Нестрашный суд - Роман Солнцев

— И ты его поддерживал сначала… — сказал я, уныло соображая, как бы мне выйти из этого бессмысленного разговора и удалиться. — Человек меняется. Он был нужен как таран. чтобы стену проломить. а вот то, что он Михаила Сергеича выгнал, как бандюган, из Кремля. это ему ещё аукнется самому.

— Стало быть, ты согласен, что он — бандит? — Александр Зиновьевич весь подался с наклонной койки ко мне. — И его ставленник — бандит?

— Я этого не говорил!.. — огрызнулся я. — Под оком вечности надо бы о себе подумать. Ты о себе подумай. А я лично не грабил, не предавал.

Опустив с дробным стуком пакет с яблоками на пол у изголовья больного, я повернулся к двери.

— Ты предал, предал! — донеслось мне в спину. — Ты Россию предал! И себя ограбил! Из тебя мог выйти значительный человек! А получилось ничтожество. Я в своё время подумывал жену у тебя увести, я видел по её глазам — согласна, можешь спросить. да не стал этого делать — пытался верить в тебя… И напрасно! Вот что я тебе ещё могу сказать под оком вечности!

Да ну, буду я ещё спрашивать у жены про тебя, старый краснобай-ловелас. Я сердито махнул рукой.

В стороне послышался шорох, мне даже показалось — там засмеялись. Я обернулся к белой шторе, пересекавшей палату, и увидел поверх тряпки что-то чёрное. чёрное, посверкивающее око телекамеры. Кто-то оттуда нас снимал.

Мне стало стыдно и скучно.

— А это зачем? — спросил я, хотя уже понял зачем. Из нашей истории взаимоотношений мой старый приятель по борьбе с тиранией устроил хороший телевизионный сюжет, который, наверное, поднимет его рейтинг в красных рядах. Ещё бы, несмотря на болезнь.

Он медленно опустился на спину и лежал, надменно усмехаясь. Надо было мне сплюнуть в его сторону и уйти вон. Но он же в самом деле, кажется, неизлечимо болен. Правда, не видать здесь ни иконы, ни стоящих с кислородной подушкой медсестёр.

— Желаю выздоровления… — пробормотал я и, стараясь держаться спокойней, пошёл прочь из больницы.

Оказавшись на улице, я обернулся. И в окне третьего этажа увидел его.

Да, это был он, Александр Зиновьевич Куркин. Больной человек нашёл силы, поднялся с койки и смотрел через окно на своего теперешнего врага. Глаза его сверкали, как звёзды. Он был явно удовлетворён встречей. Ах, как же он не забыл ввернуть в разговор и про мою Валентину! Уколол, уколол, повесил топор сомнений над моей головой.

Ну, было, было время, когда она, хорошенькая и глупенькая, смотрела на него как на декабриста или народовольца. И несомненно, при этом благородного во всех поступках.

Когда, помнится, мы задержались с возвращением из тайги на две недели, когда пронёсся слух, что вертолёт наш попал в снежный заряд и разбился возле устья Подкаменной Тунгуски, он приходил к Валентине успокоить, сказать, что надо верить, о чём она в слезах восторга мне и поведала. Но ведь геолог каждое лето отсутствует с мая по сентябрь… какое раздолье для соблазнителя со стихами о свободе! И кто знает, кто знает… Только спрашивать сегодня Валентину о прошлых временах было бы смешно. Да и бессмысленно. У нас дети, жизнь прожита. Всё произошло вполне достойно.

Так что ты напрасно, напрасно!.. Иезуит пера. Умеешь в последнюю минуту ткнуть своим костылём, смутить.

Конечно, он сейчас торжествовал. Был счастлив.

Я думаю, сегодняшняя встреча добавит ему сил и, кто знает, может быть, он переборет болезнь. И что он ещё простудится на наших похоронах, как сказал однажды унылый остроумец нашей эпохи Явлинский про другого человека.

Что ж.

А что касается телевидения. Я вспомнил, что Кока в последнее время подвизается на третьем канале. И конечно, весь сегодняшний диалог в реанимационной палате был придуман им, и он за него получит какие-то деньги или минут пять эфира для своих песенок под гитару.

Нет, не око Господне смотрело на нас во время нашего разговора, а пошлое, стеклянное, вездесущее око телевидения, которое даже не умеет моргать.

Наверное, сейчас Кока катается, как Гитлер, дома по мохнатому ковру и шёпотом хохочет. А вот встретимся — посмотрит на меня совершенно круглыми, синими глазами вечного ребёнка и назидательно скажет:

— Правильно ты сделал, Михаил, что посетил больного товарища. Даже если ты, Михаил, с ним разных политических уст… устремлений. Пойдём вместе, перекусим чего-нибудь. Говорят, в ресторацию «Океан» свежих устриц привезли.

Ах ты гурман! Любитель разных политических устремлений. Устрицу бы тебе огненную, Кока, в пасть. Да таких нет.

