала ее мнение – вернее, краткую лекцию – о приоритете закона.

– Если бы в нашей стране все строго придерживались буквы закона, давно все было хорошо и не было бы этого бардака – согласитесь, Елена Федоровна, – сказала Таня, посматривая на нее поверх очков.

Не согласиться было трудно. Но и закон – что дышло. Это Елена Федоровна тоже хорошо знала.

Говорить с Павлом она не стала: как-то не хотелось. Да и он деликатно не звонил, как будто заранее знал, чем закончатся все ее хождения.

Но прошло несколько дней, и ее природный оптимизм стал брать верх над мрачными мыслями. Тем более, что и погода стояла отличная.

– А может, и права Ольга Викторовна – чем черт не шутит? – подумала Елена Федоровна. – Может, Долгун бросит эту затею? Или уже бросил?

Глава 3 Баба Поля

В одно прекрасное утро, обнадеживая себя такими рассуждениями, она взяла полотенце и отправилась на озеро. У крайнего домика – бывшей сторожки – сидела баба Поля.

– Неужели купаться собралась? Не холодно тебе? – спросила баба Поля.

– Что вы, баба Поля! Смотрите – какая погода! Жара, и ночи теплые! – с энтузиазмом возразила Елена Федоровна.

– Ну, купайся, купайся, – согласилась баба Поля. – Три дня тебе осталось.

– Почему три? – удивилась Елена Федоровна. Её стало немного не по себе.

– А всё. После Ильина дня нельзя – вода остынет.

– А, вот вы про что! – у Елены Федоровны отлегло от сердца. – Ну, это, баба Поля, раньше так было. А теперь климат меняется, молодежь вон и осенью купается.

– Ишь, молодая нашлась! – баба Поля была непреклонно и смотрела неодобрительно.

Елена Федоровна любила купаться. Уплывала от берега подальше, любовались с середины озера тонкой полоской леса на дальнем берегу, полем, которое все время меняло цвет, и солнцем, если был закат. Плавая, она забывала о волнениях и неприятностях, всё вокруг казалось спокойным и добрым, и возвращалась Елена Федоровна в свой домик бодрая, в хорошем расположении духа и с любовью ко всему сущему.

Даже председатель не казался ей таким уж подлецом, а вызывал скорее жалость. Вернее, не жалость, а что-то такое…, что-то вроде понимания, что ли.

– Несчастный парень, – думала она. – Ну что с него взять? Соблазнов вокруг много, а о порядочности ему никто никогда не говорил.

Хорошо у нее все складывалось: и яблоки все до единого собрала, и варенье сварила, и траву вокруг умывальника выкосила.

Единственное, что плохо – с купаньем не получилось. Дня через три спустилась она к озеру – жара была страшная, для августа даже какая-то нетипичная. Елена Федоровна разделась и только ступила в воду, как ногу от холода чуть не судорога свела. – Странно, – подумала Елена Федоровна. – Как же так может быть? Ночи ведь теплые!