Спаситель с нашего двора - Олег Касимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– За тебя просил один уважаемый человек. Я слушаю.
– Я пришел сказать об опасном мятежнике и смутьяне. Он собрал вокруг себя много последователей, готовых идти за ним и объединиться по первому его требованию в армию. Он не признает власти римлян, глумится над законом Божьим. Провозглашает себя Мессией, помазанником Божьим и избавителем Израиля!
Ханнана нахмурил брови: сказанное его впечатлило, но не сильно. Видимо, слишком много доносов ему приходилось выслушивать. Я продолжил.
– Но это еще не все. Его называют учителем все, даже служители храма. Некоторые фарисеи уже открыто поддерживают его. Он молодой и амбициозный. И кто знает, что будет дальше. И Вы знакомы с этим человеком. Это Иисус из Назарета – тот, кто совсем недавно принародно изгонял торговцев и менял из храма, Вашего храма.
Я знал, что вся храмовая торговля проходила через этого старца и приносила немалый доход. Зародить сомнение, показав, что интересы собеседника под угрозой, было моей главной задачей. Но, видимо, Ханнана и сам уже много думал о опасном сопернике. Тут намечался двойной удар по его политическим и экономическим интересам.
– А тебя это почему волнует? Ты иудей? – играть с таким тертым калачом стоило очень осторожно.
–Я грек, родившийся в Финикии, но разбирающийся в вашем святом писании.
Парадокс. В Новом завете меня запишут единственным среди апостолов выходцем из Иудеи.
– Я один из учеников Иисуса из Назарета.
– Вот как! Тогда почему ты здесь?
– Надоело быть в тени учителя… Думаю, Вас он тоже сильно раздражает. Я простой бедный грек… А хотелось бы быть простым не бедным греком.
Я в упор посмотрел на первосвященника, давая однозначно понять, зачем я здесь. Ханнана удовлетворенно ухмыльнулся. Он был очень рад подвернувшейся возможности, но виду не показывал. Человеческая жадность – этому мотиву старик верил всегда. Для большей правдоподобности я немного поторговался; мы сошлись в цене. Завтра вечером я покажу Иисуса, а первосвященник соберет храмовую стражу и позаботится о поддержке римских солдат. Я не мог советовать Ханнане, что делать, просто напомнил: у Иисуса огромное количество последователей, и моя шкура будет под угрозой. Поэтому брать его нужно тихо и сразу судить. Вряд ли Ханнана хоть на секунду задумался обо мне, но он понимал: действовать нужно действительно быстро и решительно. Я еще не переступил порог его дома, а он уже отправил гонцов к членам судебного Совета, чтобы сообщить о заседании Трибунала завтра вечером.
Дальше, после суда Совета, нужно было реконструировать поход Христа к Пилату и Ироду. Тут в игру вступал Семен Давыдович – точнее, его деньги. Тессерарий – офицер, ответственный за караульных солдат, уже получил хорошее вознаграждение. Поход к Пилату и Ироду был вполне возможным, но не обязательным. Достаточно было продержать Иисуса-Андрея в римских казармах, впоследствии озвучив приговор от прокуратора, то есть от имени Понтия Пилата, и тоже сказать про Ирода. Прикормленный опцион – помощник центуриона, вполне мог все это провернуть, получив нужные бумаги и разрешения. Неплохие деньги были обещаны также простым солдатам. Сам Андрей должен был провести ужин с учениками, потом ждать, пока я сдам его властям, а дальше уповать на Бога.
– Андрей, а ты веришь в Бога? – спросил я его как-то.
– Ты знаешь, именно здесь, в Палестине, я почувствовал Божественное присутствие. Как это объяснить… Несмотря на то, что мы участвуем в самой большой мистификации в истории человечества, подделываем основные постулаты веры, я уверен: это угодно Богу. Слабым людям для веры нужны доказательства, и это то, чем занимаемся мы сейчас. Создаем доказательства. Восстанавливаем историю для них. Три года я скитался по Палестине, и в один момент понял: кто-то должен говорить озлобленным, порою диким людям о любви, которая долготерпит, милосердствует, не ищет своего… Это, я уверен, богоугодное дело.
Уже на следующий день мы отправились в гефсиманский лагерь – место, где Андрея ждали ученики. Он представил меня своему окружению – естественно, как Иуду Искариота. Целый день я провел в Гефсимании. Меня тепло приняли, ведь привел меня сам Учитель. Андрей сразу оказался в центре внимания. Много разговаривал с людьми, назидал, учил. Мне довелось самому увидеть, как Андрей вкладывает в своих учеников постулаты нового завета. Евангелия, которого еще нет. Я же, старался ни с кем особо не общаться и наблюдать за всем на расстоянии. Эта разношерстная коммуна действительно поразила меня. Люди готовы были слепо следовать за ним, внимая каждому сказанному им слову. Они вместе молились, общались, принимали пищу.
Ближе к вечеру Андрей повел всех по склону Масличной горы, и вскоре мы поднялись на большую плоскую скалу, с которой как на ладони был виден весь Иерусалим. «Отец мой Небесный, пробил час!» – прокричал он, словно подавая сигнал к началу действий.
Мне особенно трудно вспоминать последнюю трапезу. Только маленькая группа самых преданных учеников собралась в Сионской горнице для тайного ужина по случаю празднования Пасхи. Андрей начал омывать ноги совершенно смутившимся ученикам. Я не помню, что конкретно он говорил, да не так это и важно. Перед моими глазами предстал совсем другой человек. Спокойный, уверенный, переполненный внутренней силой и очень светлый. Его харизма распространялась, заполняя все пространство вокруг. Я находился под абсолютным воздействием его фантастического обаяния. Наверное, так и должен был выглядеть Сын Человеческий…
– Что решил делать, делай скорее, – его кодовая фраза, обращенная ко мне, была сигналом к действию.
В другое время, меня бы позабавил двойной смысл сказанного. Первый – Андрей говорит своему другу Александру, то есть мне, о переходе к следующей фазе операции, а второй – Иисус Христос адресует Иуде фразу, предсказавшую предательство и вошедшую впоследствии в Евангелие. В обоих случаях и без всякого подтекста то, что я решил делать, нужно было делать скорей.
Я покинул горницу и отправился к дому Ханнаны.
13
Мы стояли с начальником храмовой стражи у входа в Гефсиманский сад и обговаривали последние детали. Только что к храмовой страже и саддукеям, ожидавшим нас неподалёку, присоединились римские воины. Теперь группировка насчитывала около шестидесяти вооруженных человек. Изначально первосвященник хотел справиться силами только своих