Нестрашный суд

Этого довольно хрупкого молодого человека в белом костюме и белых туфлях можно было с некоторых пор видеть в театрах и модных ресторанах нашего города под ручку с ослепительной юной женщиной в красном, которую, впрочем, все знали в лицо — то наша местная королева красоты прошлого года, Ангелина Беляева. Говорят, по паспорту она Алевтина, но именно так сама себя назвала, и все привыкли — Ангелина, Ангел. Даже песенку сочинили и пели пару раз по телевидению местные попрыгунчики в дыму:

Ангел, Ангел, Ангелина,унеси меня на небоиль верни меня на землю,поцелуем умертвив.Буду я лежать под ивой,хоть и мёртвый, но счастливый,Ангел, Ангел, Ангелина—мой божественный мотив!

Что-то в этом роде. Довольно пошлая песенка, но ритм радостный, а людям уже хочется радости. все устали от пророчеств, что наша страна ввергается в пучину, ещё вот-вот — и мы погибнем.

Но вернёмся к сладкой парочке. Так вот, а кто, собственно, рядом с Ангелом, этот счастливый её избранник, долгое время не ведал в нашем городе ни один человек. Поговаривали, что он — приёмный сын президента одной из мощных нефтяных компаний России. Впрочем, кто-то уверял, что молодой человек — всего лишь везучий игрок, который в прошлом году снял в московском казино фантастическую сумму. Ещё говорили шёпотом, что красавец связан с бандитской группировкой Тамбова, хотя до Тамбова от наших мест очень далеко (около 3700 км). Так или иначе, одет он был всегда изысканно, подъезжал к дому юной особы на «Мерседесе», за рулём громоздился широкоскулый дядька в белых перчатках, с золотым тяжёлым крестом поверх бордового галстука.

А уж какие роскошные шубы из соболя или накидки из голубого песца швырял молодой человек в ноги своей возлюбленной, обсуждал весь город. Духи из Парижа, грациозные шляпочки из Рима, сапожки из Лондона. да что там, когда денег полны карманы.

В иные дни парочка сиживала на ипподроме в синей тени, поглядывая на скачущих лошадей в бинокли. Но чаще всего они плавали на белой яхте за плотиной, по зеркальной поверхности нашего искусственного моря. Почему не ехали на Канары или на другие сказочные острова, спросите вы. Загадка. Может быть, у него были нелады с законом — он не имел до сих пор заграничного паспорта? Но с его деньгами купить нынче паспорт не составляло труда… У неё не было паспорта? Ей, я думаю, ОВИР бесплатно бы сделал сей документ, согласись только она с работниками милиции сфотографироваться на память.

Ходил слух, что у молодого человека мать больна, что он никак не может её оставить. Живя в новом отеле «Сто звёзд», где за ним был забронирован огромный номер со статуями Венеры и Аполлона на балконе, время от времени он исчезал на несколько дней. Говаривали, что ездит в деревню, именно к матери. Однако кто-то его видел, кажется, и в соседнем городе Кемерове. Ну, мало ли зачем может ездить по земле богатый красавчик?..

Лицо у него было треугольное, узкое в подбородке, бровки рыжие, домиком, глаза всегда восторженные, навыкате, губы пухлые, верхняя чуть вперёд, зубы белые. Улыбался как дитя — радостно. Но если его обижали, то зелёные прыгающие очи мутнели, как у пьяненького, и всё пальцами трещал, сцепив руки.

Счастливый молодой человек. Счастливая любовь. Счастливая судьба.

Все привыкли, что эти два красивых существа всё время вместе. Но вот однажды Ангелина, наш Ангел, появилась на выставке молодых художников одна, без него. Надменное её личико было запрокинуто, словно она смотрела на картины и на людей поверх некоего забора.

И мгновенно пронёсся слух, что её красавец уже неделю в тюрьме, вернее в СИЗО — задержан и ведётся следствие. И задержан-то не в нашем городе, а почему-то в Кемерове.

А затем вдруг исчезла и сама королева красоты прошлого года — улетела, говорили, за границу демонстрировать одежду то ли от Кардена, то ли от Версаче, хотя тот уже был, как вам известно, убит. Но мало ли случаев, когда человек убит, а дело его живёт (например, Ленин, Колчак, Ежов, Мандельштам и пр.).

Улетела гражданка России А. Беляева — и нате вам, даже не поплакалась перед краснощёкими начальниками милиции, не попыталась спасти своего милого. Впрочем, наверное, уже выведала, за что посадили, — и от стыда подальше укатила… А нам пресса донесла только через пару недель: молодой-то человек, оказывается, был нищий, обычный клерк из кемеровского банка, кажется, «Феникс»?.. (или «Финист», который в сказках «Ясный сокол»?..), хорошо разбирался в компьютерах и вот как-то так сделал, что к нему, на его личный счёт, открытый в другом городе (в нашем, в нашем! Именно здесь и открыл!) стекало золотишко со всех валютных счетов «Феникса» («Финиста»). Он, говорят, заставил электронную технику путать шестёрки и девятки, и технические работники банка никак не могли понять причин сбоя, ибо молодой человек внедрил на берегах своего золотого ручейка программные секреты («замки», которые отпереть практически невозможно).